Устрица раскрылась (СИ)

Было уже темно, Влад лежал с закрытыми глазами, видимо, переваривая рассказанную мною информацию. Посетители расходились. Действие наркотика ослабевало, возвращая меня с небес в жёсткую реальность. Опять вспомнилось, что у меня нет денег, нет работы, а самый близкий мой человек — любимая жена, бросила меня пока я был в тюрьме. В моей крохотной комнатушке меня ждала пустая, холодная кровать. Не выносимая лёгкость бытия снова давила на меня непомерным грузом.

Глава 3

Яркий свет, пробивающийся сквозь веки, окончательно выдергивает из сна, в который мне только что удалось провалиться. Назойливый писк встроенного в стену терминала сообщает, что готовый завтрак ожидает меня за дверкой лифта, доставляющего в камеру пищу, точно в соответствии с режимом и меню. Это значит, пора вставать и завтракать. Опять не удалось выспаться. Осталось 56 дней, 56 ночей. Потом я забуду, что такое сон. Но сейчас он мне нужен. Без него я буду слаб. Открыв глаза, вижу, как на видеолинолеуме снова потекли облака и ярко-красный нагретый шар солнца на потолке стал белым. Сощурившись от его сияния, тянусь к сенсорному датчику на стене. Привычным движением нащупав кнопки, убавляю яркость. Спустя несколько секунд на виртуальное светило набегает небольшое облачко и солнце меняет свою яркость, расслабляя мышцы моего лица. Опустив ноги с белой, напоминающей саркофаг кровати, вновь чувствую, что парю в воздухе на огромной высоте, когда сквозь пелену облаков не видно земли. Какие умники решили, что облака на полу и на потолке могут успокоить нервы? Хорошо, что ещё стены оставили обычными. Говорят, что раньше в тюрьмах строгого режима, с приходом видеообоев и высоких технологий, на стены проецировали пустынные пейзажи. Да уж — пытка, что и говорить. Так, пожалуй, можно не исправить преступника, а, напротив, укрепить его в ненависти к людям, запершим его в аду… Ладно, пора заняться йогой, чтобы успеть до начала заседания. Сегодня, после слушания, меня должны перевести под федеральную юрисдикцию. Надо собраться с мыслями. Там будут телевизионщики. Миллионы людей будут смотреть на меня. Если они увидят хоть тень неуверенности в моих глазах, их души наполнятся ядом сомнения, и это может привести к тому, что они совершат ошибку, которую уже нельзя будет исправить. Расстелив на облачном полу коврик, сажусь в позу лотоса и, закрыв глаза, негромко начинаю петь защитную мантру, которую произношу каждое утро вот уже 40 лет:

