Тролльхеттен

А после пятницы была суббота. Тогда и случилась историческая дискотека в Нижнегородском Дворце культуры, воспоминания о которой еще долго кочевали из уст в уста, оседая иногда на отпечатанных далеко отсюда газетных страницах.

Они стояли на краю заснеженной крыши. Он и она. И холодный ветер овевал их и заставлял бешено трепаться волосы. Они были в одних свитерах, а ноги в летних ботинках стояли в глубоком снегу, но это все не имело никакого значения, потому что они пришли сюда не любоваться видом.

Под ними было пять этажей пустоты — дурно пахнущего снега и мерзлой тьмы. Вроде бы, там были и люди, но они ничем не доказывали факт своего присутствия. Просто ледяная тьма и сильный запах фекалий.

Он и она держались за руки, как маленькие дети, хотя они давно перестали быть детьми, просто их страшило то, что они собирались сейчас совершить.

Над их головами сверкали зимние звезды. Она очень любила смотреть на звезды, а ему было приятно смотреть на нее. Но это было давно, и те звезды были теплыми летними угольками. Тогда небесные огни смотрели на бренную землю, как любящая мать на свое дитя, они вдохновляли поэтов, и даже люди практичные и приземленные при взгляде на них исполнялись некоего смутного ощущения спокойствия и защищенности. Но теперь была зима, и эти звезды над головой были жесткими и колючими, они могли лишь судить и позже беспристрастно вынести свой приговор.

Он посмотрел на нее, нежно и с затаенной тоской. Если бы можно было все изменить, если бы можно вернуться назад в тот дождливый июль. Если… но время уже ушло, их время скрылось, как последний ночной экспресс. Так бывает.

Оба стоящих на крыше не говорили ни слова. Все, что надо было, ими уже сказано, и теперь слова ни к чему. Они лишь смотрели друг на друга сухими блестящими глазами, и каждый думал о своем.

Потом они чуть заметно кивнули друг другу и, крепче сжав сцепленные руки, шагнули вниз в пустоту. Ледяной ветер принял их тела, обвил незримым колким саваном. Они падали молча, и лишь перед самой землей она не выдержала и издала короткий, исполненный запоздалой паникой, крик. А затем они с глухим стуком врезались в мерзлый асфальт. Он и она.

Падение с пятого этажа на каменную от мерзлоты землю оказалось для них фатальным, но еще пять минут два изломанных тела умирали, чувствуя, как их кровь отогревает зимнюю твердь и смешивается, как самое полное из объятий. Еще через три минуты, так и не расцепив стиснутых в последнем усилии рук, они скончались. Сначала он, а потом она.

Но любовь не умерла, нет. Любовь никогда не умрет!

7

Наступившее утро было куда жизнерадостнее предыдущего. Влад поднялся ближе к полудню, выглянул в окошко и понаблюдал, как веселое солнце то и дело прорывается сквозь быстро летящие рваные тучи (ночью циклон, всю последнюю неделю клубившийся над областью, сместился, и свежий бриз стремительно отгонял тучевые массивы в сторону от города). При появлении теплого светила все окрестные лужи вспыхивали на миг золотистым пламенем, а потом разбивались на тысячи солнечных зайчиков.

— «…все еще не пойманы. Этой же ночью Щавелев В. А. рассказал, как вкусившие прелесть свободы звери напали на его добермана пинчера по кличке Руслан и сильно его искусали, в результате чего Руслан, по выражению его хозяина, получил «тяжелую психическую травму» и боится выходить на улицу. Начальство зверинца продолжает клятвенно утверждать, что их звери неспособны нападать на человека и не трогают собак». — Сказал радиоприемник, лукаво подмигивая цифровой панелью.

Подумав миг, Влад храбро расхлебянил форточку и впустил в застоявшийся воздух комнаты свежий ветер, принесший с собой целый сонм уличных запахов.

Ощутимо пахнуло весной — затяжные дожди вымыли скопившуюся пыль и грязь из листьев деревьев, очистили тротуары, и потому воздушный эфир кратковременно обрел поистине удивительную прозрачность. Народу на улицах прибавилось, люди задирали голову и смотрели, как в облачных проемах мелькает по весеннему голубое небо, щурили глаза от солнца и улыбались чаще обычного.

