Конец света с вариациями (сборник)

Сейчас придется совершить преступление – угнать автомобиль. А, фиг с ним, я этих преступлений насовершал уже кучу, похоже, даже кого-то в ад отправил.

Потер глаза – кажется или нет, что стоянка заполняется серебристыми струями?

Это ж признак, что сейчас они «выйдут» – прямо от той глухой стены.

– Быстро, парни, ныряйте под ближайшую машину.

Стена изогнулась, покрылась пузырями и лопнула – от нее вынесло сразу троих; они появлялись где-то на высоте полутора метров от пола.

Но и я торопился навстречу, словно выпрыгивая из своего тела и пробивая оболочку реальности. Дальнейшее наверняка происходило в бешеном темпе, но поток времени не мешал мне, наоборот, я успевал оценить, что надо сделать и что не надо…

Одного сразу посадил на копье – на лицо брызнула кровь. Поднатужившись, перебросил его через себя. А вот копье не успел вытащить. Разворот на тридцать градусов к другому – удар ножом в шейный узел сетчатой структуры.

Нырнул под третьего – тот, завершив прыжок, оказался ко мне спиной и не успел повернуться – я влепил палицей по узлу, располагающемуся там, где у людей пятый шейный позвонок. Монстр не отключился, напротив, стал разворачивать ко мне брюшные челюсти. Делать нечего, засадил ему в «пасть» огнетушитель со стены.

Раздался хруст ломаемого металла, брызнула пена, тварь потянула меня куда-то, едва сумел прихватить копье. Мир стал тонким, как пленка, того и гляди проткнешь его пальцем. Мир закачался на поверхности темного океана. Быстрое течение понесло меня в зыбкой среде. Я не слышал ни собственного дыхания, ни боя собственного сердца. Привычную геометрию размыло так, что видел я лишь темные потоки и черные глянцевые волны. Волны катились во всех направлениях, проникая друг в друга, отрываясь от несущей и уходя в криволинейные пустоты с рычанием годзилл и неистовством смерчей.

Мои кости стали струями, мягкие ткани – пеной. А растягивающееся тело раненого монстра напоминало пиявку. Их было много, этих пиявок, которые, «оседлав поток», выплывали из багровой преисподней к свету. На какое-то мгновение я воспринял сложную симметрию потоков и волн. Каждая пятая волна идет не так, как другие, – она быстрая и «восходящая».

Оседлав восходящую, я как будто опередил пиявок и оказался в «преднастоящем» (название я подобрал много позже). Там соперники уже утратили пиявковидный, но еще не приобрели окончательно человекообразный вид: сосуды свивались, мышцы сплетались, пятно мозга с выделяющимся напряжением теменных долей садилось на свое место за ягодами глаз, белесая сеть оплетала потроха. Процедура встречи была незатейлива: удар ножом между нижней челюстью и кадыком – во второй узел сетчатой системы. Когда они замирали, то я узнавал их – персонал юридического отдела, который умел выиграть любое дело, даже когда интракорпоралы вызывали у потребителя паранойю, заканчивающую массовым убийством где-нибудь в гетто для нищих.

«Конь» все-таки сбросил меня. Прямо перед собой я увидел монстра – помимо куста кровеносных сосудов и белесого кокона на сердце, хорошо просматривались тросы мышц. Импланты что ли? Походили туда-сюда маслины его глаз и, пригнувшись, он атаковал меня. Я, развернув копьецо, ударил его древком в пах, а когда он согнулся – сверху, в узел за брюшными челюстями, где скручивались пряди внутренней сети. Пригвоздил, как выяснилось. И опознал. Шеф юристов, любимый адвокат дьявола, мог даже выиграть дело, если несовершеннолетний носитель интракорпорала кончал жизнь самоубийством.

Все, муть прояснилась. Я – на парковке.

На мне висели кишки, трубки, извивающиеся обрывки сети, руки были забрызганы липкой жижей. Трое монстров превратились в скорлупы, залитые слизью, они моментально разложились. «Конь», на котором я прокатился, составил компанию этим трем. Тоже отпрыгался. Я и его узнал – господин Пендерович из PR-отдела, который готовил слащавую инсталляцию на тему, как «Pear» облагодетельствовал детишек в Конго. А до этого «любитель детишек» пиарил кампанию по изъятию малышей из «недобросовестных», то есть бедных русских семей – дескать, «эти уроды просто опасны для бедных крошек», которых надо передавать в «социально добросовестные партнерства», в гейские тройки в Штатах и Нидерландах. Наша корпорация, как «ячейка гражданского общества», это дело хорошо профинансировала. А на левых сайтах сообщали, что часть детей добралась только до трансплантологического рынка в косовской Приштине.

