Год потопа

Когда солнце идет на закат, мы разводим огонь во дворе и едим мясной суп с крапивой — не знаю, из чьего мяса, — корни лопуха и по чуть-чуть сыра из молока париковец. Я ожидаю, что ужин начнется с молитвы, «Дорогие друзья, мы — единственные выжившие на земле, так вознесем же хвалы», или чего-нибудь еще вертоградарского. Но ничего такого не происходит, мы просто ужинаем.

После ужина все обсуждают дальнейшие планы. Зеб говорит, что нужно найти Адама Первого и вертоградарей, пока еще кто-нибудь до них не добрался. Завтра он сходит в Отстойник, проверит сад «Райский утес» и еще пару конспиративных квартир «трюфелей». И другие места, где мог спрятаться Адам Первый со своей группой. Шекки говорит, что пойдет с Зебом, и Черный Носорог с Катуро — тоже. Всем прочим нужно остаться и оборонять жилище от собак, свиней и двух больболистов, на случай если они вернутся.

Белоклювый Дятел рассказывает Зебу про Тоби и про то, что Бланко умер. Зеб глядит на Тоби и говорит: «Отлично, детка». Мне почти страшно слышать, как Тоби называют деткой: все равно как если бы Бога кто-нибудь назвал славным малым.

Я набираюсь храбрости и заявляю, что надо найти Аманду и отнять ее у больболистов. Шекки говорит, что проголосует «за», и я вижу, что он не врет. Зеб говорит: очень жаль, но мы должны понять, что это выбор, или-или. Аманда — один человек, а там целая группа вертоградарей, и, если бы Аманда была тут, она бы и сама так решила.

— Хорошо, тогда я пойду одна, — заявляю я.

— Не говори глупостей, — отвечает Зеб, как будто мне все еще одиннадцать лет.

Кроз говорит, что пойдет со мной, и я благодарно сжимаю ему руку. Но Зеб говорит, что Кроз нужен дома, без него не обойдутся. Если я подожду, пока вернутся Зеб, Шекки, Носорог и Катуро, то со мной пошлют трех человек с распылителями, и тогда у нас будет гораздо больше шансов.

Но я говорю, что у нас мало времени: больболисты хотели обменять Аманду, а это значит, что она им надоела и они могут ее убить в любой момент. Я знаю, как это бывает. Как в «Чешуйках», с временными сотрудницами: она — расходный материал. Поэтому я должна ее найти прямо сейчас, и я знаю, что это опасно, но мне все равно. Тут я начинаю плакать.

Все молчат. Тоби заявляет, что пойдет со мной. Она возьмет свой карабин — она неплохо стреляет. Может быть, больболисты уже израсходовали весь заряд распылителей, и тогда наши шансы возрастут.

— Это не очень удачная идея, — говорит Зеб.

Выдержав паузу, Тоби говорит, что более удачной идеи у нее нет и она не может отпустить меня в лес одну, это равносильно убийству. Зеб кивает:

— Будь очень осторожна.

Значит, дело улажено.

Беззумные Аддамы вешают в большой комнате гамаки, сплетенные из изоленты, для Тоби и меня. Тоби все еще разговаривает с Зебом и остальными, так что я ложусь первая. В гамак постелили коврик из париковцы, так что лежать очень удобно. Я ужасно беспокоюсь о том, как искать Аманду и что будет, когда мы ее найдем, но все равно умудряюсь наконец заснуть.

Утром, когда мы встаем, оказывается, что Зеб, Шекки, Катуро и Черный Носорог уже ушли, но Ребекка говорит, что Зеб нарисовал для Тоби карту в старой детской песочнице, на ней показан саманный домик и побережье, чтобы Тоби знала, куда идти. Тоби долго со странным выражением лица — какой-то печальной улыбкой — рассматривает карту. Но может быть, она просто запоминает ее наизусть. Посмотрев, она ее стирает.

После завтрака Ребекка дает нам с собой сушеного мяса, а Белоклювый Дятел — два гамака полегче, потому что на земле спать опасно, и мы наполняем бутылки водой из колодца, выкопанного за домом. Тоби много чего оставляет — бутылочки с Маком, грибы, контейнер с опарышами, все лечебное, — но берет котелок, нож, спички и веревку, потому что мы не знаем, сколько времени нас не будет. Ребекка обнимает Тоби и говорит:

— Будь осторожна, миленькая.

