Кубатура сферы

— Ну и видос, — заключил прапорщик, — ты хоть морду руками потри, а то как…

— Я, товарищ прапорщик… — попытался оправдаться Малахов.

— Это ты у себя в учебке козыряй и товарищами называй. Меня Витя зовут. — Прапорщик протянул руку. — У нас не принято званиями тыкать. Или выкать. Пойди пойми, какое оно на самом деле.

Вадим спорить не стал. И начал сердито тереть щеки ладонями. Видимо, это помогло приобрести бодрый вид. Удовлетворенный водитель кивнул, показывая, куда надо идти.

Они прошли мимо строгого рядового с синими погонами. Вадим удивился, что солдату на вахте было не меньше сорока лет. Пропетляв по этажам, коридорам с ковровыми дорожками, мимо обитых опухшим дерматином дверей, мимо еще нескольких вахтовых, добрались к цели похода. Обычная для этих мест стеганая дверь. Никаких табличек, которые в изобилии попадались по пути.

— Давай заходи, — подтолкнул Вадима его сопровождающий.

— А вы? — смутился Малахов.

— Мне там дела нет. И допуска, — отрезал Виктор. Вадим глубоко вдохнул и распахнул дверь. Сразу за ней оказалась еще одна. Эта неожиданность сбила боевой дух. Вторую дверь Малахов открывал уже осторожно.

— Да что вы там скребетесь, молодой человек, заходите.

Вадим вошел в кабинет, вернее, в большую комнату, обставленную удобной, не казенной мебелью. Не было традиционного стола начальника с пристроенным перпендикулярно столом попроще. Стол был круглый и располагался посреди комнаты. И еще журнальный, у окна, возле кресел. Рядом с ним заслоняли окно два темных силуэта, два человека в форме. Оба они были подтянутыми и выглядели, не в пример начальству в учебке, спортивными и ухоженными.

— Товарищ… — замялся Малахов, пытаясь выяснить звание старшего, чтобы доложиться по уставу.

— Не шуми. — Тот, который стоял лицом к двери, сделал шаг навстречу и протянул руку. — Валерий Андреевич.

— Вадик, — как-то совсем не по-военному произнес Малахов. Он совсем потерял кураж.

— Да знаю, знаю, проходи! Есть хочешь?

— Никак нет! — поспешил отказаться Вадим.

— Конечно-конечно, — согласился Валерий Андреевич. — Садись, чаю выпей для приличия. А то вон — кожа да кости. Как тебя только в армию взяли. Не человек, а гусь недокормленный! Тебя Гусем не дразнили случайно?

— Нет, — растерянно произнес Вадим.

— Ну, значит, сына твоего так будут дразнить. — Валерий Андреевич улыбнулся и слегка подтолкнул Малахова к столику.

Только сейчас Вадим рассмотрел, что на столе постелена небольшая скатерка, а на ней — тарелка с бутербродами и стакан чая в подстаканнике. Бутерброды были с ветчиной и икрой. Черной. Малахов поколебался лишь мгновение, понял, как он изнурен овощным рагу и гороховой кашей с вареным салом, и, сдерживая себя изо всех сил, съел все бутерброды и выпил чай. Хозяева этой странной комнаты в это время деликатно отошли к дальнему окну и тихо говорили о чем-то.

— Спасибо! — Вадим, убедился что съел все, встал из-за стола и вытянулся почти по стойке «смирно».

— Ты еще скажи — разрешите идти, — хохотнул второй, который не представился. Он был в погонах полковника. Валерий Андреевич — на звездочку младше. Это Вадим рассмотрел только сейчас. До этого мешали бутерброды.

— Да я… — начал он.

— Ладно, успокойся. — Полковник не дал Вадиму развить мысль. Которой, впрочем, и не было. — Садись, поговорим.

Вадиму предложили устроиться в одном из трех необъятных кожаных кресел старой работы.

— Ты где такому научился? — Валерий Андреевич достал из кармана те самые три пули и кинул на маленький столик, который разделял кресла. — Мы проверили, ты стрельбой серьезно не занимался.

— В школе в тире.

— Школьный тир не может подготовить снайпера высшей квалификации, — перебил его полковник. — Тем более такого, который из раздолбанного СКС одну в одну лепит.

— Я, товарищ полковник…

— Да не оправдывайся. Пойдем, покажем тебе кое-что.

За шторой в дальнем конце комнаты оказалась дверь. А за дверью тир. Такой Вадим видел только в кино про шпионов. Длинная галерея, мишени на тросиках, зрительные трубы. Разделенные щитами места для стрельбы. На расстоянии не менее пятидесяти метров виднелись черные кружки уже установленных мишеней.

