Файл №113. Перевертыш

Община «родственников»

Год назад

Шли дни. Перестали болеть мышцы, не знав­шие до того тяжелой работы. Походка сдела­лась женственной. Стали привычными жен­ские имена и женские лица друг друга. При­тупился стыд. Понемногу ослаб надзор, им позволяли все больше времени посвящать ис­тинной цели — но забываться не позволяли. Эндрю принимал это как должное.

Но не Мартин! Самым страшным наказа­нием для него оказался запрет на возвраще­ние облика. Эндрю отчасти понимал брата, он и сам никак не мог примириться с тем, что стал одной из сестер, а не братьев общи­ны, и должен оставаться сестрой неизвестно сколько. «На то будет воля Всевышнего», — отвечали на все вопросы, если вообще отве­чали, а не придумывали новое дурацкое за­дание. О себе он по-прежнему думал как об Эндрю. И уж точно никакие изменения тела не могли изменить Мартина. Именно тогда Марти стал просто бредить внешним миром, не слушая увещеваний и предупреждений. Он начал читать все подряд, несколько раз он даже разговаривал с чужаками. Эндрю прикрывал проступки брата как мог, с ужа­сом думая, что вот-вот случится непоправимое. Когда оно все же случилось, Эндрю не удивился. И не обрадовался, когда сестра Абигайль впервые спросила его совета как Познающего — и последовала этому совету. Не дрогнув, сопровождал старших братьев в Стивстон — они сами доставили в город тело несчастного, умершего в лесу от разры­ва сердца. И так же, не дрогнув, отстоял с чашей в руках церемонию погребения сестры Мартины, глядя, как заживо вмуровывают в белую глину брата, вернувшего себе прежний облик ценой жизни чужака. Пустой и ник­чемной, но жизни.

Эндрю словно окаменел.

Община «родственников»

Третий день

Поздний вечер

Таинственный, тщательно упакованный в непромокаемую ткань сверток, упрятанный под половицами, содержал всего-навсего обыкно­венные журналы в глянцевой обложке. Из тех, с полуголыми девицами снаружи и еще более голыми внутри.

— Мы нашли их на Сорок четвертом шос­се. Нам стало интересно, что это такое. Мы с Марти исследовали границы вашего ми­ра. Видимо, кто-то выкинул их, посчитав му­сором.

Скалли с легким недоумением пролистнула несколько страниц:

— Мы и сами считаем их мусором. Зачем же вы их оставили?

— Их оставил Мартин, а не я. Кое-что в этих журналах было очень красиво, — па­рень, казалось, был смущен, он ерзал на ме­сте, избегая смотреть на женщину, — но в основном мне не понравилось, это было про­сто жутко, отвратительно. А Марти просто не мог оторваться от них, даже от бумаги, на которой это все напечатано. Понимаете, Мар­ти был очарован вашим миром. Он покинул общину, чтобы стать одним из вас.

Дэйна смотрела на растерянного, перепу­ганного молодого человека, сидящего перед ней, и... верила ему.

Фокс провел рукой по влажной мягкой поверхности. Поднес к лицу испачканные чем-то белым пальцы. Принюхался. Лизнул. Та самая белая глина, никакого спектрально­го анализа не надо.

В свете фонарей, развешанных или рас­ставленных по неглубоким нишам на стенах через примерно равные промежутки, Молдер разглядел среди колонн и арок стоящее особ­няком образование, похожее на толстенный древесный ствол с двумя округлыми дупла­ми, одно над другим. И как завороженный двинулся вперед, боясь отвести взгляд, что­бы это чудо никуда не пропало. Верхнее дупло, затянутое молочно-белой перегород­кой, светилось приятным, но ярким светом. Фокс подошел вплотную, дотронулся. Молочно-белая пере... черт! Она упруго пода­лась под рукой. Снова и снова Молдер на­жимал своими чуткими пальцами на осве­щенную изнутри мембрану. Она пружинила, но не прорывалась. «Что это? Гнездо? Соты? Вылупляются они здесь, что ли?»

