Пражский студент

Через некоторое время барон спустился по широкой лестнице, держа под мышкой хлыст.

— Все в порядке? — спросил он, приветливо кивнув кузнецу, и погладил жеребца, который радостно потерся мордой о плечо хозяина. Оба слуги улыбались, видя, что господин сегодня в отличном настроении.

Вальдис взял поводья, вскочил в седло и неспешно выехал со двора, направляясь в лес. Но у шлагбаума всадника поджидала смуглая девушка в пестром платьице и платке. Вальдис придержал коня и узнал цыганку, которая накануне, после праздника у наместника, вертелась среди карет.

— Подождите, господин! — крикнула Лидушка. — У меня для вас важное известие!

Вальдис повернул коня и, недоверчиво глядя на девушку, наклонился к ней. Она протянула ему что-то.

— Возьмите, эта вещь откроет вам глаза! — настойчиво произнесла цыганка и вплотную стала у стремени.

Вальдис увидел сверкнувший зеленый камень, медленно вытащил уже знакомую булавку, подхватил развернувшийся листок — и горячая волна крови ударила ему в лицо... Он читал, мрачно вертел в пальцах листок и булавку.

— Так-так! — кивнул он и, подумав, спрятал платок, записку и булавку, бросил Лидушке пару серебряных талеров, повернул коня назад к воротам. Через секунду передумал, опять развернулся к лесу.

Пальцы его лихорадочно барабанили по шее коня, пока слуга поднимал шлагбаум. Вальдис пришпорил рыжего и галопом понесся вниз по дороге к видневшимся вдали башням Праги. Когда он после двухчасовой скачки возвращался медленной рысью вдоль реки, перед ним на заросшем кустами берегу появились три молодых кавалера. Он сразу узнал их: это были Балдуин и двое его друзей. Барон подъехал к ним, осадил коня.

— Ба, господин студиозус! — вскричал он. — Очень хорошо, что я вас встретил!

Балдуин слегка поклонился.

— К вашим услугам, господин барон! — отозвался он.

— Могу я вам вернуть вашу собственность? — резко проговорил Вальдис, вынув сверкнувшую перед глазами студента изумрудную булавку. — Мне сдается, вы забыли это украшение в таком месте, где ему находиться не следовало!

Фон Даль и Заврел быстро обменялись взглядами. Балдуин растерянно оглянулся — влево, вправо... Губы его складывались в принужденную усмешку.

— Ах, так — да, я припоминаю... — начал он.

Барон перебил его:

— Вы припоминаете? Рад слышать! Тогда, может быть, припомните и эту нежную записочку?!

Слова барона резко, отрывисто, как удары хлыста, отзывались в ушах студента. Как во сне уставился Балдуин на брошенный ему листок, на котором он узнал свой собственный почерк.

«Графиня! Я должен говорить... в полночь... самое уединенное место в городе... ни один человек нас не увидит!»

Недвижно, прямо, как свеча, как статуя, высился над ним в седле барон. Балдуин смотрел на него, искал ответ. Их четверых в знойной полуденной тишине окружали только прокаленные солнцем небо, поле и река. Балдуин ощупывал подрагивающими пальцами виски, словно силясь понять и осознать чудовищное предательство... Наконец он овладел собой:

— Ваши шпионы действуют отлично и быстро, господин барон... Я — в вашем распоряжении!

И еще мгновение тишины, такой, что друзья Балдуина слышали даже полет стрекоз над травой у берега. И вдруг свистящий взмах хлыста, — резкий, звонкий удар рассек поперек лицо Балдуина.

— Собака! — крикнул барон, круто повернул коня и поскакал прочь.

— Теперь — никаких колебаний, Балдуин! — воскликнул фон Даль, багровея от гнева.

Заврел стоял бледный, яростно стиснув зубы.

— На нас ты можешь рассчитывать! Ты получишь удовлетворение сполна!

Балдуин, близкий к обмороку, стоял, пошатываясь от ярости, и со сжатыми кулаками безмолвно смотрел вслед удаляющемуся врагу. Грудь его вздымалась и опадала с натужным хрипом. Кровавый рубец от левого глаза до правой стороны подбородка изуродовал его лицо.

— За это он мне дорого заплатит! — смог наконец выдохнуть Балдуин.

