Жуткие приключения Робинзона Крузо, человека-оборотня

Три обстоятельства вселяли в меня оптимизм: 1) море было спокойным, без волн; 2) начался прилив, который должен пригнать плот к берегу; 3) легкий бриз дул также в сторону берега. Итак, разыскав два-три сломанных весла от корабельной шлюпки, я направил плот к берегу. С милю или около того он прошел отлично, разве что его несколько снесло в сторону от того места, куда меня выбросило волнами. Я подумал, что здесь есть береговое течение, и поэтому я могу войти в какую-нибудь бухточку или речку, откуда мне будет удобно перенести мой груз с плота на сушу.

Как я предполагал, так и вышло: впереди показалась небольшое речное устье, и приливом меня быстро понесло к нему. Я старался направлять плот так, чтобы войти в него по центру. Но тут, совершенно не зная фарватера бухточки, я чуть не потерпел второе кораблекрушение, ибо край моего плота сел на мель. Поскольку другой его конец остался на плаву, весь мой груз начал скользить в эту сторону. Я изо всех сил уперся спиной в сундуки, стараясь удержать их на месте, но мне не хватало сил, чтобы столкнуть плот с отмели. Итак, я был вынужден примерно на полчаса застыть в такой позе, изо всех сил удерживая сундуки на плоту, пока начавшийся прилив не снял край плота с отмели, и тогда я оттолкнулся от нее веслом и вышел на середину фарватера. Продвигаясь по течению, подгоняемый приливом, я наконец вошел в устье небольшой речки с высокими берегами. И стал осматриваться по сторонам, ища, где лучше пристать, потому что мне не хотелось слишком сильно удаляться от моря в надежде, что когда-нибудь я смогу увидеть там корабль, и поэтому я решил держаться как можно ближе к берегу.

Наконец, на правом берегу речки я заметил крохотный заливчик, с величайшим трудом направил к нему свой плот и подошел так близко к берегу, что смог оттолкнуться веслом от дна и причалить. Теперь оставалось дождаться еще большего подъема воды, удерживая плот веслом, как якорем, у ровного участка берега. Как только вода подняла мой плот примерно на фут, я втолкнул его на эту площадку и закрепил на месте, воткнув в землю два сломанных весла по обоим концам плота. Так он простоял до тех пор, пока не начался отлив, и тогда плот со всем грузом благополучно оказался на берегу.

Далее мне предстояло осмотреть окрестности. Я все еще не знал, где нахожусь, на материке или на острове, а если на острове, то на обитаемом или необитаемом. Примерно в полумиле от меня высился большой холм с крутыми склонами, который, казалось, господствовал над грядой возвышенностей, тянувшейся в северном направлении. Я взял одно из охотничьих ружей, пистолет и роговую пороховницу и отправился на разведку. Не без труда вскарабкавшись на вершину холма, я понял, какова моя участь.

Я находился на острове, со всех сторон окруженном морем, за которым нигде не видно было суши, если не считать выступавших из моря далеких черных скал и двух островков, которые были поменьше моего и лежали примерно в трех лигах к западу от него.

Я обнаружил, что мой остров был совершенно пустынен и, судя по всем признакам, необитаем, если не считать диких животных. Я заметил множество птиц, но не знал, как они называются, и когда я впоследствии убивал их, то никогда не мог сказать, пригодны они в пищу или нет. На обратном пути я подстрелил огромную птицу, сидевшую на дереве у опушки густого леса. Полагаю, это был первый выстрел, сделанный на острове со времени сотворения мира. Стоило мне выстрелить, как над лесом взвилась туча самых разнообразных птиц; все они издавали испуганные крики, причем каждая кричала по-своему, но ни один из этих криков не походил на крики известных мне пород. Что касается убитой мной птицы, то я решил, что это была какая-то разновидность ястреба: она напоминала его окраской оперения и клювом, только когти у нее были намного короче. Ее мясо оказалось отвратительным на вкус и потому совершенно несъедобным.

