Адский поезд(СИ)

— Да.

Он налил рюмку и посмотрел на Костю с надеждой. Тот выпил, но ничего не произошло.

— Ты еще выпей, — сказал Виталик.

Он еще раз налил, и Костя еще раз выпил.

— Ну? — спросил камрад Буффало.

— Не знаю.

— Ты в окно-то посмотри.

— Да нет.

— Ага…..

Камрад положил руку под голову. На него было страшно смотреть.

В этот момент засвистели тормоза, скорость резко упала, и за окном наметились какие-то проблески.

— Ага, — еще раз сказал камрад.

Он был странно безразличен к происходящему. Костя потянулся к окну — там стали видны некие очертания. Он присмотрелся. Без сомнения, это была какая-та станция. Выше деревьев, каких-то зданий, проступало темное, но все же, различимое, небо. Оно казалось однотонным, черно-белым. Но все же, чтобы увидеть его, требовались усилия.

Если взять и перепрошить подсознание так, чтобы невозможно было видеть солнце…….

Что сделает человек, чтобы вдруг снова увидеть его?

Прорыв.

Сквозь боль, сквозь путы чужого разума. Вылезти из кожи. Не быть собой!

— Фигня какая-то, — произнес Костя.

— Фигня, фигня, — ответил Виталик, налил водки и выпил.

Заскрипели тормоза. Поезд останавливался. За окном стало еще светлее, но для того времени, что показывали часы мобильного телефона, было слишком темно. Помимо времени, мобильник отображал таинственную сеть «H». Более того, минут тридцать на экране маячила какая-та реклама, и там было ничего не разобрать. То ли это были иероглифы, то ли — что-то с кодировкой. Хотя, конечно, никаких проблем с кодировкой у телефонов быть не должно быть.

— Куда же Саша пошел? — спросил Костя.

— А, — камрад махнул рукой, — щас выскочит и побежит паркуром заниматься, — у него там уже полно своих теорий. А у меня нет теорий. Видишь, какая разница, амиго? У меня ни одной мысли в голове нет. Я считаю, что надо пить водку. Сейчас поезд остановится, и посмотрим, ху из ху. Где мы? Воронеж? Да нет, должны были уже проехать. Сейчас, сейчас….. Вот увидишь. Выйдем. Не, алгоритмично…..

— Чего?

— Алгоритмично, говорю…..

— А…

— Я говорю, наши действия — подходим к проводнику. Спрашиваем, сколько стоит. Если а) стоим мало — идем назад и допиываем то, что есть. Else — если у нас есть немного времени, то мы идем и берем водку. Наверняка, в магазине водка будет дешевле. А, и пожрать возьмем. А то тутошняя жрачка что-то не очень. И вот, если следовать по этой ветке логики, мы берем водку и селедку. Или почему — селедку? Нет, давай возьмем именно селедку. И возьмем газету, чтобы резать. И воды. А то после рыбы фиг напьешься. И едем, стало быть, еще дальше.

Костя с подозрением посмотрел на Виталика.

— А? — спросил тот.

Костя разлил водку и внимательно посмотрел в глаза камраду Буффало.

Он увидел что-то в его глазах. Не то, чтобы он не рассмотрел. Он просто не понял.

Его мозг не переварил.

Он пил медленно, пытаясь понять…..

Камрад внимательно смотрел Косте в глаза. Что видел он? Эта была немая статическая сцена.

Поезд остановился, и где-то невдалеке что-то стукнуло — видимо, проводник открыл дверь и опустил порожек.

— Можно пойти взглянуть, — сказал Костя, — я уверен.

— В чем? — спросил камрад Буффало.

— А, — Костя махнул рукой.

Все, что происходило, ему порядком надоело. Он еще раз налил водки, выпил. Пошел к стойке, чтобы заказать. Казалось, что развязка близка. Возможно, что так и было. Но суть была в том, что Костя желал своей, собственной, развязки. Он был готов вынуть свой мозг, проветрить и вставить назад, только бы все встало на свои места.

В этот момент послышался какой-то дополнительный шум.

— Есть водка? — спросил Костя у бармена.

— А, — ответил тот.

Шум за спиной усилился. Он услышал громкий вздох. И — какое-то чмокающее, всхлипывающее, продолжение. Скрипнула дверь.

— Есть? — переспросил Костя.

Тут он понял, что бармен смотрит ему за спину и видит что-то….. что-то такое….. глаза его лезли из орбит.

