Будни и праздники
Будни и праздники читать книгу онлайн
Авторы сборника Будни и праздники, столь разные по стилю и тематическим интересам, вводят читателя в мир реальный и фантастический, в мир героев, разных по возрасту, социальной и национальной принадлежности, но объединенных этическим и гражданским кредо писателей.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Ну, что? — нетерпеливо бросила она.
Коричневые, с желтыми белками глаза Назырбая потемнели оскорбленно. Открыв рот, чтоб кожа на щеках натянулась, он принялся с вызывающей бесцеремонностью скрести отросшую за день щетину черными от гудрона пальцами. Проговорил, как о чем-то решенном:
— Когда от Краснова избавимся?
— А почему нужно избавляться?
То, что Назырбай заговорил совсем не о том, о чем она думала, и обрадовало Турсынгуль, и насторожило.
— Он Сергея с толку сбивает.
— Каким образом?
— Твой Краснов шабашкой занялся! И парня втянул. К концу дня машина приезжает и увозит их в лесхоз…
Слушала, не перебивая, не удивляясь тому, что Назырбай так подробно и точно знает, чем заняты Николай с Сергеем. Если уж поселку известно, что происходит чуть ли не в каждой семье, то скрыть поездки на кошару и вовсе невозможно. Тем более, что, по словам Назырбая, кто-то из шабашников уже хвастал у магазина, сколько заработает «левой ногой».
Покачала головой, удивляясь не самой «шабашке»: кому из строителей она не известна? — а тому, как у Николая сил достает после полной рабочей смены еще ездить куда-то и там надрываться, и потом, далеко за полночь, стучаться в окно ее дома и просить выйти на минуту, чтоб поболтать на сон грядущий. Уж сколько раз, накинув старенькую, матерью когда-то присланную безрукавку, она сидела с ним на крыльце и по часу, а то и больше разговаривала о жизни, о разных случаях, о друзьях и знакомых, и не приходило ей в голову, что Николай только что фактически отработал вторую смену и устал. Железный человек! Его хватало и на то, чтобы на прощанье обнять ее. Отбиваться от него приходилось всерьез, а он все укорял, что она не любит его.
Словно наяву чувствовала сейчас Турсынгуль его сильные цепкие руки и отворачивалась от Назырбая, чтобы он ненароком не заметил, как она краснеет от собственных воспоминаний.
И еще слышала Турсынгуль голос Николая, приглушенный, звучавший немного даже загадочно. Для нее одной шелестели слова о том, до какой степени надоело Николаю одиночество. За Бузулуком, в лесном поселке, живет его мать. Зимой стережет дом, а летом сдает комнаты «дикарям», которым непременно нужно подышать свежим сосновым духом. Под Одессой, рядом с катакомбами, — хата сестренки. Растит младшенькая двух хлопчиков и торгует с мужем-куркулем на базаре, который называется Привозом. Другой родни у Николая нет, да и с этой он почти что не связан. Два-три письма в год, вот и все контакты.
Женщин, в отличие от родственников, у него насчитывалось много. Но опять-таки каких?.. Испокон веков в народе говорят, что человек за все платит, рассуждал Николай. Это правильно! За желание ни от кого не зависеть, он расплачивается домашним уютом, ребятишками, которые могли бы родиться у него с женой, и, если уж считать до конца, то и любовью. Ведь то, что до сих пор случалось, любовью не назовешь, признавался Николай. Так, провождение времени. И после очередного расставания с очередной женщиной все внутри будто обугливается. Бывает такое в лесу: дерево изнутри выгорает. Стоит с виду здоровое, а сердцевины нет.
Турсынгуль, конечно, понимала, к чему он клонит, и нередко смущало ее сомнение, не лукавит ли Николай, не бьет ли, что называется, на жалость. Есть такой прием у ловких мужчин, о чем она слышала немало. Но Турсынгуль понимала и то, что ей самой хотелось его утешить. Хотелось приласкать. Перед ней действительно одинокий и не слишком счастливый парень, и ее тянет к нему непреодолимо.
Но если он так ценит свободу, зачем ему «шабашка»? Она закабаляет шальными деньгами… Турсынгуль подошла к зарешеченному окну вагончика, беспокойно оглядела площадку.
Николай с Сергеем сидел на железобетонной плите, поодаль от товарищей, и что-то обсуждали.
Турсынгуль спросила отрывисто:
— Что предлагаешь?
Назырбай хлопнул толстой ладонью по столу.