Бодро ткнув в кнопку включения компьютера, Владислав просмотрел вчерашнюю статью, и даже ее несомненная аляповатость не испортила ему настроения. Ах, Степан, наколол вчера приятеля, сталкер недоделанный! Вот и рассказывай теперь свои истории дружкам забулдыгам. Те к вечеру все равно так набираются, что будут бодро ржать и над учебником по страховому маркетингу, доведись таковому попасть им в руки.

Влад работал над статьей до двух часов ночи, слушал как постукивает дождик, поправляя и шлифуя свой очерк, по мере сил борясь со все усиливающимся желанием написать там что-нибудь от себя, задвинуть подальше сухие факты и дать волю фантазии. А ну как пройдет? Напишем про громадные карстовые пустоты, что растут и ширятся под городом. Пустоты населенные странными мутировавшими от излучения местного оборонного завода (угу оборонного, боевые комбайны делал, — усмехнулся Влад своим мыслям), безглазые крысы с чешуей вместо шерсти, огромные нетопыри, целыми колониями облепляющие исполинские сталагмиты, а также люди — ушедшие много лет назад во тьму отщепенцы, маньяки и убийцы, которые, скрытые от посторонних глаз, окончательно теряют свой человеческий облик, превращаясь в нечто ужасное!

Садясь за компьютер, Сергеев состроил кровожадную гримасу, проглядывая суховатый и корявый текст. Ага! И назвать получившийся опус «дети ночи выходят на охоту» с обязательным интервью свидетелей, от этих детей пострадавших. Сегодня ночью за окном кто-то дико орал (скорее всего, это вываливались на волю посетители «Кастанеды» всего в квартале от Владова дома), но чем черт не шутит, может быть, это жуткие порождения подземной тьмы вели охоту на улицах.

Сеть сглотнула нынешнюю писанину еще более неохотно, чем вчера, трижды затыкалась и не могла перекачать пустяковый, в общем, по размерам файл. В конце концов, мелодичный звонок оповестил об окончании телефонных мучений. Влад заглянул в электронный почтовый ящик и — опа — там оказалось письмо. С заинтересованной миной Сергеев ткнул в иконку, нарисованную в виде конверта, и тут же недовольно скривился, увидев имя отправителя:

«Уважаемый Влад, — писал главный редактор областного краеведческого журнала Кукушкин В. Ф. — вчера мы получили новый вариант вашей статьи и не можем не признать, что он лучше предыдущего. Но все же смею заметить, что он слегка не удовлетворяет нормам нашего журнала и содержит массу недостоверных слухов из недостоверных же источников. Исходя из этого, мы можем порекомендовать сделать статью более достоверной и академичной, то есть такой, какие любят наши читатели. Последовав нашим рекомендациям, Вы можете надеяться на полную выплату указанного вами в контракте гонорара. В противном же случае…»

Гневным тычком мыши Владислав убрал послание с экрана и опять уставился на строчки злосчастной статьи. В какой-то момент ему захотелось уподобиться Гоголю и уничтожить статью целиком, а потом посоветовать Кукушкину В. Ф. засунуть свой гонорар вместе со своей же придирчивостью в пресловутое затемненное место (которое, не карстовые пещеры под городом), но потом он совладал с собой и просто закрыл текстовый редактор. Глянул в окно. Воробьиная стайка, бодро чирикая, осела на проводах. Влад отключил компьютер, и тот со вздохом погасил экран.

В этот момент мелодично закурлыкал дверной звонок. Влад прошел сквозь комнату, задев по пути ногой неубранную постель, открыл дверь и недоуменно уставился на стоявшего за ней тощего очкастого пацана на вид лет шестнадцати от силы. Пацан нервно переминался с ноги на ногу и оглядывал Влада исподлобья. Лицо его казалось смутно знакомым и, порывшись секунды две в тайниках памяти, Сергеев сообразил, что это его сосед по лестничной клетке. Да, из квартиры номер двадцать один, что еще обита таким дешевым, расползающимся от старости дерматином.

— Здрастье, — вяло поздоровался гость, а Владислав между тем отметил, что выглядит тот не очень. Бледен, под глазами круги, а глаза за стеклами очков то паническими бегают туда-сюда, то вдруг стекленеют и замирают, глядя куда-то в пространство.