Грязная работа

— Но так они отыскивают свое следующее перерождение, — сказал Мятник.

— Что? — Одри повернулась к Чарли за подтверждением.

Тот кивнул:

— Это верно. Мы получаем душу, когда кто-то умирает, а потом ее покупает кто-нибудь, и она переходит к следующей жизни. Я такое сам видел.

— Не может быть, — сказала Одри, выливая кофе для Мятника мимо чашки.

— Угу, — сказал Чарли.

— Мы видим красное сияние, но не в людях, как вы. Только в предметах. Когда тот, кому нужна душа, вступает в контакт с предметом, свет гаснет. И душа переселяется в этого человека.

— Я думала, вы ловите души между жизнями. Вы не держите их в плену?

— Не-а.

— Видите, дело все-таки не в нас, — сказал Мятник Свеж коллеге. — Это она все начала.

— Что начала? Что? — встревожилась Одри.

— Есть такие «Силы Тьмы» — и мы не знаем, что они такое, — ответил Чарли.

— Мы видим только гигантских воронов и женщин-демонов — мы их зовем сточными гарпиями, потому что они вылезают из ливнестоков. Когда им попадается душа, они становятся сильнее, а сейчас они очень сильные. Пророчество гласит, что в Сан-Франциско они восстанут и весь мир накроет тьма.

— А живут они при этом в канализации? — переспросила Одри.

Оба Торговца Смертью кивнули.

— Ох, только не это. По трубам же ходит беличий народец, чтоб его не увидели. Я их отправляла в разные магазины по городу, чтобы они мне доставали души. Значит, я посылала их прямо в лапы этим тварям. И многие домой не вернулись.

Я-то думала, они заблудились или бродят где-то. Они так делают. У них потенциально вполне человеческое сознание, только если душа проводит много времени вне тела, что-то теряется. Иногда они бывают бестолковыми.

— Шутка ли, — сказал Чарли.

— И поэтому ваша игуана сейчас грызет электропровод?

— Игнатий, а ну брысь оттуда! Если тебя ударит током, я твою душу смогу переселить только в корнуэльскую курицу из супермаркета. Она еще заморожена, и для нее нет штанов. — Одри повернулась к Чарли и смущенно улыбнулась:

— Чего только от себя не услышишь.

— Ну да — дети, что ж тут поделать, — ответил Чарли, стараясь держаться беззаботно.

— А знаете, кто-то из ваших подстрелил меня из арбалета.

Одри явно очень расстроилась. Чарли хотелось ее утешить. Обнять. Поцеловать в макушку и сказать, что все будет хорошо. Может, даже убедить, чтоб развязала.

— Правда? Арбалет — это наверняка мистер Шелли.

В прежней жизни он был диверсантом или чем-то вроде. Привык в одиночку ходить на какие-то задания. Я послала его присматривать за вами и сообщать мне, чем вы там занимаетесь. Но никаких кровопролитий я ему не заказывала. И с задания он не вернулся. Мне очень, очень жаль.

— Сообщать? — спросил Чарли.

— Они умеют говорить?

— Ну нет, они не разговаривают, — ответила Одри.

— Но некоторые умеют читать и писать. Мистер Шелли вообще-то печатал. Я думала над этим. Мне нужна гортань в рабочем состоянии. Я как-то попробовала устройство из говорящей куклы, но в итоге хорек в самурайском костюме только плакал и спрашивал, можно ли ему поиграть со мной в песочке, а это нервировало. Вообще процесс странный — если части органические и что-то некогда жило, оно потом друг другу подходит и работает. Мышцы и сухожилия сами схватываются. Я пускала на туловища окорока — так у народца есть какие мышцы тренировать, и они лучше пахнут, пока идет процесс. Ну, знаете, копченым таким. А вот кое-что для меня по-прежнему загадка. Гортань себе народец отрастить не может.

— Глаза, по всей видимости, тоже, — сказал Чарли, чашкой показывая на существо, чьей головой служил безглазый кошачий череп.

— Как они видят?

— Понятия не имею, — пожала плечами Одри.

— К ним нет инструкции.

— Ох как мне знакомо это чувство, — произнес Мятник Свеж.

— Ну вот, я экспериментировала с гортанью из кетгута и «морской пенки». Посмотрим, научится ли говорить тот, кому она досталась.

— А почему вы не возвращаете души в человеческие тела? — спросил Мятник.

— В смысле — вы же можете, правильно?

— Могу, наверное, — ответила Одри.

— Но если честно, у меня по всему дому человеческие трупы не валяются. В народце все равно должен быть кусочек человеческого, я это экспериментальным путем установила, — сустав пальца, капля крови, хоть что-нибудь. У старьевщика на Хэйт я купила большой кусок позвоночника, и теперь у каждого по одному позвонку.

— Так вы — что-то вроде чудовищного реаниматора, — сказал Чарли.

И быстро добавил:

— Я имею в виду — в наиприятнейшем смысле.

— Спасибо, мистер Торговец Смертью, — улыбнулась Одри в ответ, встала и подошла к столу за ножницами.

— Видимо, нужно отпустить вас на свободу и послушать, как вы, ребята, нашли себе такую работу. Мистер Гринстрит, вы не могли бы принести нам еще чаю и кофе?

Существо с черепом рыси вместо головы, в феске и красном атласном смокинге поклонилось и, обогнув Чарли, направилось к кухне.

— Пиджачок ничего так, — заметил Чарли.

Человеко-рысь на ходу показал ему большой палец. От ящерицы.

25

Бюро утрат и находок

Император встал лагерем в кустах неподалеку от водоспуска, что открывался в ручей Лобос в Пресидио. Здесь, на мысу около самого моста Золотые Ворота, на стороне Сан-Франциско, со времен испанцев располагался форт, который не так давно переоборудовали в парк. Император скитался по городу много дней — кричал в ливнестоки, шел за лаем своего отбившегося гвардейца. Сюда же его привел верный ретривер: здесь располагался один из немногих в городе канализационных лазов, из которого бостонский терьер мог выбраться и не смыться при этом в Залив. Лагерь был разбит под камуфляжным пончо; они ждали. К счастью, после того как Фуфел кинулся в канализацию за белочкой, дождей не было, однако над городом уже два дня кипели черные тучи. Предвещало это дождь или нет, Император не знал, но за судьбу города опасался.

— Ах, Лазарь, — произнес он, чеша своего подопечного за ухом, — будь у нас хоть вполовину то мужество, что свойственно мелкому нашему сотоварищу, мы спустились бы в сию трубу и его нашли. Но что мы без него — что наше мужество, что наша доблесть? Мы можем быть верны и праведны, друг мой, но без мужества рискнуть собою ради нашего собрата мы — лишь политики, хвастливые бляди риторики.

Лазарь тихо зарычал и навострил под камуфляжем уши. Солнце только что зашло, но в темном отверстии трубы Император заметил движение. Не успел он подняться на ноги, шестифутовый тоннель изрыгнул из себя нечто — оно выползло и практически распустило себя в русле: огромное, быкоглавое нечто с горящими зелеными глазами и крыльями, похожими на кожаные зонтики.

Тварь сделала три шага и подпрыгнула в сумеречные небеса, а крылья ее забились парусами корабля смерти. Император содрогнулся и на миг подумал, не перенести ли лагерь в город, — может, заночевать на Маркет-стрит, где мимо все время ходят люди и полицейские? Но тут из глубин трубы он услышал очень слабый лай.

Одри водила гостей по буддистскому центру — за исключением приемной и гостиной, переделанной в комнату для медитаций, дом оставался крайне похожим на любые изрядные викторианские особняки. Обставлен скудно и по-восточному — это да, и еще, пожалуй, всепроникающий аромат благовоний, но в остальном — просто большой старый дом.

— Это просто большой старый дом, — сказала Одри, заводя их в кухню.

От Мятника Свежа ей было неуютно. Он все время счищал клочки монтажной ленты, налипшие на рукава зеленого пиджака, и смотрел на Одри так, словно говорил:

«Пусть только попробует не отлипнуть при химчистке — по жопе надаю». Робость внушали сами его габариты, но теперь на лбу у него к тому же вспухали шишки от столкновения с притолокой, и он смутно походил на клингонского воина [66] (минус пастельно-зеленый костюм, само собой). Ну может, на засланца клингонских воинов.