И тотчас за спиной у него кто-то завопил — громко, на пределе возможностей голосовых связок. От этого звука у Кости заболело в горле. Лечге было тут же, на месте, умереть, чем жить дальше.

— Билетики, билетики! — сказал скрипучий, омерзительнейший, голос.

Костя обернулся.

В вагон вошел кондуктор.

— Билетики, — прорычал он, — билетики.

Костя стоял, как вкопанный. У кондуктора было три руки. Две — обыкновенные, впрочем, деталей было не видно. Третья же — какая-та длинная, неестественно тонкая, но — в рукаве с нашивкой железных дорог. И вот, вытянув эту руку, он ударил ногтем в голову пассажирке — толстой тетечке лет сорока, пробил через, а тетечка извивалась, вопя и дергая руками. На правой стороне лице у кондуктора имелись отверстия, и из нее торчала не то трава, не то — волосы, а в одной из дырок сидело какое-то ужаснейшее насекомое. По краям вокруг этого отверстия кожа была синеватой — вроде как подгнивней. Сами же края были прошиты — не то нитками, не то еще чем-то.

Глаза кондуктора горели.

Из них исходило желтоватый свет, который напрямую проникал в душу. Косте показалось, что, даже когда он напрямую не попадает в глаза, этого достаточно, чтобы победить волю. Он даже почувствовал какое-то возбуждение. Один грамма света.

Одна единица светосилы….

Совсем немного, чтобы покорить чужой разум.

И все это — моментально. Еще секунду назад ты мог не знать, что существует ментальная кислота, а теперь — ты уже в ней растворяешься, точно кусочек дешевой ткани.

— Ваш билетик, — произнес кондуктор, обращаясь к ближайшим к нему пассажирам.

Это были две девушки, сидящие за столом, пившие кока-колу через трубочку.

Первая девушка вжалась в угол вагона, вторая засуетились, вынула откуда-то из кармана джинсов билет и показала адскому кондуктору.

— Хорошо, хорошо, — ответил тот ужасным резким голосом, — а ваш?

Вторая девушка подняла руки, точно сдаваясь.

В этот момент остальные посетители вагона-ресторана вскочили со своих мест, рванулись к двери в следующий вагон, и там на некоторое время образовался затор. Костя сделал шаг назад, второй. Люди, пытавшиеся убежать, напоминали подрощенных циплят, в клетку к которым зашел хозяин с топором.

Может быть, он и добрый, хозяин.

Но он хочет есть.

Суббота.

Циплята табака.

На секунду взгляд Кости сошелся с взглядом кондуктора. Он ощутил вторжение в душу. Это было так очевидно, что он бы поклялся, что видит мир с помощью шестого чувства. Сердце его заколотилось. Он ощутил запах бол, слитый с запахом наслаждения. Это было невероятно. Казалось, он был готов отдаться этой чужой воле и радоваться….. В глазах кондуктора сверкнул огонь. Он услышал новые слова. Увидел новые миры. Все это было более, чем ужасно, но что-то далекое, скрытое, всколыхнулось в душе Кости. Время не секунды остановилось. Они смотрели друг другу в глаза, и в этом было много смысла.

События последних часов…. Нет, было ли все это событием? Скорее, это были потоки ощущений, кусочки будущего. И вот теперь, все это раскрылось каким-то непонятным полотном в его голове.

Темные фигуры кивнули.

Тело тьмы жаждало обеда…..

— Билетик, — произнес Костя.

Он понял — он ничего не говорил, это был какой-то ментальный язык.

Кондуктор кивнул.

— Он меня заберет, — понял Костя, — и там меня будут мучить, и нет ничего другого, более сильного. Это — абсолют боли. Человеку не дано этого понять, пока он сам не столкнется с этим. В глазах у него поплыло. Его будто поили каким-то непонятным напитком, сделанным из выдернутых нервов, содранной кожи, крови, вылитой из вынутого руками сердца.

— Билетик, — произнес Костя, судорожно вдыхая воздух.

Тут произошло странное. Время еще более замедлилось. Тетечка, что содрогалась от невиданной боли, нанизанная на ноготь кондуктора, остановилась. Костя увидел время — оно было густым и неравномерным, структурированным. У него возникло ощущение, что все это он уже знал — когда-то давно, быть может, в другой жизни. Окна в тот момент прояснились, и там уже не было тьмы. Он увидел станцию — и на ней — множество людей. Но это были и люди, и не люди. У одних были лишние части тела, у других лица были перекошены какими-то уродливыми рудиментами. Само здание станции было дополнено барельефом в виде острых клыков, а на фронтоне красовалась ужасная морда.