Пепел (СИ)

Я увидел всё, и я понял, что Крис играет в игру, он мог бы включить свет и без труда найти ребёнка, вместо этого он затаился в своей засаде и выжидал, когда же Сюзанна захочет побежать. Пёс где-то тихо скулил, он получил тяжёлый удар, и сломал два ребра. Я знаю, что не смогу остановить его, так как у меня нет физической оболочки, более того, его не пугает мой голос, он возомнил себя демоном. Я думаю лишь о несчастном ребёнке, чьё сердце бьётся так часто. Я зависаю над ней и тихо шепчу.

- Не бойся, Сюзи, это я, я пришёл. Только не говори ни слова, просто молчи, мы будем говорить мысленно, как во сне, - я чувствую, что она еле сдерживает слёзы, я боюсь, что она заговорит.

- Сюзи, слушай меня внимательно, к вам домой пришёл очень страшный человек, он может сделать тебе больно, ты должна взять Свича и убежать, я покажу тебе дорогу, - но напуганный ребёнок едва ли понимает мои слова. Я слышу чьи-то шаги в спальне убитых родителей, это зверь зашевелился, учуяв запах жертвы. Сюзи боится двинуться, ей кажется, что она нашла безопасное место. Я медленно двигаюсь к двери, увлекая её за собой. Страх остаться одной, заставляет её встать. Она шарит руками по полу в поисках Свича и натыкается на тёплое еле дышащее животное. Я бы мог оставить пса погибать и спасти только ребёнка, но для меня все живые существа равны, я не могу бросить несчастное животное. Сюзанна пытается взять его на руки, но пёс слишком тяжёлый для ребёнка. Наконец, она с трудом отрывает его от пола и роняет свого зайца, пёс тихо скулит. Оборотень затаился за дверью, он слышит каждый шаг Сюзанны, он выжидает. Девочка на цыпочках крадётся к двери, она забыла про Тирли, да это и не так важно. Зверь за её спиной, мой ужас достигает своего пика, когда Крис бесшумно приближается к ней. Его глаза горят в темноте, как два рубиновых пламени. Улыбка-оскал рассекает его фарфоровое лицо. Он наслаждается моментом, наслаждается тем, что может настигнуть ребёнка в любой момент. Я тихо шепчу ей на ухо: «Бежим, Сюзи, бежим!». Она лишь ускоряет шаг, страх не даёт ей двигаться быстро. Собака похрипывает. Шаг… Оборотень нависает над ней чёрной фигурой со светящимися красными глазами. Шаг… Он собирается стиснуть Сюзанну в смертельных объятьях. Шаг… Его дыхание становится почти клокочущим. Шаг… и он бросается, но неожиданно девочка падает, споткнувшись обо что-то в темноте. Зверь промахивается, не удержав равновесия, он обрушивается на ребёнка, но Сюзи успевает сжаться в один трясущийся от страха комочек, спрятав под собой Свича. Крис, рухнув на пол, взвывает от гнева, он взбешён, он в ярости. Сюзи боится пошевелиться, ей надо бежать, но вместо этого, она беспомощно плачет, она всего лишь маленький ребёнок. Вайчёвски вскакивает на ноги. И тут, я понимаю, что сейчас он убьет её. Я пытаюсь схватить его за руку, но мои пальцы просачиваются сквозь его плоть. Он замахивается, в воздухе сверкает нож. Я со скоростью звука, проникаю в его голову, в его мысли. Я с бешеным криком врываюсь в его разум, и он едва удерживается на ногах, роняя нож.

- Оставь её, слышишь меня?! Оставь девочку в покое, ты достаточно напился крови!

- Кто ты? Какого хрена ты преследуешь меня?

- Я твоя совесть, Кристиан Вайчевски, ты много убивал, остановись!

- Убирайся, прочь, иначе я убью и тебя!

- Ты не сможешь этого сделать… я уже мёртв!

- Нет, этого не может быть! Не может быть! Оставь меня!

Но я не даю ему очнуться от страшных видений, я меняю лица словно маски, вытаскивая из его подсознания образы убитых им людей. Они застряли между слоями памяти, словно перезрелые вишни в слоёном тесте пирога. Я надеваю их давно забытые обличия, и сердце Вайчевски сжимается от ужаса. В своём мозгу он превращается в ребёнка, которого пинает ногами пьяный отец. Оборотень забивается в непроглядный мрак гнева, он бессилен перед страхом, ему не одолеть его.

