Загробный(СИ)

Если вдуматься, то в них нет ничего нового. Девять заповедей - это нормальный кодекс порядочного человека. Но человек пока еще - зверь. Зверь, в котором порой проглядывают человеческие черты. И мистическая сказка про смерть и возрождение, про бога и его сына гораздо понятней полузверю и получеловеку. И такому существу важней атрибутика этой сказки, чем конспективно-четкое изложение самой идеи.

- Эй, не толкайся!

- Это мне, что ли? Да, мне. Задумался.

- Слиха.

А кто это, кстати? Знакомая рожа... А, а, а... Это же сам Иуда. Собственной персоной. Сопровождает своего учителя. Ну-ка, ну-ка...

- Эй, Иуда!

- Чего надо?

- Ты действительно продал своего наставника за тридцать серебренников?

- Что за чушь! Не за тридцать, а всего за четырнадцать драхм. Гроши. Хотя, за такого захудалого проповедника вполне достаточно. Ты представляешь, какие глупые вещи он излагал. Будто люди должны всегда любить друг друга и, даже, врага своего возлюбить.

- Действительно чушь...

- А я что... Работа у меня такая, я же штатным осведомителем синода являюсь. И он, кстати, об этом знал. Вот дурак-то!

Действительно дурак...

Что ж, легенды редко соответствуют реальности. А Иуда ничего, симпатичный юноша. И одет хорошо: чисто и со вкусом. Надо думать, что должность осведомителей в эти века не считалась чем-то недостойным. Вон как держится с достоинством.

А зевак-то все меньше. Ясно дело, главное зрелище уже кончилось. Вот, когда они считали, будто от их голосов зависит, кого казнить - кого миловать, тогда толпа ликовала. А прибивание к кресту для них достаточно привычно.

Фу, ну и жара! К жаре привыкнуть невозможно. Как, впрочем, и к холоду.

У человека чувства однотипные. Их, кстати, не так уж много, у основной массы человечества они граничат с животными и стимулируются спинным мозгом. Жратва, секс, азарт, страх, боль, холод, жара... Ощущения, производимые этими чувствами, столь же стереотипны: радость, горе, отчаяние, восхищение. У незначительного количества людей чувства сложней, возвышенней. Радость от творчества, восторг от соприкосновения с творчеством.

Мне довелось побывать в теле самых разных людей. Это единственное развлечение, которое мне доступно. Естественно, я обретаю только тело с его способностями и недостатками - разум я сохраняю свой. Но часто и его возможности я ограничиваю. Стираю на время память, убираю предвидение. Точно так же я ограничиваю и свои невероятные для человечества силы. Хотя, порой оставляю некоторые из них. Способность летать, становиться невидимым, перемещаться в пространстве или времени. Очень забавно быть, например, бухгалтером и одновременно уметь перемещаться во времени. Или, влача долю раба на галлерах Рима, уметь превращаться в невидимку.

Помню, прислуживая Сафо (эта поэтеса очень любила молодых рабов), я превращался в разных животных. Как ни странно, это ее не смущало, она ловила кайф от секса с тигром или вепрем. Правда, под конец я превратился в пятиметрового ящера и, наконец, ее напугал.

Берия, помню, во мне души не чаял, так как, воплотившись в офицера НКВД, я сохранил способность читать мысли. Первое время это помогало очкастому выслуживаться перед Сталиным - еще бы, я раскрывал любое преступление, раскалывал любого врага власти. И весьма тактично не претендовал на лидерство, отдавал все лавры грузину-маньяку. Но вскоре Берия понял, что нет никакой необходимости искать настоящих врагов, гораздо проще "делать врагами" всех, кто ему (и Кобе) неугодны. После этого он быстренько записал меня во враги народы и меня расстреляли во дворе Лубянки.

Кстати, есть особое наслаждение в насильственном уходе из жизни. Тут я вполне согласен с Де Садом - меня и расчленяли, и вешали, и топили, и варили в кипящей смоле... И каждая смерть тела была по-своему любопытна. Очень острые ощущения.

