Разведчики Зеленой страны

— Согласился! А кто отравляет колодцы? Японские войска. А кто поджигает степи? Японские войска!

— Но Гарун, Гарун! Я ему скажу, я скажу! — И Егор угрожающе потряс кулаком, но что он скажет Гаруну, Егор и сам толком не знал.

— Не сердись, Егор, — мягко сказал Асан.

Только теперь Егор с удивлением заметил, что Асан нисколько не взволнован известием о войне.

— Помнишь, Гарун нам сказал: обещайте оставаться на посту, даже если бы была война? — напомнил Асан.

Егор вспомнил. Вспомнил он и то, что обещал и за себя и за всех не покидать «пост» ни при каких обстоятельствах. Гарун знал о войне с Японией и ничего не сказал.

— А почему молчали Искандер и Василий Александрович? — спросил Егор.

Асан подробно рассказал, что Гарун и Василий Александрович решили не говорить Егору о войне, чтобы Егор сгоряча не сорвался и не уехал. Гарун сам взялся за поиски полковника и хотел, чтобы Егор пока оставался в Зеленой лаборатории. Он считал, что такая дальняя поездка для Егора могла окончиться плохо.

Гюльнара выжидающе смотрела на шевелящиеся губы Егора, на укоризненное покачивание головой и на глаза, устремленные куда-то вдаль.

Темир, ни секунды не стоявший на месте, дружески взял левую руку Егора в обе руки и сказал:

— Ты понимаешь, Порт-Артур освободили! Да?

— Здорово! — сказал Егор. — Уж я-то понимаю, что значит прорвать фронт и выйти на оперативные просторы, да еще к Порт-Артуру! — Егор торжественно поднял руку, чтобы как-нибудь выразить восторг, и запел одну из самых любимых песен Сапегина:

И, взмахнув рукой, он сказал:

— Подтягивайте!

И ребята-пионеры с восторгом пели вместе с Егором:

Останавливались проходящие, подходили любопытные, и даже Абдулла выскочил на крыльцо, привлеченный громкими звуками песни.

После пения стали говорить о войне, а потом начали обсуждать предстоящий поход. Родители многих пионеров были заняты на дальних колхозных полях. Надо было подождать их возвращения.

— Выступаем завтра утром? — спросила Гюльнара. Егор не знал, что и ответить. Его тянуло в город, а оттуда на фронт, но… нарушить слово, данное Гаруну, он не мог.

— Наметим на завтрашнее утро, — согласился Егор. Нащупав в кармане письмо, написанное в Москву, в Центральное бюро справок, Егор вынул его и разорвал на мелкие кусочки.

— Максим Иванович Сапегин в самом жарком месте, я знаю, — сказал он ребятам, — и запрашивать бюро нет смысла… Эх, если бы больше было пионеров! — неожиданно закончил Егор.

— Мама мне советовала пригласить пионеров из соседнего колхоза, — сказала Гюльнара.

— Так за чем же дело стало? — спросил Егор.

— Я еще не говорила с ними, — призналась Гюльнара: — после объявления войны не до этого было.

— Давай сейчас же отправимся в этот колхоз, — предложил Егор. — Все равно день свободный. Далеко?

— Всего десять километров.

Темир предложил попросить председателя «подбросить» их до половины пути на машине, которая скоро пойдет в том направлении за членами правления, оставшимися возле хлопкоуборочной машины на опытном поле института.

Председатель, узнав, в чем дело, не только согласился «подбросить» их до полпути, но распорядился довезти их до колхоза.

IV

Все так же за машиной возвышалась пыльная стена и повисала в воздухе, отражая все изгибы дороги. Все так же белели от пыли листья деревьев и кустов, окаймлявших дорогу.

Кишлак открылся сразу за поворотом. Это не был кишлак старого типа. Все, начиная от новых белых домов с железными крышами до гидроэлектростанции и силосных башен, свидетельствовало о новом строительстве.

Машина остановилась возле колхозного клуба. Было двенадцать часов, и громкоговоритель повторял сводку Совинформбюро. Возле него стояла группа колхозников и ребят. Не успела машина затормозить, как их уже окружили комсомольцы и пионеры.

