Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы

Мой.

И каким бы он ни показался вам, — странным или безрассудным, — всё, что мне будет нужно услышать от вас, это готовность к его чёткому исполнению. Так что начнём.

Я вытащил из конверта сложенные листы и…

"Здравствуйте, мой любезный и незабвенный господин Гюрза!" Все, кто был в «зале», при этих словах недоумённо переглянулись. Вурдалак подавился водой из фляжки и закашлялся.

Пусть их недоумевают. Потом, всё остальное — потом!

"Так сложилось, что годы и расстояния давно разлучили нас с Вами, но память и знания о Вашей знаменитой личности я пронёс сквозь все эти трудные годы.

Возможно, Вы сейчас стары и немощны; а может, всё так же легко способны загонять палкой зайца…

Во всяком случае, я помню Вас именно таким.

Не обессудьте, что не пришёл к Вам в гости, как подобает в приличном обществе. Всё недосуг. Вы же в курсе, я думаю, того количества проблем, что свалились в наш мир из бездонного неба? Решением последствий которых я до сих пор занят.

Однако посылаю к Вам своих доверенных лиц, уполномоченных преподнести вашему Дому жёсткие, но щедрые дары в качестве подтверждения явной серьёзности моих намерений и требований. Кстати, как там всё-таки насчёт моих предложений?

Отчего-то мне подумалось, что такой смелый, непримиримый человек и неисправимый упрямец, как Вы, не слишком прислушается к моему первому глашатаю.

А посему счёл необходимым лишний раз уведомить о своих нешуточных интересах в Вашей стороне (или секторе, как Вам угодно) города.

Будучи по природе человеком занятым, прагматичным и сугубо деловым, я предпочитаю думать, что некоторая демонстрация моих намерений, на которую пришлось пожертвовать какую-то часть Вашего коллектива единомышленников, поможет в дальнейшем избежать более крупных и ненужных жертв. А также поможет существенно ускорить процесс достижения нами договорённостей. Повторяюсь ещё раз: время для меня дорого.

Я не ставлю себе целью вырезать поголовно всю эту возвышенность, как Вы могли изначально подумать. Моей задачей является воссоздание государственности и территориальной целостности страны.

Но уже в обновлённом, более разумном её виде.

И пусть обстоятельства диктуют мне сегодня необходимость проявления некой, кажущейся кощунственной, жестокости, — всему есть свои оправдания.

Во времена раздоров и войн, разрозненности и дележа остатков всемирного достояния, — разве есть другой способ встряхнуть народ, отбить у него охоту вольницы, и привести в чувство для объединения? Кроме карательных и жёстких мероприятий?

Увы, Вы это знаете не хуже меня…

Выбрав своим девизом "За жизнь, справедливость и порядок", я буду следовать ему до конца. Тех же, кто осмелится противостоять делу пробуждённой России, ждёт только один возможный в нынешнее время способ наказания: смерть.

Да, смерть, — ради дальнейшей жизни без смутьянов и лишних, ненужных личностей.

Я, как законный представитель Верховной власти в регионе, как Губернатор Кавказа, имею на то полномочия и полный спектр силовых возможностей. Поэтому я предлагаю Вам и Вашим людям ещё раз: сдайте оружие, пройдите процедуру ассимиляции с коммуной Первого дня, а в её лице — со всем новым народом России.

Примите и старайтесь исполнять новый Закон.

В этом случае вам гарантируется жизнь, свобода передвижения и вероисповедания. В остальном же — все прочие свободы и права (наряду с обязанностями) будут регламентированы и гарантированны вам Законом возрождённой России.

Уважаемый господин Гюрза!

В убедительной, простой, но доходчивой, как мне кажется, форме я продемонстрировал Вам и Вашим людям своё отношение к возможному неповиновению. Искренне прошу Вас и Ваше окружение не совершать глупостей. Не агитировать людей на неподчинение, не оказывать сопротивления представителям военного командования губернии. Дабы не доводить дело до кровопролитного решения вопроса путём спецоперации с нашей стороны.

В котором Вы и Ваши люди не будете иметь ни малейшего шанса.

