Город Эйч (СИ)

– Да, Тревер все мне рассказал! Ты ведь пил там, целый месяц просто пил! А я отправляла тебе все деньги, что смогла заработать!

Галя чувствовала, что волны истерики накрывают ее с головой, она уже не могла остановиться.

Питер отложил вилку и рукой сгреб картофельное пюре с тарелки, затем метко без размаха бросил жирную массу в лицо Гале.

– Выйди из-за стола. Вернешься, когда перестанешь строить из себя дуру, – Питер вытер руку салфеткой, взял вилку и продолжил обед.

Мигом притихшая Галя сидела с широко открытыми глазами, горячая подлива текла по ее лицу, капая на юбку. Словно робот она встала и на деревянных ногах пошла в ванную.

– Сто пятьдесят тысяч, – донеслось в след, – Достань мне их сегодня.

Галя переоделась и кое-как напудрила покрасневшее лицо. Стараясь не греметь ключами, закрыла входную дверь.

– Добрый день, Галина Петровна.

Ключи выпали из рук и звонко упали на каменный пол подъезда. Галя быстро оглянулась.

– Ох, Ипполит Матвеевич, как вы меня напугали!

– Прошу прощения, я не нарочно. На работу?

Ипполит Матвеевич, высокий худощавый мужчина, в помятом коричневом костюме и развязно спущенном галстуке, наклонился и поднял ключи. Он жил в соседней квартире, и всегда ходил в костюмах, всегда они были помяты, а галстуки всегда спущены. Скорее всего, он любил выпить, но Галя ни разу не видела его пьяным или с похмелья. И все-таки она готова была биться об заклад, что их сосед и зеленый змий близкие знакомые. Даже друзья. Наверное, потому, что он ей очень нравился. А влюблялась она, как показал опыт, исключительно в алкоголиков.

– Питер приехал, да?

Галя вздрогнула:

– А как... мм... Откуда вы знаете?

Ипполит Матвеевич кивнул на лестничную площадку. На полу были набросаны окурки, цинично игнорировавшие, стоящую здесь же жестяную урну с красной надписью: "ДЛЯ ОКУРКОВ".

– Ох, простите. Я говорила ему... да, разговаривала с ним. Он пообещал, он...мм... Ему было приятно, что вы сделали эту урну для него. Да. – Галя торопливо вынула из сумочки салфетку, собрала разбросанные бычки и бросила их в жестянку.

– Хорошо, я рад. И это замечательно, что мы с вами столкнулись, я как раз возвращался домой и хотел зайти к вам, а тут вы из дверей...

Ипполит Матвеевич улыбался, подавая ей ключи, но Галя заметила, как внимательно он смотрит на нее. Конечно, замечая следы истерики и ожога на лице.

– Ипполит Матвеевич, мне ужасно стыдно, но я не смогу отдать вам долг сегодня. Обещаю, что скоро. Нам должны дать аванс, и я сразу...

– Что вы, что вы! – сосед замахал на нее длинными руками, – Бог с вами, Галина Петровна! Не за долгом я к вам, а с просьбой. Глядишь, и я вам должен буду.

Галя улыбнулась. Совсем чуть-чуть, еле дрогнув уголками губ, но сосед заметил и радостно заулыбался в ответ.

– Я слышал, что у вас есть старая печатная машинка. Это правда?

– Да, но зачем вам этот раритет?

– Ой, да мне он незачем! Но вот один мой друг пишет проект... Ради Бога, не спрашивайте, какой – я сам ни черта понять в нем не могу! Знаю лишь, что вот это должно быть отпечатано на машинке и чтобы все точь-в-точь, слово в слово.

Ипполит Матвеевич вынул из внутреннего кармана, смятые листы, попытался хоть немного разгладить их и протянул Гале.

– Белиберда какая-то!

– Вот-вот, именно так я и сказал ему. Но он ответил, что я ничего не понимаю в тонкой материи псионографики. Псионографика! Вы знаете, что это такое?

Галя отрицательно покачала головой.

– Вот и я не знаю. Но друг есть друг. Он спросил, есть ли у меня на примете кто-нибудь, кто может набрать это на печатной машинке. Я вспомнил о вас. Для такой опытной машинистки это раз плюнуть. К тому же и печатная машинка у вас есть!

– А когда это нужно?

– Завтра утром и нужно! Ой, только не отказывайтесь! Я понимаю, так условия не ставятся, но мой друг очень рассеянный и тянет все до последнего. Галина Петровна выручите меня. Тогда и долг ваш зачтется, и за работу хорошо заплатим. Ну как?

