Сердце полуночи

Боль…

Болели конечности, и это было хорошо, потому что никак иначе он не мог их чувствовать. Торис пожалел даже, что Казимир не прикончил его сразу. Единственное, на что он надеялся, что сумеет снова заснуть или потерять сознание.

Но ему мешали голоса. Вся комната гремела голосами, и самый тихий шепот проникал в его уши словно горный обвал.

"Кто бы это мог здесь разговаривать?” – задумался он.

Более высокий и нежный голос несомненно принадлежал Юлианне. Второй голос был мужским, он звучал ровно, гладко, уверенно, словно этим голосом пользовались на протяжении не одной человеческой жизни. Все же Торис не сразу сумел опознать, кому принадлежит этот мягкий, бархатистый баритон. Потом он понял и похолодел.

Это бьл Казимир.

Воспоминания о том, что произошло этой ночью, отчетливо всплыли в памяти. Он попытался шевельнуть рукой, попытался сесть, однако тело не слушалось его. Как Topиc ни старался, как ни скрипел зубами о” нечеловеческого напряжения – все было напрасно. Подкатившая к горлу тошнота заставила его лежать неподвижно. И слушать.

– Я не сомневаюсь, – донесся голос Казимира, – что сегодняшняя ночь заставит твои глаза открыться.

– Я вовсе не слепа, – холодно откликнулась Юлианна.

– Не слепа, а обманута его театральными приемами и уловками, – донесся

Мягкий голос. – Хорошо, я устрою вашу с Казимиром встречу сегодняшней ночью, но предупреждаю зрелище может прийтись вам очень не по нраву.

Острая боль пронизала тело Ториса. Мягкий бархатный голос принадлежал не Казимиру, а Геркону Люкасу.

– Где он? – настойчиво спросила Юлианна.

– Мы отправимся на охоту, вы и я.

Торис снова предпринял попытку сесть, и его руки, по-видимому, слегка дрогнули, так как Юлианна сказала:

– Он очнулся. Теперь вам лучше уйти. Торис решительно стиснул зубы, но тело отказывалось служить ему.

– Я уйду, – сказал Люкас, – но только, если вы пообещаете встретиться со мной сегодня вечером.

– Хорошо, – теряя терпение, отозвалась Юлианна.

Ториса затрясло сильнее, и Юлианна нежно прикоснулась к нему руками.

– Торис, дорогой, лежи спокойно. Ты обязательно поправишься.

Он с трудом раскрыл глаза, слипшиеся от засохшей крови. Юлианна сидела на кровати рядом с ним, и в ее изумрудных глазах светились сострадание и тревога. Когда она наклонилась над Торисом, чтобы проверить наложенные шины и бинты, входная дверь негромко хлопнула. Жрец посмотрел на девушку своими опухшими глазами и прохрипел:

– Он… ушел?

На губах Юлианны появилась печальная улыбка. Губы у нее были такими же алыми как и платье.

– Да, он ушел.

– Ты должна бежать.

– Шш-ш-ш! – успокоила его Юлиан-на, ласково касаясь его плеч.

Торис раскрыл глаза еще шире и произнес настолько разборчиво, насколько позволяла ему боль:

– Послушай меня, Юлианна… Ты должна… бежать из этого проклятого места.

– Нет, – ответила Юлианна, и глаза ее наполнились печалью. – Я не отходила от тебя с тех пор, как ночью к тебе забрался вор. Я не оставлю тебя.

– Юлианна… ты должна, – взмолился Торис, безуспешно пытаясь протянуть к ней закованные в лубки руки. – Ты в опасности.

Юлианна нахмурилась.

– Ты знаешь, что случилось с Казимиром? Вот уже три дня, как он ушел, а теперь еще этот вор…

Торис почувствовал в ногах такую сильную боль, что глаза его сами собой закрылись.

– Не беспокойся, – утешала его Юлианна. – Теперь у нас есть чем защищаться, – я подобрала кинжал и спрятала его в ящик. К тому же Геркон Люкас пообещал поставить в коридоре стражника.

С трудом открыв глаза, Торис прошептал:

– Насколько… серьезно я ранен?

Юлианна посмотрела в его мутные глаза и прикусила нижнюю губу. Погладив его по спутанным волосам, она сказала:

– Ты должен спать, Торис.

– Как сильно я ранен? – настаивал Торис.

От напряжения у него даже заболело горло, хотя слова свои он произнес едва слышным шепотом.

Девушка вздохнула и решительно сжала губы.

– Ноги и руки у тебя раздроблены. Здешний цирюльник считает, что сломано несколько ребер. Да и все лицо у тебя в синяках.

Торис отвел глаза. Некоторое время его слезящиеся глаза беспомощно шарили по потолку. Потом он тихо пробормотал:

– Ты должна ехать без меня.

– О чем ты говоришь?! – воскликнула Юлианна, впившись взглядом в его лицо.

– Я… обо всем договорился, – от нового приступа боли Торис даже зажмурился. – Возьми мой кошелек с золотом. Сегодня в сумерки… встретишься на рыночной площади с цыганами. Заплати им семнадцать золотых, и они… увезут тебя.

– Но сегодня вечером я должна встретиться с Герконом Люкасом.

– Нет… – настаивал Торис, глядя куда-то в пространство. – Люкас – оборотень, вервольф. И Казимир тоже…

– Что?! – брови Юлианны подскочили, от изумления она даже отняла свою руку от его головы.

– У меня нет сил, чтобы доказывать это тебе… – пробормотал Торис. С трудом сфокусировав свой взгляд на лице девушки, он сказал:

– Я сам тому самое главное доказательство. На меня напал не грабитель. Это был… Казимир. Он и Люкас… действуют заодно.

Юлианна смертельно побледнела. Даже ее алые губы стали синевато-серыми.

– Если тебе хоть немного меня жалко, беги отсюда сегодня же…

Юлианна бессмысленно смотрела прямо перед собой.

– Я не могу в это поверить.

– Любовь ослепила тебя, – с горечью прошептал Торис. – Любовь к Казимиру… Она ослепила и меня тоже.

Юлианна встала, недоверчиво качая головой. Бледное лицо ее не выражало ничего кроме глубокой печали.

– Как это может быть?

– Не спрашивай, – нетерпеливо прохрипел Торис. – Просто послушайся и беги!

Юлианна повернулась к нему, и он увидел, что изумруды ее глаз окружены тонкими розовыми прожилками усталости.

– Но я не могу оставить тебя здесь, ты можешь…

– Я и так уже почти мертв, Юлианна, – перебил ее Торис и с трудом

Вздохнул. – Я умру независимо от того, оставишь ты меня здесь или попытаешься взять с собой. В последнем случае ты погибнешь тоже.

Юлианна расплакалась:

– Я не могу оставить тебя на верную смерть.

– Тебе придется это сделать.