Совсем уж лишние жертвы в столь трудное время ни к чему.

Тщательно взвесьте Ваши возможности, прежде чем делать поспешные выводы и совершать опрометчивые поступки. Через семьдесят два часа к Вашему району прибудут мои люди за Вашим решением. Прошу вручить им ответ и, во избежание возможных осложнений, не препятствовать им исполнить свой долг.

Уведомляю Вас, что если делегированные мною люди не вернутся к назначенному сроку, данный сектор ждёт карательная операция с нашей стороны.

Мне не хочется убивать мирное население. А поэтому надеюсь на Ваше личное благоразумие и вес в сообществе, который даст нам возможность провести слияние наиболее безболезненно и быстро.

И, наконец, последнее.

И возможно, не самая приятная новость лично для Вас.

Я намерен дать Вам шанс сохранить своё лицо и остаться в памяти пока ещё руководимых Вами людей таким, каким они Вас знали: волевым, решительным и мудрым руководителем. Добиться этого Вы можете лишь одним способом, — уйти.

Я разрешаю Вам удалиться в любую угодную Вам сторону, прихватив с собою всё, что сочтёте возможным унести на своих плечах и плечах Ваших домашних. Их жизни мне так же ни к чему.

Дело в том, уважаемый господин Гюрза, что двоим лидерам подобного склада, как наш с Вами, будет невозможно ужиться на одном таком узком пространстве суши. Не желая устранять Вас физически, поскольку не могу не уважать Ваши усилия по поддержанию порядка и выживанию населения района, я нашёл возможным проявить великодушие от имени Власти.

А потому объявляю Вам: Вы свободны.

Можете передать свои полномочия моим представителям, о которых я уже упоминал, и выбрать себе направление движения.

Однако безо всякого удовольствия и сожаления заявляю Вам: если к тому моменту, как истекут положенные Ультиматумом сроки, Вы будете на месте, Ваша личная смерть будет явлением неизбежным и решённым.

Думаю, мне не стоит повторять это ещё раз.

P.S.: Прошу Вас не трудиться и не строить никаких догадок относительно моей личности. Пусть Вас так же не беспокоит вопрос, откуда я знаю Вас и Ваши дела.

Можно сказать, что моё положение элементарно ОБЯЗЫВАЕТ меня знать всё, что касается того или иного вопроса…

С уважением, — Казимир Могилевский, Губернатор Кавказа.

10 августа 0002 года от Начала Эры"…

Сказать, что письмо произвело на людей сильное впечатление, — значит не сказать ничего.

Наверное, со времён изобретения колеса человек не испытывал подобного ступора. От возмущения, негодования и неожиданности. От того насквозь видного насмешливого хамства, коим было пропитано письмо.

Виданное ли дело, — приводить кого-то к присяге и под флаг, обобрав до нитки и оторвав голову его близким?!

Тем более, судьбы ещё четырёх парней из отряда Стебелева мы до сих пор ещё не знали. Об их дальнейшей участи Губернатор ничего не упомянул.

Значит ли это, что они целы и невредимы, или просто он не счёл нужным даже и говорить об этом?

Нарастающее волнение перекрыл зычный крик Переверзи:

— Так это что же получается? Отдать ему всё, вплоть до жён и детей, а самим пойти в уборщики?! И вообще, — где гарантии того, что нас после того, как мы откроем ворота и кладовые, попросту не поставят к стенке? За ненадобностью…

Трудно описать, что тут началось… Если подобную атмосферу и шум воссоздать в джунглях, птицы посыпались бы с пальм и деревьев мёртвым горохом…

В криках толку всегда мало. Потому как не знаю ни одного случая, когда в суматохе подобного торжища и площадного мата рождалось что-то конструктивное.

Поэтому я вынужден был громко и настойчиво потребовать тишины.

Бузина даже начал колотить по столу миской, словно в разгар уборочной на собрании в сельсовете.

Когда понемногу стихла эта "оратория безумия", я начал негромко и почти отрешённо. Так, словно говорил не о себе, не о нас, а о ком-то незнакомом, чьи следы и дела начисто затёрло всесильное Время: