Кровь и лед

Это был Синклер в пухлой красной куртке с белым крестом поверх кавалерийской формы.

Не успела она подать ему рукой сигнал, как он бросился вперед по снежной улочке, несколько раз едва не упав на скользких пролысинах льда, а уже через несколько секунд Элеонор услышала, как дверь в дальнем конце коридора резко распахнулась. Она на цыпочках прошмыгнула к входу в лазарет, а когда он ее увидел, дала знак молчать и следовать за ней в изолятор.

Войдя в комнату, она притворила дверь в коридор и не успела еще полностью развернуться к Синклеру, как очутилась в его объятиях.

— Я знал, что найду тебя! — прошептал он. Мужчина быстро оглядел помещение с множеством шкафчиков, наполненных медицинскими принадлежностями, и спросил: — Это полевой госпиталь?

— Да.

— Так, значит, они здесь тебя удерживают? Ты в порядке?

— Да, да, — ответила она, мягко пытаясь высвободиться из его слишком страстных объятий. — Но как ты здесь оказался?

Он проигнорировал вопрос.

— Нам надо уходить отсюда.

— Куда, Синклер? Куда мы отправимся? — Она схватила его за руки и посмотрела в его налитые кровью полубезумные глаза. — Эти люди могут нам помочь! — взмолилась она. — Они помогли мне и смогут помочь и тебе.

— Помогли тебе? Как?

— У них есть лекарство, — ответила она. — Лекарство, которое поможет нам… измениться.

Синклер дышал часто и прерывисто. Элеонор понимала, что он охвачен всепожирающей жаждой крови. Ее взгляд быстро обшарил комнату и остановился на холодильнике, в котором она недавно обнаружила пакет с плазмой. Наверняка сейчас в него на хранение положили и другой пакет, пакет с лекарством.

— Подожди.

Она подскочила к холодильнику и распахнула дверцу. На решетчатой полке лежал мешочек с прозрачной жидкостью, такой же, а может, тот самый, из которого Шарлотта наполняла шприц. На нем значилось «АФГП-5». Элеонор молила небеса, чтобы это оказался нужный препарат.

— Что бы это ни было, у нас нет времени, — шепнул ей Синклер. — Пойдем.

Но Элеонор оставила его реплику без внимания. Если она может его спасти, она его спасет. Элеонор несколько раз наблюдала процедуру с иглой и была уверена, что сможет повторить ее самостоятельно.

— Снимай пальто. Быстро!

— Что ты говоришь? Ты потеряла рассудок?!

— Делай, как я говорю. Я ни на дюйм не сдвинусь, пока ты не разденешься.

Он раздраженно сбросил с себя парку.

Элеонор схватила пакет и отыскала в шкафчике неиспользованную иглу.

— Закатай рукав! — скомандовала она, наполняя шприц.

— Элеонор, пожалуйста! У нас нет никакой надежды. Нам уже никто не поможет. Мы те, кто мы есть.

— Тише, — прошептала Элеонор. — Тебя может услышать доктор.

Она протерла кожу спиртом, похлопала по руке, чтобы обозначилась вена, затем, как делала Шарлотта, выпустила из шприца воздух.

— Не шевелись. — Она ввела иглу под кожу и стала медленно давить на поршень.

Она предполагала, что он чувствует в этот момент — легкую дезориентацию и холод, растекающийся по кровеносной системе. Наконец она извлекла иглу, однако на Синклера лекарство, кажется, нисколько не подействовало. Элеонор охватил страх. Неужели она ввела ему не тот препарат или ввела неправильно?

— Не знаю, что за колдовство ты сейчас, по-твоему, совершила, но теперь мы можем идти? — спросил Синклер. Он спустил рукав и снова надел куртку на красный военный мундир, сверкающий золочеными галунами. — Где твое пальто?

Лейтенант крадучись пробрался в соседнюю комнату, забрал оттуда ее парку с перчатками и, вернувшись, помог одеться Элеонор.

— У меня есть план, — сообщил он, — поставить на воду одну из лодок на китобойной станции. Нас подберут в море…

Его вдруг всего затрясло от макушки до пят, и он осел на койку.

Элеонор вздохнула с облегчением — все-таки она вколола верное лекарство. Теперь он какое-то время пробудет в состоянии немощности, и она сможет все ему объяснить. Элеонор присела у кровати, попутно отметив, что вместо сапог на ногах у Синклера новые ботинки, и взяла его за холодеющую руку.