* * *

— Скверная история, племянник, — тихо сказал граф Шварценберг, сидя напротив барона в охотничьем салоне. — Крайне неприятное дело ты затеял и очень некстати. И как раз теперь, когда вот-вот должна состояться ваша с Маргит свадьба!

— Я был обязан защитить ее честь! — ответил Вальдис.

— Защитить! Но ей еще ничто не угрожало. Она могла и не видеть того, что дала тебе цыганка... Или выкинула, не раздумывая, а девка подобрала и принесла тебе ради денег! Но вы, молодые люди, видите только черное и белое, и готовы драться, не обдумав, не разузнав обстоятельств дела! Что же ты собираешься предпринять?

Барон Вальдис пожал плечами.

— Нетрудно предсказать! Сойдемся на саблях или на пистолетах — как уж будет угодно этому негодяю!

В дверь постучали. Слуга доложил о приходе двух молодых господ и передал их визитные карточки. Барон глянул на листки, усмехнулся:

— Вот и секунданты! Они не теряют времени даром...

Заврел и Даль, войдя в салон, приняли подчеркнуто вежливые позы, держа шапки у бедра. Граф и Вальдис поднялись им навстречу. После сухого приветствия друзья передали вызов Балдуина. Вальдис коротко поклонился и назвал двух своих секундантов и их адреса.

— Будьте добры встретиться с этими господами и обговорить условия поединка. Я — к вашим услугам!

И еще раз — обмен холодными поклонами. Дверь за студентами затворилась. Вальдис смотрел им вслед.

— Значит, к услугам! — воскликнул старый граф.

Вальдис недоуменно пожал плечами.

— Я не могу ответить иначе, — возразил он.

— Но — на саблях! Ты ведь слышал — на саблях!

— Разве я не учился фехтовать?

— О, да! Но этот Балдуин известен, как лучший фехтовальщик Праги!

Вальдис стиснул зубы.

— Я — дворянин, а не трус! И поступлю как подобает дворянину!

— И я тоже, — тихо проговорил граф. — Баптист, мою карету!

Вальдис взял дядю за руку.

— Что вы хотите сделать?

— То, за что ты когда-нибудь будешь мне очень благодарен! — прошептал граф.

Часть III

— Сохраните ему жизнь, господин Балдуин! Я прошу вас — пощадите его! Не откажите старому человеку в этой малости, которая может согреть закат его жизни... Пощадите его!

Балдуин молча смотрел то на графа, то на занавешенные шкафы своей обширной библиотеки. Граф Шварценберг сидел, согнувшись, в кресле перед камином, положив большие белые кисти рук на подлокотники.

— Вы многого требуете, господин граф! — сказал Балдуин, обратив к нему лицо. Пластырь прикрывал чудовищный рубец от левого глаза до самого подбородка.

— Да, пощадите его! — повторил граф. — Он — единственный сын моей сестры, нареченный моей дочери... Мой наследник и последний носитель нашей фамилии. Дайте мне честное слово, что вы не убьете его и не сделаете калекой!

— Я имею право убить его, если захочу, — медленно ответил Балдуин. — Теперь он в моих руках. Видите этот шрам на моем лице? Это не был честный удар. Никакая вода и мыло не смоют этого...

Старый дипломат заметил нерешительность студента и сразу понял, что соглашение возможно.

— Да, кровь требуется смывать иначе! Хорошо, господин студиозус, оставьте ему памятку! Нанесите ему серьезную рану! Но и ограничьтесь этим...

И граф тихо добавил:

— Я верю — моя дочь, знай она все это, говорила бы, как и я... помолвка может быть расторгнута по ее воле... Но, будь она здесь, ее просьба присоединилась бы к моей — не совершите смертной кары...

Балдуин молча посмотрел на графа, потом протянул ему руку, которую старик быстро схватил и крепко пожал:

— Вы даете слово, господин Балдуин? — быстро спросил он.

— Даю честное слово, господин граф: я сохраню барону жизнь! — ответил студент.

* * *

В это утро долго не светало, хотя солнце уже взошло. Всю ночь напролет тихий дождь скребся в окно спальни Балдуина. Предутренний ветер наполовину высушил мокрые улицы, но небо все еще было покрыто густыми тучами — они висели низко, чуть ли не над самыми крышами, и высокие башни скрывал туман.