Новый круг Лавкрафта

И все же дом казался на диво крепким и совсем не дряхлым. И прекрасно вписывался в окружающий природный ландшафт. Я живо представил, как отец, еще маленький мальчик, играет на аккуратно подстриженной траве газона, а из трубы поднимается дым и по поляне разносится дивный аромат какого-нибудь чудесного вкусного блюда. И я тут же расстроился, представив себе, что вскоре этот чудный старый дом, реликвия прошлых времен и хранитель памяти, окажется в чужих руках — а скорее всего, пойдет под снос, чтобы на его месте воздвиглось бы какое-нибудь уродливое строение, воплощающее чью-то эстетически сомнительную мечту о том, как должен выглядеть загородный дом. Тщеславясь, в какой-то момент я даже подумал, а не выкупить ли мне наше родовое гнездо, но потом все подсчитал и понял, что хотя моя профессия художника-графика приносит мне достаточный для пристойного существования доход, я с трудом могу содержать небольшую квартирку в Вашингтоне — что уж говорить об участке с домом, в который я буду наезжать лишь время от времени. А жить здесь постоянно — не смогу. В округе навряд ли найдутся люди, готовые предоставить мне работу, соответствующую моим талантам и интересам.

В тот первый вечер я обошел дом и окрестности. Разобрав чемодан, я тут же вышел наружу — еще не стемнело, и мне хотелось насладиться природой в дневном освещении. Я тут же обнаружил пару заросших троп, судя по всему, выбитых моими предками за те два века, что они тут жили. Одна из них вскоре привела меня к прозрачному ключу, из которого брала начало Баррен-Крик [16] — источник находился чуть выше по склону. Извилистое русло речушки почти повторяло изгибы проселочной дороги, и я пошел вниз по ее берегу и отшагал довольно приличное расстояние, пока не оказался над уступом не менее ста футов высотой — с этой отвесной скалы речка низвергалась в долину внизу. По летнему времени воды в русле почти не осталось — отсюда и имя, которым где-то в начале восемнадцатого века припечатал ее один из моих предков. Открывавшийся с уступа пейзаж был тих и прекрасен и столь благотворно подействовал на мои нервы и притупившиеся в городе чувства, что я понял: нужно во что бы то ни стало убедить родителей оставить за собой этот прекрасный дом и участок вокруг него.

Вернувшись обратно, я решил тщательно осмотреть дом, а потом уже приступать к приготовлению ужина. Отец передал мне ключи, к тому же они с мамой побывали здесь сразу после кончины деда, забрали все самое ценное и привели дом в порядок. Уж не знаю, что они могли такое отсюда увезти, ибо для меня тут осталась куча презанимательных штуковин: старинная мебель, книги, фотографии и приличное число струнных музыкальных инструментов, судя по всему, ручной работы. В небольшой задней комнате на стене висели мандолина, классическая гитара, две скрипки и цимбалы, прекрасно сработанные и в отличном состоянии. Наверное, эта комната служила деду мастерской, где он изготавливал все эти инструменты. В крохотном закутке я обнаружил очень, очень старинные книги, радиоприемник, древней модели катушечный магнитофон производства начала шестидесятых годов — похоже, самый современный электроприбор во всем доме. К счастью, в доме у меня наличествовало электричество, вполне исправный водопровод (с холодной и горячей водой) и туалет, так что ближайшая неделя не грозила мне особыми жизненными трудностями.

Стемнело рано, и вскоре лес наполнился звуками и голосами насекомых и ночных птиц. Мне, как городскому жителю, все это было в новинку. Где-то в семь я поужинал припасенными сандвичами и привезенным в термосе охлажденным чаем. На кухне царил порядок, и я решил, что завтра наведаюсь в магазинчик в Баррен-Крике и кое-чего докуплю. За едой я листал книги — некоторые оказались весьма любопытными, в особенности пара томов, посвященных истории здешних мест (в доме они оказались благодаря тому, что кто-то из родни не упустил случай стянуть их из библиотеки в Эйкен-Милл, — поди ж ты, какие оборотистые хитрецы…). Кроме того, мне удалось обнаружить «Аболициониста» Джона Брауна (красная цена этой книжке — пара долларов, конечно), а рядом — посвященное музыке исследование некоего Мориса Занна под названием «Сферы за пределами звучания». В теории музыки я был не силен, однако меня привлекли странные и необычные иллюстрации — они-то и вызвали мой горячий интерес.