— Синклер, ты должен меня выслушать. Ты должен понять.

Он недовольно закатил глаза.

— Пройдет некоторое время, прежде чем лекарство подействует и ты ощутишь эффект. Но как только это случится, ты больше не будешь чувствовать жажду, которая тебя сейчас мучает. — Даже в худшие моменты их жизни, когда им приходилось ночевать в подвалах или скакать на лошадях по горным ущельям под проливным дождем, для обозначения своего недуга они пользовались только завуалированными понятиями. — Но доктор мне сказала…

— Эта доктор… — хмыкнул он и осекся.

— Доктор, как и другие, сказала мне, что мы не можем прикасаться ко льду. Ты меня понимаешь? Мы ни в коем случае не должны прикасаться ко льду! В противном случае мы умрем.

Он посмотрел на нее как на сумасшедшую.

— Сказочку тебе рассказали, а ты и поверила, — горько усмехнулся он.

— Поверила, Синклер. Я нисколько не сомневаюсь, что они говорят правду.

— Эта земля — один сплошной лед. Какой удобный способ превратить тебя в их добровольного пленника!

Элеонор в отчаянии опустила голову.

— Мы не пленники. А они не наши пленители. Это не война.

Но когда она снова посмотрела на Синклера, стало ясно, что для него это самая настоящая, нескончаемая война. Болезнь пустила корни в душу Синклера так глубоко, что вырвать их оттуда было невозможно, даже если он и избавится от физической зависимости. Вот и сейчас, обливаясь липким холодным потом, он встал, словно звуки боевого горна позвали его в бой, и, еле держась на ногах, застегнул парку и натянул перчатки. Элеонор ждала, надеясь, что лекарство вызовет у него еще большую слабость, но Синклер, кажется, из последних сил перебарывал его действие.

— Синклер! Ты хоть слово слышал из того, что я сказала? Мы не можем выйти наружу незащищенными.

— Так застегнись, ради всего святого! — рявкнул он и, вцепившись в рукав ее куртки, потащил из изолятора. Элеонор только и успела, что подхватить любимую брошь с прикроватной тумбочки. — Погода сегодня хорошая.

Он промчался по коридору и рывком отворил наружную дверь, ведущую на пандус. Солнце, отражающееся от снега и льда, нещадно слепило глаза, и Элеонор уже заученным движением вытащила из кармана парки солнцезащитные очки и нацепила их на лицо.

— Собаки запряжены, — с удовлетворением сообщил он. — Я первым делом об этом позаботился.

Первым делом позаботился? Это ж сколько времени он рыскает по лагерю?

Синклер осторожно спускался по пандусу, таща за собой Элеонор, но вдруг остановился как вкопанный.

— Черт побери. Только этого еще не хватало… — пробормотал он.

Элеонор выглянула из небольшого отверстия капюшона, который туго затянула перед выходом наружу, и увидела Майкла. С отвисшей челюстью тот стоял в нескольких ярдах в стороне и таращился на них, пытаясь сообразить, что происходит. Под мышкой у мужчины было зажато черное металлическое приспособление с тремя ножками.

— На вашем месте я бы поджал хвост и дал деру, — сказал ему Синклер.

Майкл непонимающе посмотрел на Элеонор.

Синклер угрожающе откинул фалду парки, обнажая висящую на поясе саблю, и двинулся дальше, однако Майкл мгновенно преградил ему путь.

— Проклятие! Я тороплюсь! — взорвался Синклер, словно покрикивал на нерасторопного помощника конюха. Он отпустил руку Элеонор и вытащил саблю из ножен. — Сейчас же прочь с дороги, иначе сложишь голову там, где стоишь! — процедил он, поигрывая сверкающим на солнце клинком.

— Майкл! — взвизгнула Элеонор. — Сделайте, как он велит!

— Элеонор, вы не можете находиться снаружи! Вы должны немедленно вернуться!

Глаза Синклера вспыхнули ледяной злобой. Он несколько раз перевел взгляд с одного на другого, затем снова уставился на Майкла.

— Должно быть, я был слеп… — прошипел он и, вскинув саблю, двинулся на журналиста.

К ужасу Элеонор, Майкл не отступил, а вместо этого схватил железную штуковину о трех ножках, как у мольберта художника, и выставил ее перед собой словно оружие.