Ваш мир становится все более уродливым. Рабовладельчество приняло весьма своеобразные формы. В сущности, мир разделился на две части. Небольшая - производители, огромная потребители. Между ними мощная прослойка посредников: политики и лавочники. Не может быть и речи, о том, что президенты, государственные мужи, учёные, творческие люди как-то изменяют ситуацию. Производители держат в своих руках мощные цепи из золота (его денежного эквивалента), и в эти цепи, порой, закованы и некоторые из них.

Производители пищи, материальных или интеллектуальных ценностей и являются современными рабовладельцами. Они, как правило, не могут быть аристократами духа, так как вышли из плебса, несут в себе генетическую память рабов. Единственная программа, которой они подчиняются - нажива. Ради неё они готовы на любое преступление.

Если подсчитать затраты (материальные, человеческие, энергетические) только на производство косметики, бытовой химии, украшений, то их хватило бы для того, чтобы:

накормить всех голодающих (их, кстати, треть населения планеты);

проникнуть в глубокий космос, освоить ближние планеты;

найти панацею от неизлечимых болезней;

продлить среднюю продолжительность жизни лет на пятьдесят.

Будь у производителей благородная цель, они могли бы дать обществу многое. Ведь именно они формируют у населения потребительские запросы.

Хорошим примером может служить фабрика Голливуда. Их продукция - примитивная развлекательная жвачка приносит доход, так как имеет спрос. А такие фильмы, как "Святоша" с великолепной игрой Эдди Мэрфи, замечательный "Оскар", в котором "Рембо" проявил себя тонким, умным актёром, обречены на провал, не дают прибыли. Поэтому их, за редким исключением, не снимают. К горести талантливых актеров и режиссеров, превращенных хозяевами в рабов. Производителей голливудских суррогатов вполне устраивает тот факт, что средний американец уже не способен смеяться самостоятельно, если за кадром не звучит соответствующая фонограмма. Такой тип "жвачного" американца выведен искусственно, стараниями Голливуда, Бенни Хилла, политическими и спортивными шоу. Идеальный образец раба - потребителя.

Очень наглядно капитализм развращает российскую культуру. Юмор, которым российская эстрада всегда блистала, становится всё более площадным, примитивным, вульгарным. На таком псевдоюморе жиреют петросяны; администраторы типа Дубовицкой пробуют себя в артистической роли, безголосые писатели поют графоманские частушки, безмозглая "Сердючка" пользуется большим успехом, чем умница Хазанов... Столь же явственно деградирует и знаменитый российский кинематограф.

Поддержание раба в послушании может осуществляться разными способами. В далеком прошлом это делалось насильно, с увеличением народонаселения методика оказалась не результативной; было доказано, что раб, которому внушили, что он свободен, работает лучше. Появились производства с прикрепленными к нему "свободными" людьми. Вместо цепей использовались деньги. (Фабрика открывала свои магазины, предоставляла жильё, загоняла своих рабочих в долги). Позже всех на такую систему управления рабами перешли сельскохозяйственные производители. Хорошим примером современной рабовладельческой плантации могут служить кибуци в Израиле, созданные по методики советских колхозов. Там батраки работаю охотно, уверенные, что являются совладельцами кибуц.

Прошло еще немного времени и цепи удлинились. Этому поспособствовали многочисленные посредники, выросшие вокруг производителей, как рыбы-прилипалы вокруг акул. Перекупщики, владельцы магазинов, политические проститутки. Производители легко и быстро сделали их своеобразными надсмотрщиками над основным рабочим стадом.

Общество вернулось к античной идее демократии, великолепно извращенной хозяевами жизни. Спектакль с выборами губернаторов, мэров, президентов вполне устраивают многие страны, так как поддерживает в плебсе (демосе), иллюзию об их участии в выборах. Что, в свою очередь, помогает избегать бунтов рабов. Вдобавок, рабов закормили, дали им небольшую собственность. Теперь и рабам есть, что терять. Сытый гражданин США (не путать с другими государствами Америки) хорошо работает, уверен в своих гражданских правах, законопослушен, считает себя свободным человеком, от которого что-то зависит. Корова тоже часто говорит телёнку, что она важная персона, так как люди служат ей, заботятся о ней, берегут её, а она им платит за труды молоком.