Удовлетворившись этим открытием, я вернулся к плоту и занялся перетаскиванием вещей, на что ушел весь остаток дня. Я не знал, что делать с моим добром в этот последний день полнолуния, даже не представлял, где бы его оставить. Я боялся бросить свои сокровища на видном месте, ибо в прошлом зверь без всякой видимой причины не раз уничтожал вещи, принадлежавшие людям.

На ночь я постарался сложить из привезенных с корабля сундуков и досок подобие баррикады. Что касается пищи, то я еще не знал, как буду добывать себе пропитание: кроме птиц да двух каких-то зверьков, похожих на зайцев, которые выскочили из леса, когда я подстрелил птицу, никакой живности я здесь не видел. Но я точно знал, что если на острове есть пища, то зверь ее найдет в гораздо большем количестве.

С заходом солнца я снял с себя одежду и спрятал ее в один из матросских сундуков. Когда зверь возобладал во мне, я ощутил его радость оттого, что на новом месте он не закован в цепи и по-прежнему свободен. В ту ночь он убил пару зайцев и попировал кем-то более крупным, хотя я и не могу сказать, что это было за животное.

Утром я подумал, что мне следовало бы забрать с корабля побольше вещей, которые могли бы мне пригодиться, в особенности такелаж и паруса, а также все прочее, что удалось бы переправить на сушу. Я решил предпринять второй рейс на корабль. А поскольку мне было ясно, что первая же буря разнесет его в щепки, то я решил отложить все другие дела, пока не перевезу на берег всё, что только смогу захватить. Затем я принялся размышлять, стоит ли мне брать с собой плот, но это оказалось невыполнимой задачей, и я решил добраться до корабля таким же способом, как и в первый раз. Так я и поступил, отправившись на него в одной клетчатой рубахе, полотняных подштанниках и паре легких башмаков.

Я взобрался на корабль тем же путем, что и прежде, и построил второй плот. Однако, умудренный опытом, я сделал его не таким неповоротливым и не стал загружать так, как первый, но все же на нем я перевез на остров много полезных вещей. Во-первых, в запасах нашего плотника я обнаружил два или три мешка с гвоздями разных размеров, дюжину-другую топоров и, кроме того, такую полезную вещь, как точило. Все это я сложил на плот вместе с кое-какими вещами нашего канонира, в том числе несколькими железными ломами, парой бочонков с ружейными пулями, семью мушкетами и большим мешком с дробью.

Кроме того, я забрал с корабля всю мужскую одежду, какую нашел, запасной парус, гамак и постельные принадлежности. Погрузив все это добро на новый плот, я, к величайшей своей радости, в целости и сохранности доставил его на берег.

Перевезя на остров вторую партию грузов, я приступил к сооружению небольшой палатки из паруса и подготовленных для этой цели шестов. В это укрытие я перенес все, что, по моему мнению, могло испортиться на солнце или под дождем. Палатку я обнес оградой из пустых ящиков и бочек, которая защитила бы меня в случае внезапного нападения людей или зверей.

Покончив с этим делом, я загородил вход в палатку досками, а перед ним водрузил поставленный на попа пустой сундук. Расстелив на земле один из тюфяков, я положил у изголовья постели два пистолета, а вдоль нее — ружье. Со дня кораблекрушения я впервые лег в постель и крепко проспал до самого утра, ибо очень устал: предыдущей ночью зверь много бегал, а я усердно проработал весь день, чтобы снять с корабля все эти вещи и переправить их на берег.

Могу сказать, что теперь в моем распоряжении находился огромный для одного человека запас всякого добра. Однако мне все было мало. Пока корабль находился в прежнем положении, я решил, что мне необходимо забрать с него все, что только можно. Поэтому каждый день с наступлением отлива я отправлялся на него и возвращался с новыми припасами. Во время третьего рейса я перевез на берег все снасти, какие сумел, включая мелкий такелаж и бечевки, а также кусок запасной парусины, хранившейся на случай, если придется чинить паруса, и бочонок с подмокшим порохом. Одним словом, я переправил на остров все паруса до единого, только для этого мне пришлось разрезать их на куски и перевозить по частям. Как паруса они были бесполезны, и интересовали меня только в качестве обычного полотна.