Егор слушал привычный голос диктора и старался не проронить ни слова. Темир не преувеличивал, все было именно так — войска продвинулись за две недели на пятьсот — девятьсот пятьдесят километров. Освобождена была вся Маньчжурия, Южный Сахалин и Курильские острова. Егор быстро оглядел толпу собравшихся около громкоговорителя и попросил позвать секретаря комсомольской ячейки. Спокойный и вдумчивый юноша, по имени Ким, внимательно выслушал Егора и Гюльнару. Слушавшие радио также подошли к ним. Был обеденный перерыв, и секретарь, посоветовавшись с парторгом колхоза, решил собрать всех пионеров в клуб.

Это было просторное и прохладное здание. Пока собирались приглашенные, Егор осмотрел клуб. Он узнал, что этот цветущий колхоз организовался пятнадцать лет назад на совершенно голом месте. В колхозе жило и работало пятнадцать национальностей: и киргизы, и русские, и украинцы, я дунгане, и узбеки, и другие. Он, так же как и колхоз в Чаке, был миллионером, но колхоз в Чаке до сих пор не имел клуба, зато имел Пханова, а, как выяснил Егор, в этом колхозе такого Пханова не было.

Когда все пионеры собрались, Егор рассказал о почине пионеров в окультуривании лесов. Гюльнара дополняла. Было много вопросов. Решили послать отряд под руководством Кима. Но так как пионеры помогали убирать урожай, решили выступить в Зеленую лабораторию через пятнадцать дней.

— А какую мы песню знаем! — похвастался Темир после окончания собрания и заставил Егора запеть «Варяга».

Темир и Гюльнара стали подпевать, а второй раз запели все. И каждый чувствовал, что, очутись он на «Варяге», он также умер бы, но не сдался врагу.

Шофер зашел проститься с Егором. Он присоединился к поющим. Потом комсомольцы и пионеры пригласили шофера закусить. Шофер возвращался в Чак за грузом, но ребята не поехали с ним.

Радостное возбуждение ребят передалось Егору. «Что ж, — решил он, — если я обещал Гаруну быть на посту, я сдержу слово, но с Гаруном я поговорю… чтобы он знал, как не доверять фронтовику…»

Ребята шли не по дороге, а садами и полями. Пионеры колхоза то и дело указывали на свои опытные делянки, было ли это в винограднике, на полях клещевины, дающей рициновое масло для авиамоторов, или на хлопковом поле. Ребята шли в тени деревьев, росших вдоль арыков, и дружно приветствовали всех работающих на поливе. Вода не допускала «обеденных перерывов».

Группа провожающих уменьшалась с каждым полем. Оказывается, провожающие возвращались с обеденного перерыва на свои поля.

— У нас не хуже! — то и дело твердила Гюльнара, ревниво поглядывая на Егора, громко восторгавшегося опытными делянками.

Вот почему, возвращаясь к кишлаку, Егору пришлось пойти и посмотреть опытные делянки пионеров на полях колхоза «Свет зари» в кишлаке Чак, а также школьное опытное поле и по крайней мере десять раз повторить «очень хорошо» и «у вас гораздо лучше», после чего Гюльнара наконец успокоилась.

V

В кишлаке их встретил Асан и сразу же потащил к себе. Оказывается, профессор микробиологии, которого ожидали завтра, уже прилетел на «ПО-2». Егор ожидал увидеть старика с седой бородой, в очках, а его встретил очень молодой мужчина, скорее похожий на спортсмена, на футболиста, чем на профессора. Егору понравилось, что профессор говорил с ним, как с равным. Профессор очень подробно расспросил о «взрыве жизни» и решил сейчас же ехать в Зеленую лабораторию. Егор нарисовал подробный план пути.

Профессор поблагодарил и скоро выехал, отказавшись от проводника, чтобы не отрывать колхозников от работы.

— Надо достать радиоприемник! — сказал Егор и принялся доказывать Гюльнаре, как это будет необходимо для них в диких горах.