Из длинной кишки, по которой ушли «родственники», донеслось знакомое звяканье — скрипел жестяной каркас фонаря, трущийся о стекло при каждом шаге. Фокс на мгно­вение застыл в проеме, затем выхватил пер­вый попавшийся светильник из стенной ниши и, согнувшись, помчался к выходу. При его росте ему приходилось передвигаться почти на четвереньках.

Но и этот путь оказался перекрыт: со сту­ком распахнулись дощатые створки погре­ба. Кто-то из первой партии «гробовщиков» решил вернуться. Молдер кинулся обратно. Зал был еще пуст. Фокс сунул на место фо­нарь и головой вперед нырнул в нижнее от­крытое дупло глиняного дерева, сооруженного для выведения потомства. Ботинки удира­ющего чужака втянулись внутрь буквально за долю секунды до того, как из-за поворота показался мрачный субъект в черном пальто. В следующее мгновение из противоположно­го входа в зал появился второй — тот самый, который спугнул Молдера. Мужчины встре­тились как раз у дыры, где прятался Фокс. Он мог видеть обе облаченные в черное фи­гуры — примерно от колена до талии — и два покачивающихся фонаря.

— Брат Уилтон?

— Женщина вернулась.

— Где она?

— С братом Эндрю, в Главном доме.

— А остальные?

— Не остальные, а остальной. Его пока ищут.

Оба чернополых ушли тем коридором, ко­торый вел в глубь пещеры. Выход был свобо­ден. Но как раз в этот момент вертевшийся на месте Фокс, блуждая взглядом по белым неровным, словно дышащим, стенкам, обнаружил мирно лежащего покойника. Не было никаких сомнений, что это — тот самый здо­ровяк из столовой. В следующее мгновение сомнения появились. Да, тот самый здоровяк, обмазанный еще влажной глиной, наполови­ну вмурованный в белый монолит, обнажен­ный, вытянувшийся в том спокойном окосте­нении, которое недостижимо для живых тел. Но волосы его из тонких и курчавых стали гладкими и плотными; расчесанные на прямой пробор, они двумя ровными волнами охва­тывали голову. И лицо... Фокс наклонился ближе. Лицо мертвеца непостижимым обра­зом изменилось — оно стало нежнее, немного моложе, черты смягчились, морщины разгла­дились... Фокс нагнулся совсем близко. В этот момент мертвец открыл глаза.

Община «родственников»

Два месяца назад

Язычок керосиновой лампы дрожал и дер­гался, но Эндрю давно привык читать в по­стели при таком свете. Наверное, все осталь­ные в доме давно спали.

Опровергая промелькнувшую мысль, за­скрипела дверь. Запрет на незащищенные руки врос в него до мозга костей — Эндрю автоматически схватился за перчатки, лежа­щие на тумбочке у изголовья. Но чья-то ла­донь припечатала их к столешнице.

— Не надо, — тихо попросил Марти. — Я пришел попрощаться.

Он бросил на спинку кровати тряпку, ко­торую держал до того в левой руке:

— Нравится?

Это было легкое пестрое платье.

— Ты же понимаешь, я не могу уходить в таком рубище, — Марти мотнул головой в сторону черной одежды, аккуратно сложен­ной на табурете.

— М-марти... — чуть слышно проговорил он, подавившись на середине имени. Или проговорила— ведь хрупкая девушка с длинны­ми каштановыми волосами была реальностью, а нелюдимый юноша Эндрю — лишь упорст­вующим подсознанием.

Высокий парень опустился на колени, что­бы глаза обоих очутились на одном уровне.

— Ты можешь закричать, — сообщил он. — И я никуда не уйду.

Мужская рука легла поверх женской.

— Но разве ты не хочешь испытать это еще раз? Мы ведь теперь в противофазе. Это не так, как с человеком, но это лучше чем ничего, правда?

Община «родственников»

Третий день

Поздний вечер

— Вы сказали, что Марти — другой. — Скалли не позволяла парню отвлекаться, ее интересовал только убийца.

— Да, — взлохматив челку, он вскочил с кровати и отошел к окну.

— Чем он отличается от других?

— Меня могут изгнать! — отчаянно вы­крикнул он.

— Как он убивает? — Скалли говорила решительно и напористо, она была увере­на, что разгадка этого странного дела совсем близко. — Это как-то связано с церемонией сегодня в сарае?