— На, попробуй. — Подполковник держал в руках странное оружие. Вроде бы автомат, но очень короткий, с необычным диоптрическим прицелом.

— А как из него? — растерялся Вадим. Он не хотел ударить в грязь лицом. Ведь он такого чудного устройства никогда не видел.

— А просто, — успокоил старший чин. — Дави на спусковой крючок, и все.

— А целиться тут как?

— Считай — головоломка. Пробуй.

Автомат удобно лег в руку. Он оказался на удивление легким, и даже отсутствие приклада не мешало. Странное дело. Не было никакого волнения. Вадим словно включился в веселую детскую игру. Когда с палкой в руках кричишь: «Кых-кых, падай — ты убит!». Просто навскидку он спустил курок. Без отдачи, резким хлопком отозвалось оружие. Вадим понял — по крайней мере в мишень попал. Он опять и опять спускал курок, до тех пор, пока спусковой крючок не застыл намертво в нажатом положении. Видимо, так оружие отзывалось на пустой магазин. Малахов вышел из состояния эйфории.

— Ну ты и расшумелся! Нравится? — Валерий Андреевич вытащил из рук Вадима автомат.

— Попал?

— Ну, давай мы тебе на этот раз не скажем.

— Почему? — Вадиму было непонятно, зачем проверять, как он стреляет, и не говорить результат.

— Пойдем побеседуем.

Они вернулись в кабинет.

— Мы предлагаем тебе перейти на службу к нам, — начал без всяких экивоков полковник.

— В КГБ?

— Не совсем. Но не это важно.

— А что я должен делать? — В душе у Вадима была буря. Во-первых — возможность избавиться от бездарной солдатской службы, во-вторых, видимо, попасть на спецслужбу. Но с другой стороны… Страшно.

— Ну, так сразу и делать, — фыркнул Валерий Андреевич. — Тебе еще учиться и учиться. А потом тебе объяснят, что делать.

Несмотря на то, что Вадима забрали в армию со второго курса университета, слово «учиться» последнее время у него ассоциировалось только с учебкой и дурковатым сержантом. Видимо, эти мысли хорошо прочитались на лице.

— Твоя учеба будет несколько отличаться от того, что было в учебке, — успокоил полковник. — Ты, конечно, будешь учиться стрелять, но и еще многому другому. По окончании тебя посвятят в твою будущую работу, и твое дело — принимать предложение или нет. Работа не связана ни с военным делом, ни с разведкой. Очень близка к тому, чему ты учился в университете.

— А что же я скажу дома?

— Не самая большая проблема — тебе еще почти два года в армии служить. Будешь письма писать, как и писал. Но с отпуском не получится.

— Мне надо подумать. — Вадим уже не сомневался, но что-то ему подсказывало, что надо сделать солидный вид.

— Ну конечно-конечно! Думай! — Валерий Андреевич сделал короткую паузу и продолжил: — Уже подумал?

— Так точно!

— Ну и молодец. Надеюсь, в твоей части не осталось особо дорогих личных вещей?

— Шинель?

— Тебе здесь новую дадут. Джинсовую. — Полковник встал, показывая, что разговор окончен. — Меня зовут Николай Петрович Лазненко.

Похоже, знать, как его зовут, было дозволено не всем.

— Учеба будет длиться около года. На это время ты будешь общаться только с инструкторами и преподавателями. Жить будешь на базе. Увидимся через год. — Полковник словно произносил строгую инструкцию.

— Хорошо, — кивнул Малахов. — Валерий Андреевич, а я как отстрелялся?

— Отлично отстрелялся!

— А сколько выбил?

— Какая разница, в самом деле? Там и патроны были холостые. А стрелял — хорошо! Кстати, ты чего хромаешь? Портянки мотать не научили?

— Укусило что-то. Раздуло вот, — совсем не по-армейски пожаловался Вадим.

— По прибытии в учебный центр — немедленно в санчасть, — строго сказал Валерий Андреевич.

Следующий раз с Лазненко Вадим действительно встретился только через год. Весь год прошел как сплошная тренировка. Занятия по психологии, космологии, теория стрелкового дела, тактика боя, боевые искусства, религия, оккультизм. И каждый день спортивные тренировки. Но не безумные армейские кроссы, ничего, кроме потери здоровья, не приносящие, а методичные, грамотные тренировки. Учеба, тренировки, учеба и ни слова о том, ради чего все это. А однажды в комнату Вадиму постучали, и вошел Лазненко. Он прервал начавшего докладывать Малахова — мол, успокойся. Полковник расспросил курсанта о жизни, об учебе, нравится ли и как вообще настроение. А потом предложил прогуляться.