Последствия больших разговоров (СИ)

   - Довольно, - Олег Георгиевич поднял ладонь. - То, что ваши о нас знают, это понятно.

   - Они не просто знают о вас. Они знают о Шае, знают, что вы все сюда переезжаете. И, - Вадик упреждающе поднял палец, - это не Вова. Вова Маленко после Шаи говорит маленько, собственно, как и большинство членов более ранних комиссий.

   - И кто же прислал сюда все эти, так называемые, комиссии? - Борис Петрович загладил последнюю бумажную складку и чуть прищурился, разглядывая бумажную птичку с острым клювом, широкими крыльями и куцым хвостиком. Потом коротким, легким движением пустил птичку под потолок, и та, стремительно порхнув вверх, чуть не ткнулась клювом в лампу, нырнула вниз с легким шелестом, спланировала к дальней стене, снова нырнула, тут же набрала высоту и неторопливо устремилась к противоположной стене.

   - Ну... - Вадик удивленно воззрился на безыскусную бумажную фигурку, - насчет ранних комиссий вы и так знаете, я полагаю.

   - Шалевин, - скучающе произнес Ейщаров.

   - Бывший хозяин Шаи, которого вы так невежливо выпроводили из его собственного города. И хотя его новый бизнес пошел в гору, поражений Шалевин не любит и очень хотел бы вернуть Шаю, а вас... - взгляд Вадика неотрывно скользил за порхающей от стены к стене бумажной птичкой, и Эша едва сдержала смешок. Не мог он быть вампиром, ее разыгрывают. Как может вампира, жуткое и магическое существо, настолько заворожить полет фигурки-оригами, которую в состоянии сделать любой ребенок? А Вадик даже рот приоткрыл, а потом спросил совершенно по-детски:

   - А когда она остановится?

   - Когда захочет, - буркнул Борис Петрович, подтягивая к себе новый лист бумаги.

   - Насколько я понимаю, за последнюю комиссию ваши похлопотали? - Ейщаров легко шлепнул ладонью по столешнице, привлекая внимание Вадика.

   - А?! Да... А потом один из ваших пришел к нашим и рассказал, что все вы собираетесь в Шае. Создаете собственный город. Нашим это крайне не понравилось. Давно известно - все всегда начинается с одного-единственного поселения. Город - потом сотни их... Когда враг многочисленнен, с ним нужно вести переговоры. Когда же малочисленнен, врага нужно уничтожать. Таких, как мы, мало в этом мире - и все же нас гораздо больше, чем вас. Так что, извини Олег, но вас приговорили.

   - Хорошенькое дело! - возмутился Шофер. - Только я, значит...

   - Потом выскажешься, - перебил его Ейщаров. - Что там про... нашего? Ты видел его?

   - Сам я не видел, - Вадик откинулся на спинку кресла, время от времени стреляя глазами в сторону потолка, - но вот поговорил с теми, кто с ним общался... Говорят, он меняет лица. Никто не знает, какой он на самом деле. И штука в том, что многие из наших его побаиваются. Откровенно говоря, если б вы все были такими, мы бы предпочли переговоры приговору. Короче, он предложил помощь. Сказал, что у него миссия, что он должен очистить этот мир от таких, как вы. Потому что если этого не сделать, все вещи мира обратятся против нас, сойдут с ума, и сам мир тоже. Сказал, что вас каждый день становится все больше, - Вадик на мгновение позабыл о птичке и пристально взглянул на Ейщарова. - Это правда?

   - Уговор был информация на деньги, а не информация на информацию, - прохладно ответил Ейщаров. Эша заметила, что его взгляд стремительно прыгает между лицами сидящих, словно Олег Георгиевич ожидал, что вот-вот кто-то сорвется, и готовился его изловить. Вадик сделал примирительный жест.

   - Простите, профессиональное... В общем, в подтверждение своих намерений он привел одного из ваших... Я не знаю его имени, какой-то парень... Делал забавные штуки с лампами, - Вадик снова надвинул шляпу на нос, на этот раз словно пытаясь спрятаться от тяжелых взглядов. - Он действительно... И тот, многоликий, он его прямо на переговорах... извините.

   Пальцы Эши сжались на ручке, и ручка сломалась с громким треском, но никто даже не взглянул в ее сторону. Мысленно она порадовалась тому, что на совещании нет Славы. И все же здесь было полно других Говорящих. Специализация разговоров не имеет значения, когда речь идет о ком-то из своих. На мгновение Эша была почти уверена, что Вадику не судьба покинуть институт исследования сетевязальной промышленности своим ходом. Иллюзия то была или нет, но в комнате словно начали сгущаться стылые зимние сумерки, хотя за распахнутым окном, увитым зеленью, вовсю цвело яркое теплое утро. Но что-то зловещее слышалось теперь в шелесте рябин и чудилось в очертании предметов. Плавное порхание бумажной птички стало резким, рваным, хищным. И даже в едва слышном человеческом дыхании чувствовалась угроза.

   Вадик подобрался в кресле, поглядывая в сторону двери, и его лицо слегка задрожало, точно марево. Кожа утратила здоровый загар, став мутновато-белой, полупрозрачной, и под ней судорожно дернулось что-то иное, но различить очертаний было нельзя - словно некое существо замотали в толстенный слой целлофана.

   - И после этого ваши поверили ему? - абсолютно спокойным голосом спросил Ейщаров.

   И ничего не стало. Бумажная птичка продолжила свое беззаботное порхание, и рябины шелестели за окном совершенно обыденно. На стене шевелились тени от ветвей. Кто-то кашлянул, прочищая горло. Костя-Шофер закурил, задумчиво наблюдая, как сигаретный дым вьется спиралью в солнечном луче. Казалось, кто-то невидимый старательно собрал все признаки надвигающейся бури и вынес прочь, сделав атмосферу совещания такой же, как и до сказанного Вадиком, потому что беседу очень важно было довести до конца.

   - Я оценил вашу выдержку, - с отчетливым облегчением произнес Вадик и осел в кресле, стукнув указательным пальцем по полям шляпы и открывая свое, сейчас вполне человеческое лицо. Эша покосилась на Ейщарова - тот смотрел на столешницу, склонив голову и поглаживая пальцем бровь. Ее взгляд быстро оббежал остальных - лица всех были обращены к Вадику, и на них были внимание, раздумье и полное отсутствие вежливости. Только старший Оружейник разглядывал зажигалку, которую крутил в пальцах, и в его поджатых губах было что-то сердитое.

   - А мы оценили твою несдержанность, - отозвался Олег Георгиевич, не поднимая глаз. - Вадик, я гарантировал тебе безопасность - и это был не пустой треп.

   - Я - натура творческая, тонкая, нервная, - страдальчески вздохнул Вадик. - К тому же, возраст... Поверишь ли, начинаю задумываться о божьей каре...

   - Ты ж атеист, - напомнил Ейщаров.

   - Ах, ну да, - Вадик чуть жеманно отмахнулся ладонью. - Словом, я б не сказал, что они ему на сто процентов поверили, но они договорились, а это уже плохо. Для вас, - уточнил он, снова принявшись манипулировать шляпой.

   - Голубой вампир-журналист-атеист... - прошелестела Эша, пододвигая к себе новую ручку. - Вовремя я вернулась в Шаю, ничего не скажешь. Значит, ваши собираются на нас напасть? Это будет только российская нечисть, или они призовут союзные войска? Если они пригласят нечисть из Китая - это ж страшная цифра!

   - Ты правда уборщица? - отвлекся Вадик.

   - Только когда луна полная.

   - А вот нельзя сделать так, чтоб она какое-то время не разговаривала? - он просительно взглянул на Олега Георгиевича.

   - Ты слишком многого просишь. Неразговаривающая Эша - это высшая магия, и у нас нет таких специалистов.

   Лицо Вадика стало напряженным, точно он пытался понять - шутка это или нет. Его взгляд устремился к птичке, описывавшей восьмерки под потолком, и он чуть прикрыл веки, словно собеседник Бориса Петровича приносил ему успокоение.

   - Я пока не знаю, что они готовят. Но я знаю, что что-то готовит многоликий. Он сказал, что привлечет наших, как только выгорит одно дело.

   - Какое дело? - голос Ейщарова был по-прежнему неизменен, как будто ему ежедневно сообщают подобные новости.

   - Я сказал все, что узнал, - Вадик переплел пальцы и уткнулся в них подбородком. - Он ни во что их не посвящал. Может, со временем я и узнаю больше. Он не называл никаких сроков. Единственно, что еще могу сказать - он был ранен, хоть и скрывал это. Рана свежая - не более двух суток. Глубокая. Нанесена высококачественной сталью.