— Выдернем из нашего здорового коллектива.
— Закона нет, чтобы выдергивать! На работу он ходит, не ленится, не прогуливает…
— Э-э, не надо защищать. Шабашник — как больная собака, всех заразит.
— И тебя — тоже?
— И меня, и тебя. Дурные деньги кого хочешь с толку собьют. Собирай собрание, проголосуем и выгоним!
— Ну, как же, дай тебе волю!.. — Турсынгуль искоса глянула на него, приказала: — Позови ко мне Николая, наедине поговорю.
От злого и в то же время радостного возбуждения Назырбаю не стоялось на месте. Он потопал сапожищами по вагончику, тоже глянул в окно, хмыкнул с издевкой.
— Отдыхают перед шабашкой!.. Но ничего, разберемся.
Оглянувшись, нет ли кого поблизости, Николай достал из кармана пачку десятирублевок и сунул Сергею в руку.
— Держи аванс. Хайрулла передал, пока ты спал у Ларисы.
Смуглые щеки Сергея стали еще темнее от румянца. Он не знал, куда глаза девать от смущения. Усмиряя себя, сосредоточился на мыслях о деньгах:
— Здесь сколько?
— Три сотни.
— Много получается…
— Мало, — энергично поправил Николай. — Привыкай к хорошим деньгам, Серега! Остальные — когда кошару кончим.
Сергей осторожно положил пачку между собой и Николаем.
— Столько не возьму…
Ветер попробовал шевельнуть красные плотные бумажки и, точно из уважения к ним, притих.
— А сколько возьмешь? — ровно спросил Николай.
— На три сотни я не наработал.
Сергею почудилось, что наступила тишина. На самом же деле ее не было. В воздухе висел всегдашний гул компрессорных станций, похожий на ровный шум водопада. Но, как и все на головных, Сергей давно уж его не замечал.
— Что случилось?
— Да пойми, не из-за денег я пошел… и вообще… Конечно, глупо отказываться. Давай разделим? — обрадовался он такому замечательному выходу из положения. — Возьми для себя и Турсынгуль. Вам нужнее!
Николай задрал голову, всем своим видом показывая, как устал от этого детского лепета, и вдруг ткнул пальцем в небо:
— Смотри!
В золотистой от солнца глубине густой россыпью чернели живые точки. Они невпопад перемещались вверх и вниз и стремительно уплывали к облакам на горизонте. Стая неведомо каких птиц летела в холод и слякоть северной весны, прочь от южной теплыни.
Пока, сбитый с толку, Сергей рассматривал ее, Николай сунул деньги ему за пазуху, схватил за руку, чтобы и не пытался вытащить пачку, и успокаивающе проговорил:
— Не зли меня, Серега, очень прошу. Взрослый человек, а несешь непотребное… Да ты потом хоть сожги их, меня не касается. Но вручить я обязан!
— Не нуждаюсь я…
— Ну и выкинь, если лишние! Или нет, придумал! — Николай хлопнул себя по колену, довольный собой. — У тебя, говоришь, был благодетель в детдоме?
— Да, а что?
Как-то он рассказал Николаю, почему зовется Джураевым. Эту фамилию дал ему детдомовский завхоз, Касым Джураев, важный, тучный, с большим животом, из-за которого он, казалось, толком и не видел детвору, толкущуюся под ногами. Однако всех примечал Касым-ота, особенно мальчишек. Жена дарила ему только дочек, и не мог он пройти мимо какого-нибудь пацаненка, чтобы не поговорить с ним о жизни или не потрогать за плечо.
Его душило от гнева, когда обижали детей. Стоило какой-нибудь мамаше прийти и начать подвывать над своим чадом, вгоняя его в истерику, как Джураев немедленно вмешивался, хотя и не обязан был по должности. Он уводил ребенка, рявкнув на посетительницу.
Из-за представительного вида его принимали за директора и потому не прекословили. А Касым-ота где-нибудь в углу клал пухлую руку на макушку икающего от слез мальчишки, и тот, странное дело, удивительно быстро затихал.
Но куда больший гнев у него вызывали мамаши, которые никогда не приходили к детям, поскольку еще в родильных отделениях написали заявления, что отказываются от своих младенцев. Узнав о прибытии такого ребенка, Касым-ота не успокаивался до тех пор, пока не обласкивал его, не задаривал всякой всячиной. И сколько лет жил в детдоме такой воспитанник, столько Джураев водил его к себе домой, прикупал одежонку, подкармливал.