- Нет, оставь меня в покое! Оставь! – орёт Крис, мечась, будто раненый зверь.

Сюзанна ползком выбирается из дома, она сдавленно плачет, совершенно не понимая происходящего. Я хочу верить, что из неё не вырастет убийцы, как из Криса. Он мог бы стать пожарным или врачом, спасая сотни человеческих жизней, вместо этого он губил их, душил своей ненавистью ко всему живому. Он мог быть простым рабочим, и каждый вечер дома его ждала бы жена, но он выбрал иной путь. Оборотень, когда-то давший ему силу, теперь душил его. Вайчёвски бежит в ванную, он ножом полосует себе руки, боль заставляет его на мгновение вернуться в реальность, он больше не забитый ребёнок, и монстр снова рыщет воспалёнными глазами сбежавшую Сюзанну, он как никогда прежде зол и голоден, он жаждет крови. Я снова проникаю в его мозг, но он выстраивает баррикады из терновника и грозовых туч, он научился скрываться. Кровь льётся струйками с его рук на пол. Я достаю из его памяти обрывки, доступные мне. Вот он мучает животных, душит их в пакетах. Я вижу, что его можно было остановить, просто понять, что из Криса не вырастет нормального человека. Даже в этом мире искажённых понятий о норме, он слишком явно ненавидел всё живое. Вот он засунул визжащего щенка в мусорный пакет и сбросил его в реку, наблюдая, как тёмный копошащийся комок плывёт по течению. Оборотень, вернее его разросшийся зародыш, пульсирует в груди, всасывая весь гнев и удовольствие от содеянного. Он силён, у него есть маленькая тайна, но, приходя домой, он снова превращается в маленького мальчика, который прячется от своих родителей. Он не даёт мне увидеть тот момент, когда он набросился на отца с ножом для разделки мяса. Он слишком глубоко закопал его в подсознание, терновник больно колит мои руки, не давая добраться до истины.

- Тебе не остановить меня, лучше убирайся!

Я вижу горящие глаза монстра в тернистой чаще, он наблюдает за каждым моим движением. На самом деле, он напуган, и поэтому скрывается во мгле. Он не может осознать происходящего, но жажда убить сильнее, он строит новые препятствия. Он разгневан. Неожиданно, я ловлю своё отражение в зеркале, мои белые глаза и посиневшая кожа, в ярком свете кажутся ещё ужаснее. Кристиан тоже замечает мой образ. Он хочет разбить зеркало, но, вдруг, понимает, что перерезал себе сухожилия, и рука теперь беспомощно болтается. Кровь захлестала его штаны, залила футболку, багровыми разводами осталась в материале. Зверь ослаб, Вайчёвски падает на колени, беспомощно свесив руки, его тошнит, он без сил. Я понимаю, что он умирает, я, возможно, мог бы его спасти, но я не должен этого делать. Он никогда не остановится, НИКОГДА. Сознание начинает покидать его, и Крис обрушивается всем весом на кафельный пол. Он медленно засыпает летаргическим сном, перед его глазами мелькают тёмные ряды крестов, и склепы разевают свои голодные пасти, стремясь поглотить его, облизать спутанным комком паутины. Даже смерть его безумна. Я жду, что бездна разверзнется под ним, и когтистые лапы понесут Криса прочь. Я пытаюсь лишь облегчить его страдания, разгоняя страшные галлюцинации. Хотя, он ничего хорошего не сделал за свою столь короткую жизнь, но я не вправе судить его, я тоже был бесполезен. Я понимаю, что он попадёт в то же место, что Кристина и я, только шанса уйти в небытие у него не будет. Или же его всё-таки отправят в ад, под холодную толщу земли. Мне жаль Кристиана, он не был рождён оборотнем, он им стал. В его погибающем мозгу я могу дочитать ускользающие остатки воспоминаний, он думает о пшеничном поле, о бесконечности неба и солнца, он вспоминает неглубокую реку, в которой он ловил мальков и отпускал снова на волю. Тогда в нём ещё не было зла. Он умирает, и мне жаль его. Жаль, что он никогда не был тем, кем хотел быть, тюрьма из ненависти и боли стала его единственным пристанищем. Он умирает, и я растворяюсь в звенящей тишине. Я уношусь прочь. Я не губил не чьи судьбы, но та же участь постигла и меня. Может это кара за нашу бесполезность? Может это моё проклятие? Всё, к чему я прикасаюсь, умирает. Всё, что я строил когда-то, разрушилось само собой. Пустота внутри, нет ничего, даже меня…