Я неспешно ужинал, а за стенами моего жилища чирикали и подвывали неведомые звери и птицы. Поначалу меня это раздражало и отвлекало, однако затем я так увлекся, что совершенно позабыл про хоралы, коими меня развлекала местная фауна. Картинки в книге Занна оказались совершенно потрясающими: чередующиеся гравюры и рисунки изображала весьма фантазийно представленных ящериц, птиц, рыб, скелеты (человеческие и принадлежащие животным), а также странных, жутковато выглядевших чудищ, которые бы прекрасно смотрелись в каком-нибудь научно-фантастическом фильме. Однако, просматривая текст, я с изумлением понял, что это никакое не введение в музыкальную теорию. Так, к примеру, мне попались такие строки: «…вибрации именно этой частоты и громкости необходимы для завершения ритуала вызова…» А потом такие: «при условии, что взяты правильный тон и высота, призывается самая сущность первобытной мощи». Посмотрев на эти загадочные высказывания, я решил, что, пожалуй, это нужно читать с самого начала.

Вскоре стало понятно, что безумные иллюстрации вполне отвечают содержанию книги. Автор исходил из идеи, что музыка способна открывать врата в иные сферы и измерения, дабы совершать не только мысленные, но и физические переходы из одного плана существования в другой. Нужно сказать, что для меня музыка всегда была чем-то большим, чем простое эстетическое переживание. Звуки могут тебя загипнотизировать — или вызвать мощный приток сил. Мне нравятся все стили — я слушаю фолк, джаз, классику и даже рок. Подростком я часами просиживал в наушниках, уносясь на волнах звука. Но Занн постулировал гораздо большее: он утверждал, что некоторые комбинации тона способны в прямом смысле слова искривлять пространство, а особо подобранные частоты отворяют врата в царство смерти… и не только туда. Естественно, сначала я решил, что передо мной фантастический роман, однако, читая все дальше и дальше, убедился, что в книге множество технических советов, часть из которых оставалась мне непонятной, и, похоже, передо мной лежит чуть ли не инструкция по пользованию порталом в другое измерение. За книгой я засиделся допоздна, и хотя многие места показались мне непонятными, мне импонировала серьезность изложения — она-то и подогревала мой интерес к странному трактату. А прочитав нижеследующее, я едва не запрыгал на стуле от возбуждения:

Далее в тексте шли развернутые пассажи про иные виды музыкальных воздействий, — оказывается, с помощью музыки можно было гипнотизировать других людей и даже сообщаться с миром мертвых. Однако на меня наибольшее впечатление произвел тезис, что музыка способна преодолевать границы пространства и времени, а потому ее могут слышать существа, обитающие в других измерениях. Конечно, про другие измерения и параллельные миры кто только не писал — и ученые, и фантасты многократно обращались к этой теме. Однако впервые в руки мне попался столь подробный и здравый трактат, развивающий эти идеи. А через некоторое время у меня возник вопрос: интересно, а почему такая книга хранилась у деда в библиотеке? И верил ли он сам в то, что в ней написано? Думаю, книга его по меньшей мере заинтересовала — прямо как меня. К тому же дед, судя по всему, всерьез увлекался музицированием. Титульный лист сообщил мне, что книгу выпустила в свет некая компания в Провиденсе, Род-Айленд, в 1929 году, ограниченным тиражом. Отложив книгу в сторону, я понял, что у меня не на шутку разыгралось воображение, и перспектива остаться в старом доме одному теперь меня скорее пугает, нежели привлекает.