Пора брать напрокат автомобиль. Своей стальной палицей бил-бил и пробил стекло, открыл дверцу, сорвал панель зажигания. Теперь соединяем два проводка – есть искра. Мотор закряхтел. Все готово, чтобы сорваться из чистилища. И тут понял – «неувязочка», не вижу парней.

– Нат, Макс – вы где, чертенята?

Помотали они мне нервы. Не сразу, а через полминуты из-под массивного внедорожника послышались их голоса:

– А это кино точно закончилось?

– Садимся в машину, сейчас будет серия вторая – погоня.

Мы подъехали к выезду с парковки и… ворота не открылись. Заблокировано. Так, и погоня нам не светит.

Я сдал назад на тридцать метров, въехав на пандус.

– Ребятки, спешно вышли. Буду таранить.

– Мы тоже хотим таранить, – возразил Натик.

– Ты чего, в лепешку собрался превратиться? – резонно произнес Макс. – Глаза на попе окажутся.

– Я сказал – вышли. Это приказ.

– Ты – диктатор. Нам учительница про таких рассказывала, ты против геев и поп-корна, – осудил Нат, но Макс отозвался в тему:

– Ай-я, ай, кэптэн.

Когда я подлетал к воротам, то уловил, что задумка была неудачной.

С ударом из меня полетели вперед все соки, а вот кости остались где-то позади, на ремне. Я понимал, что вышел из строя: может, на год, может, на десять минут, но выпал. А сейчас десять минут были важнее года.

Обзор затянуло пеленой, возможно, полопались сосуды у меня в глазах, да еще из-под капота точно пошел дым. Когда взгляд наконец сфокусировался, я различил, что ворота на самом краю погнулись и там образовалась щель. Небольшая. Взрослый вряд ли пролезет, а ребенок вполне.

Преодолев болезненное окостенение и натиск подушки безопасности, я повернул голову к распахнутой дверце машины и что есть мочи заорал. Получилось однако полузадавленное сипение:

– Парни, слушай мою команду. Вперед, в щель. Бежать в северном направлении… если не будет расчищенной дороги, то ориентируясь на Полярную звезду, я вам показывал, как ее найти, до трассы. По ней налево, как я и говорил, – к поселку.

Со второго раза вышло получше.

Неожиданно я увидел рядом с дверью… Оксану.

– Вот так явление, ты разве не в Дубае-Мумбае?

– А ты еще не в полицейском участке? Я-то приехала детей проведать – знаю, что на тебя положиться нельзя. Про Мумбай потому сказала, чтобы ты не трезвонил мне все время.

– Откуда узнала, где мы?

– Легко. Тебя дома нет, мобил твой не откликается, а на сайте филиала есть сообщение о месте проведения вечеринки. Я смотрю, ты уже изрядно порезвился, алкаш несчастный. Ладно, выплывай. А детям спать пора, я их в номер отведу.

– Туда нельзя, там монстры.

– Сам ты монстр.

– Парни, не идите с ней. Тикайте в щель.

Но она зло швырнула дверцу авто, я услышал, как они уходят и даже разобрал голос Макса:

– Ма, честно, папа не придумывает.

Затем наплыла тяжелая боль и я, кажется, отключился.

Очухался от пощечины. Кто-то отстегнул ремень, выпустил пену из подушки и потащил меня из кабины.

Через несколько секунд я лежал на холодном бетоне, а сверху на меня смотрел… явно участник костюмированного бала.

– В монахи наряжаться неприлично… Где монстры? Дядьки с челюстями на пузе.

– Мне прилично, сын мой. И кого ты называешь монстрами – перепивших сотрудников фирмы «Пир»?

Я поднялся. Качало, мутило, болели бок и грудь, но, в целом, близко к норме.

Передо мной стоял монах. Настоящий. В рясе, на которую, правда, было накинуто пальто, в клобуке. С посохом. На сжимающей его руке была видна странная татуировка: парашют, пропеллер и слон. Монах был выше меня на полголовы и шире в плечах тоже прилично.