«Адгурэйнамэ, джугатгурэйнамэ, сатгурэйнамэ, сиригурудэвэ, намэ». Однажды эта сикхская мантра помогла мне найти гармонию с окружающим миром. Много лет назад, когда я вышел из тюрьмы, мой мозг просто разрывало от неприятия окружающей реальности. Всё казалось неуместным, безысходным, безнадёжным, бессмысленным. Тогда я остался в чужой стране без денег, без семьи, лишённый возможности куда-либо уехать. Следовало выбрать жизненный путь, чтобы двигаться дальше. Существовало несколько вариантов: можно было вернуться к прежним занятиям, стать драгдилером и быстро решить свои финансовые проблемы. Остальных проблем такой расклад не решал. Конечно, я снова мог бы нырнуть в весёлую и беззаботную жизнь трансовой тусовки, клубящейся на берегу Аравийского моря в Гоа весь сезон напролёт. С моими знаниями, навыками и опытом это не составило бы особого труда и не заняло бы много времени. В свою очередь, девушки, алкоголь, наркотики из моих воспоминаний звали и манили меня. Требовалось лишь нанести боевой раскрас на лицо психоделического ниндзя, запастись стафом, оседлать железного ишака и совершить рейд по клубным тылам побережья. Успех гарантирован, ведь мои знакомства и связи, да с учётом отсидки, могут мне лишь придать вес и уверенность, а приобретённый негативный опыт научил осторожности и предусмотрительности. Да, всё это так, конечно… Однако мрачные картины тюремной жизни, стоя перед глазами, говорили: это тупик… Как бы там ни было, на воле, после полутора лет, проведённых в тюрьме Vasco, желание оторваться победило здравый смысл. Дни напролёт я пил ром, курил гашиш, волочился за каждой гоанской тёлочкой, оказавшей мне хоть грамм внимания. Хотелось наверстать всё упущенное удовольствие, упиваясь свободами, отобранными за полтора года, проведённых посреди рая, но за высоким забором с колючей проволокой, в компании преступников. Пожирая, словно голодная собака, все доступные радости и деликатесы, я всё равно чувствовал, что чего-то мне не хватает. Ром давал только похмелье с утра и не приносил той лёгкой беззаботности, что раньше. С гашиша я превращался в психоделический баклажан, лежащий целыми днями на грядке-балконе, овощ, копающийся в причинно-следственных связях своей жизни. С женским полом тоже происходило не так, как раньше, не так, как хотелось бы. После того как моя вторая жена Лена объяснила мне, что она не желает больше быть женой декабриста, я неосознанно стал сравнивать всех своих подружек с ней. Я любил свою бывшую и ненавидел одновременно. Ненавидел за то, что она по-прежнему оставалась во мне, но остальные женщины, увы, не были похожими на неё, и это меня бесило. Я ненавидел себя за то, что, сделав свой квантовый скачок восприятия, за истекшее десятилетие создал гигантскую пропасть в понимании окружающего мира между мной и Леной. За последнее десятилетие я настолько привык к размеренному ритму жизни индийской рыбацкой деревушки, утопающей в зелени кокосовых пальм у горячего моря, что не мог даже представить себя в большом городе. Себя же, тратящего жизнь в бессмысленной суете, проводя ее в лихорадочном и тупом зарабатывании денег, во имя всеобщего потреблятства. Лене в отличие от меня хотелось и нравилось быть на гребне волны суматошного урбана. Но больше всего я страдал от того, что не мог ежедневно обнимать свою дочь. Мы регулярно общались с ней по скайпу, но это приносило мне ещё больше страданий. На воле я находился в статусе «выпущенного под залог», и сколько мог продлиться судебный процесс, никто не знал. Может, пять, а может, ещё семь лет мне запрещено покидать штат Гоа. Я мог, конечно, сбежать, уехать из страны, воспользовавшись вторым, запасным паспортом, но последствия могли быть непредсказуемы. Если бы меня поймали на границе — десять лет тюрьмы были гарантированы. И даже если удалось бы тогда бежать, то суд заочно присудил бы мне лет десять и скорее всего, передал бы дело в Интерпол. Поразмышляв о дальнейшем жизненном пути, я решил тогда, что остаюсь жить в Индии, и будь что будет. Да и выбор предлагался небогатый… Каждое утро, проснувшись с чувством, что живу в аду, каждый вечер я засыпал пьяный и накуренный, с улыбкой на лице, понимая, что на самом деле вокруг рай. Каждый день моё сознание разрывалось светлым и тёмным, то одной крайностью, то другой. В моменты отчаяния я просил всех известных мне богов указать верный путь. Вскоре кто-то из них услышал меня и послал на помощь Татьяну. Она оказалась не только приятной девушкой, но и отличным учителем кундалини-йоги. Спасаясь от сумасшествия и уныния, воцарившихся в моей голове, я перепробовал тогда всё, что мог, занимался различными видами йоги, которые не давали ничего, кроме модного растягивания ягодичной мышцы. Татьяна же показала нечто совершенно иное. То, о чём писали в своих трудах известные йога-гуру, я наконец-то почувствовал на себе. Это была не просто гимнастика, а нечто такое, что успокаивало моё сознание, настраивало на божественные вибрации и направляло помыслы в гуны Благости. Даже приняв «сыворотку гармонии» в 2012 году, я продолжал практиковать йогу всю свою последующую жизнь. Возможно, именно поэтому в 79 лет я выглядел максимум на 50, а чувствовал себя на 30. Моя кожа не была столь гладкой, как раньше, но мышцы всегда были в тонусе и я абсолютно не имел проблем со здоровьем. Слышал, что при рождении каждый получает в дар 20 миллионов нейронов. Затем, в течение жизни, человек ежедневно теряет их от 10 до 100 тысяч. Песчинки сознания, памяти, запечатлённые некогда образы, впечатления, эмоции ежедневно тают, растворяясь в будничной повседневности, как сахар в чае. Возможно, новейшие омолаживающие медицинские препараты помогли мне остаться в хорошей форме, возможно, образ жизни, который я вёл. Но всё же, я считаю, что только кундалини-йога помогла мне настроиться на божественные вибрации, сохраняя мои бесценные нейроны. Надо бы сделать сегодня крию [5] для поднятия духа. Мой дух должен быть сегодня на высоте. Сев в асану маха-мудры, я вспомнил, как много лет назад, в 2011 году, просыпаясь в 4 утра, чуть ли не бегом мчался на пляж, где перед рассветом, мы — небольшая группа таких, как и я, потерявшихся на духовном пути странников, пели мантры перед восходом солнца. Мантры, посвящённые абсолюту или же непроявленному богу. Как с появлением светила рассеивался прибрежный туман, приобретали чёткость размытые дымкой горизонты, а новый день нёс свет и тепло. И сейчас, так же как и 40 лет назад, я снова чувствую ту божественную вибрацию, наполняющую моё сознание. Я снова полон сил. Жизнь прекрасна и бесконечна! Я снова уверен в своих силах. Я снова чувствую бесконечность. Я — поток сознания, несущийся в вечность. Я должен спасти как можно больше человеческих душ.