И мы выходим.

Мы идем долго-долго; в полдень останавливаемся перекусить. Тоби все время прислушивается. Она говорит, что неправильные птичьи звуки — тревожный сигнал. Например, слишком сильное карканье ворон. Или если птицы, наоборот, совсем замолкли. Но мы не слышим ничего, только фоновое чириканье и трели.

— Обои из птиц, — говорит Тоби.

Мы идем, потом опять едим и опять идем. Вокруг очень много листьев; они воруют воздух. И еще мне страшно, потому что в прошлый раз, идя по лесу, мы нашли повешенного Оутса.

Когда темнеет, мы находим деревья побольше, вешаем гамаки и залезаем в них. Но я не могу заснуть. Потом я слышу пение. Оно прекрасно, но не похоже на нормальное пение. Прозрачное, как стекло, но какое-то слоистое. Словно колокольчики.

Пение затихает, и я думаю — может, это у меня фантазии. А потом мне приходит в голову, что это, должно быть, те самые синие люди: наверное, это они так поют. Я представляю себе Аманду среди них: они ее кормят, заботятся о ней, мурлычут, чтобы ее исцелить и утешить.

Это все фантазии. Я выдаю желаемое за действительное. Я знаю, что так нельзя делать. Нужно жить в реальном мире. Но в реальности слишком много тьмы. Слишком много ворон.

Адамы и Евы когда-то говорили: «Мы — это то, что мы едим». Но я думаю, лучше так: «Мы — это то, о чем мы мечтаем». Потому что если человек не может мечтать, зачем вообще жить?

День святого Терри и всех Путников

День святого Терри и всех Путников

Год двадцать пятый

Дорогие друзья, дорогие создания, дорогие мои спутники на опасной дороге, кою ныне представляет собой наш жизненный путь!

Как далеко ушел в прошлое последний День святого Терри, который мы отмечали в нашем возлюбленном саду на крыше «Райский утес»! Тогда мы не понимали, сколь блаженны были те времена по сравнению с темными временами, переживаемыми ныне. Тогда мы могли взглянуть окрест и хоть видели только трущобы и порок, но взирали из места воскресения и возрождения, украшенного невинными Растениями и хлопотливыми Пчелами. Мы вздымали голоса в песне, уверенные, что одержим победу, ибо наши цели были достойными, наши методы — ненасильственными. Мы, в своей невинности, верили в это. Множество прискорбных событий произошло с тех пор, но Дух, что вдохновлял нас тогда, по-прежнему с нами.

День святого Терри посвящен всем Путникам, и первый среди них — святой Терри Фокс, убежавший столь далеко на одной живой и одной железной ногах. Он оставил нам блистательный пример храбрости перед лицом непреодолимых препятствий; он показал, на что способно человеческое тело в плане передвижения без использования горючих полезных ископаемых; он бросил вызов Смерти, в конце концов обогнал собственную Кончину и поныне живет в нашей памяти.

Также в этот день мы вспоминаем святую Соджорнер Трут, что вела беглых рабов два века назад. Она прошла много миль, ориентируясь лишь по звездам. Еще мы вспоминаем святых Шеклтона и Крозье, прославившихся в Антарктике и Арктике; и святого Лоуренса (Титуса) Оутса из экспедиции Скотта. Оутс шел там, где до него не ступала ничья нога, и во время метели пожертвовал собой ради своих спутников. Да будут его бессмертные последние слова вдохновлять нас на пути: «Я пойду пройдусь и, может, вернусь не сразу».

Все святые, чью память мы чтим сегодня, — Путники. Они прекрасно знали, что путешествие лучше прибытия, если идешь в твердой вере и бескорыстно. Пусть же эта мысль живет в наших сердцах, друзья-спутники.

Сегодня подобает также вспомнить о тех, кого мы потеряли на этом пути. Даррен и Куилл пали жертвой болезни, симптомы коей возбуждают мрачные предчувствия. По собственному желанию Даррен и Куилл остались позади. Мы благодарим их за самоотверженность, проявленную ради спасения тех, кто еще здоров.