Ипполит Матвеевич вопросительно поднял брови и неуверенно улыбнулся.

– Никакой дополнительной платы не надо, – Галя аккуратно сложила листы вчетверо и положила в сумку.

– Спасибо, Галина Петровна! Выручили, ей Богу, выручили! Так я завтра в десять зайду?

– Заходите, ... Ой, нет! – улыбка исчезла с лица Гали, она вспомнила про Питера: – Лучше я сама вам занесу. В десять.

– Вот и хорошо. Еще раз спасибо. Удачного дня!

– Вам тоже, – Галя стала спускаться по лестнице. Она была уже этажом ниже, когда ее окликнул сосед.

– Галина Петровна, только не забудьте – очень точно! – Ипполит Матвеевич свесился с перил: – Слово в слово!

Когда Галя вернулась, Питер уже спал. Облегченно вздохнув, она тихо-тихо помылась в ванной, затем вытащила из кладовой большой старый чехол, в котором много лет хранила мамину печатную машинку. Почему уж не выкинула и не сдала старьевщику, а возит за собой из одной съемной квартирки в другую, сама не знает. Ну вот, пригодилась же. пожала плечами она, и покрепче ухватившись обеими руками за ручку, поволокла ее в кухню.

Плотно закрыв дверь, чтобы, не дай Бог, не разбудить Питера, вынула из чехла и водрузила машинку на стол. Пыли на ней почти не было, однако Галя все равно пробежалась по ней тряпкой. Удовлетворенно хмыкнув, зарядила ленту с краской. Обошла целую кучу магазинов, чтобы найти ленту для печатной машинки! На нее смотрели как на динозавра.

Ну, вот все готово. Галя села, вставила и закрепила лист.

Сара кворум пилум кто?

Конечно, дорогая, это тебе не клавиатура компьютера, надо сильнее давить на клавиши, помнишь? Галя смотрела на первую попытку в раздумьях. Можно ведь вернуть каретку и отпечатать сверху второй раз, но, может, им нужен безупречный вариант? Галя вынула лист и смяла его. Закрепляя другой, отметила: дубль два.

Сара кворум пилум кто?

Берта тридцать супер тремс!

Яна ....

Господи, кому это нужно? Фигня, какая-то.

Яна чтобы ты бы жон.

Сара кворум пилум жон?

Стоп, дорогая, будь внимательна. Здесь восклицательный, а не вопрос. И, кстати, "тыбы" точно без пробела? "Ты бы", "тыбы жон"... Здесь без пробела, и, скорее всего, смысла в этих словах искать не стоит. Окей, поехали дальше. Дубль три.

Сара кворум пилум кто?

Берта тридцать супер тремс!

Яна чтобы тыбы жон.

Сара кворум пилум жон!

Са-ра кво-рум пи-лум оп! Галя улыбалась, сама того не замечая. Ее взгляд остекленел. Я-на что-бы ты-бы жон! Язык вылез изо рта и облизал губы.

Берта тридцать супер кто.

Яна чтобы тыбы тремс?

Сара кворум пилум тремс.

Берта тридцать супер жон?

– "Са-ра кво-рум пи-лум кто?" А вот и правда: кто? – Галя отчетливо произнесла это вслух, но ее взгляд был прикован к листку..

Саракворумпилумкто?бертатридцатьсупертремс!яначтобытыбыжон.саракворумпилумжон!бертатридцатьсуперкто.яначтобытыбытремс?саракворумпилумтремс.бертатридцатьсупержон?яначтобытыбыкто! – слова вылетали пулеметной очередью.

Лист давно закончился и выпал из машинки, Галя этого не заметила, продолжая вколачивать слова в резину каретки: Саракворумпилумкто?бертатридцатьсупертремс!яначтобытыбыжон.саракворумпилумжон!бертатридцатьсуперкто...

Галя очнулась. Она стояла возле стола, сжимая в руке кухонный нож. В ее глазах мелькнуло удивление. Затем она посмотрела на стол и пишущую машинку. Ах да, нож нужен, чтобы кое-что подправить-починить. Конечно, это же очевидно, яначтобытыбыжон!

Ипполит Матвеевич остановился во дворе. Возле подъезда стояли две полицейские машины. В одну из них сажали его соседку Галину Ивановну. Он заметил, что на ней были наручники, но его больше поразил ее взгляд – чистый и прямой. Она увидела его и улыбнулась. Широко, красиво, как не улыбалась никогда на его памяти. Он кивнул ей и приподнял шляпу, но она уже скрылась в машине. Ипполит Матвеевич подошел ближе. Возле машины чесали языками двое молодых копов.