Игры рядом

ел во двор и сладко, с упоением потянулся, запрокинув лицо к ясному голубому небу. Неподалеку домоправитель громогласно отчитывал слугу. Чуть поодаль широкоплечий рыцарь с помощью щуплого оруженосца примерял доспехи, явно снятые с чужого плеча. Мимо меня с кудахтаньем пропрыгала курица, за ней мчался, спотыкаясь, толстый поваренок в сдвинутом набекрень колпаке. Где-то вверху шумно выбивали подушки, пух и перья летели вниз, словно снег или вишневый цвет.

О, эти прелести деревенской жизни. Эта восхитительная напыщенность в сочетании с не менее восхитительной простотой. Не понять вас мне, урожденному горожанину, насильно переселенному в леса. Город слишком великолепен и холоден, а леса слишком свободны и просторны, чтобы вы могли сравниться с их столь разной по характеру и столь схожей по силе мощью. Я подумал, что Ларс прав: мне хочется домой. Домой, домой… туда, где много зелени — мой дом зеленого цвета.

— Виконт! — пыхтя, прокричал рыцарь. Я не сразу понял, что он обращается ко мне, и сообразил откликнуться, лишь когда он настойчиво поманил меня рукой. — Вы не поможете мне? Этот недотепа меня со свету сживет, чтоб ему… — он употребил то смачное крепкое словцо, которое я особенно ценю в устах высокородных дворян.

— Да, сударь? — вежливо осведомился я, пытаясь понять, чего он от меня хочет.

— Этот холоп ничего не смыслит… Скажите вы, кираса надета правильно?

Я имею весьма смутное представление о кирасах как таковых; всё, что мне известно, это что они пробиваются фактически любым болтом из любого арбалета, и поэтому кирасы мне очень нравятся. В ту минуту мои чувства к ним несколько охладели.

— Что вы имеете в виду? — осторожно осведомился я. Рыцарь поморщился, дернул плечами, загремев незакрепленным железом. Бедный оруженосец прыгал вокруг него, как цыпленок вокруг бойцового петуха, не смея подступиться к сиятельной особе.

— Видите, она мне немного велика… Пояс ниже талии… Я слышал, так сейчас и носят в столице, да?

Мысль о том, что, оказывается, существует определенная мода на манеру ношения доспехов, была столь удивительной, что я едва не расхохотался. Предельно серьезное выражение обрюзгшего лица рыцаря и неподдельное беспокойство оруженосца удержали меня.

— Не могу знать, сэр, — с сожалением сказал я. — Давненько не бывал в столице.

Это была чистая правда. В столице я не появлялся лет десять.

— Ну, а у вас… откуда вы там…

— Хольстерм, — наобум ляпнул я; надо будет сказать Ларсу и Флейм, не забыть бы только…

— У вас в Хольстерме как носят?

— У нас в Хольстерме, сударь, — не удержался я, — кирасы, наручи и поножи носят в бою с целью продления своей жизни. Удобство при этом ставится па первое место, сэр.

Рыцарь нахмурился, машинально подтянул кирасу, сплюнул.

— Правду говорят, что Хольстерм захолустье, — небрежно бросил он и так же небрежно добавил: — Прошу прощения, сэр.

— Правду, — смиренно согласился я. — Мы паломники, сударь, а не воины. Вероятно, вам стоит спросить мнение других досточтимых гостей