Призрак Белой Страны. Бунт теней исполненного, или Краткая история «Ветхозаветствующего» прозелитизм

Но когда председательствующий грозно посмотрел на Погребняк, что-то перевернулось в ее душе. Она разрыдалась, готова была рвать на себе волосы, клясть себя и свой поступок сверх всякой меры. Потом упала на колени, вымаливая прощение. Она надеялась.

Зал бушевал! На нее сыпались оскорбления, все требовали самой суровой расправы с отщепенкой. Более других усердствовали председательствующий, которого самого арестуют через месяц за правый уклон и Владилен Октябристов — за ним придут через три месяца, предъявят обвинение: дискредитация имени вождя.

Когда Надежда вышла из института, ее поджидал черный воронок. Знакомый рыжий следователь-садист услужливо распахнул дверцу:

— Прошу, сударыня!

Если майский Старый Оскол встретил Валентину невиданной жарой, то июньский — прохладой и проливным дождем. Машина подъехала к дому начальника полиции; Анатолий Михайлович сказал:

— Итак, господин Горчаков, то, что Валентина остановится у меня, — наш с вами большой секрет.

— Понимаю.

— Конечно, вам хотелось бы поскорее увидеть ее рядом с собой, однако безопасность девушки важнее.

— Согласен.

— Зачем вы рассказали Черкасовой, что приезжаете вместе с ней?

— Просто не подумал. Не считаете же вы, что Алевтина каким-то образом связана с убийцей? Даже если по дури восхитилась им.

— Дело не в этом. Вдруг она случайно брякнет об этом не тому человеку?

— Я не могу долго злоупотреблять вашим гостеприимством, — промолвила Валентина. — Надо устроиться на работу и.

— Вы будете жить у меня столько, сколько потребуется, — перебил Корхов. — Пока мы не обезвредим маньяка.

— Когда-то его еще обезвредят, — грустно произнес Александр.

— Скоро.

Во взгляде Александра читалось: «Свежо предание», однако Анатолий Михайлович повторил:

— Поверьте, гулять ему осталось очень недолго. Горчаков сжал руку Валентины, но она высвободилась. Ей не давали покоя две вещи: судьба Надежды Погребняк и. странный сон. Александр же посчитал, что она стесняется начальника полиции.

— Отвезешь молодого человека домой, — приказал Корхов шоферу.

— Мы расстаемся, — сказал Валентине Горчаков, — но теперь, надеюсь, ненадолго. Главное, ты свободна. Анатолий Михайлович вышел из автомобиля и помог выйти Репринцевой. Дождь усилился, лило, как из ведра. У ворот стояла Анастасия Ивановна. Она обняла девушку, провела ее в дом.

— Вот твоя комната, милая. Нравится?

Комната оказалась большой, светлой, уютной. Из окна видна улица с частными домами, вдали просматривались ворота храма. точной копии того, что она видела во сне.

— Он! — прошептала Валентина.

— Что тебя так взволновало, милая? Это Успенско-Преображенский девичий монастырь. Он существовал и ранее у нас, но то ли в 1825, то ли 1828 году был закрыт. Десять лет назад его возродили, вместо двух небольших деревянных церквей создали настоящее чудо творчества. Я тоже не в силах глядеть на него без волнения.

«Не туда ли я шла?»

— Итак, тебя зовут Валя. А я — Анастасия Ивановна. «Боже мой, Анастасия! Так звали и мою маму!»

— Спасибо вам, — прошептала девушка.

— Тебе понравилась комната?

— Очень. Но. мне бы мне бы оформить гражданство и на работу.

— Чуть позже. Анатолий рассказал о твоих проблемах. Ничего, вот поймают проклятущего убийцу. Валентина промолчала. Что говорить? Чувство неловкости продолжало расти. Чужие люди приютили ее, дали кров и защиту. Нет, она так не может.

Однако нельзя и ослушаться Анатолия Михайловича, он лучше, чем кто-либо, знаком с ситуацией в городе.

— Отдохни с дороги, поспи, — приветливо произнесла Анастасия Ивановна. — Самое страшное у тебя позади. Муж говорил, что вопрос о политическом убежище решен.

— Я очень благодарна за ваши хлопоты.

— А что так тяжело? Не рада?

— Рада.

— И гражданство со временем получишь. А то выходи замуж за этого журналиста, за Горчакова. Лучше не найдешь. Хороший он человек, хоть и баламут. Валентина не решилась рассказать доброй женщине о том, сколько демонов ее терзают: смерть родителей, судьба несчастной Нади, боязнь за свою судьбу на чужбине.

Тем не менее, сон наступил мгновенно. И опять она увидела дорогу, по которой шла к сияющему храму.

Горчаков решил, не заезжая домой, сразу отправиться в редакцию. Секретарь Любочка всплеснула руками:

— Явился! А я сижу над твоим творением и обливаюсь слезами. Это все правда?

— Естественно!

— И какой счастливый конец.

— Конца пока не видно.

— Как? Агенты НКВД могут явиться сюда и похитить Репринцеву?

— До этого, конечно, не дойдет. Шефиня у себя?

— У себя. С нетерпением ожидает своего лучшего журналиста. А та девушка с тобой приехала?

— Пока нет. Ее держат в Курске, возникли непредвиденные дела, разные бюрократические формальности.

— Хорошо! — воскликнула Любочка.

— Хорошо?

— У нас есть время по крайней мере еще на одну встречу.

Глаза Александра округлились, Любочка обиженно протянула:

— Что такого я сказала? Опять все достанется ей? — секретарь кивком указала на дверь Черкасовой.

— О чем ты?!..

— Полагаешь, что никто не догадывается о ваших.

Но тут открылась дверь, появилась Ольга Филимонова. Увидев Горчакова, начала прихорашиваться, доверительно прошептала:

— Ну?!..

— Что «ну»?

— Твоя приехала?

— Пока нет.

— Сегодня я свободна. У тебя или у меня?

— Прекрати!

— Когда эта московская мымра появится?

— Не говори так, иначе поссоримся.

— Хорошо, когда приедет красавица из Москвы?

— Неизвестно. Какие-то непредвиденные формальности.

— Жаль, что сегодня занят, — подмигнула Ольга. — Но ты еще подумай.

— Обязательно.

Вновь возникла Любочка с сообщением:

— Вас ожидают, гений. — И тихо добавила. — Хотя бы с ней не ударь в грязь лицом.

Горчаков хмыкнул что-то неопределенное и вошел в кабинет Черкасовой. Шефиня смотрела на него ласково, правда, на шею не бросилась. Затушив сигарету, спросила:

— Садись. Ты один?

— Как видишь.

— А Валентина?

«И она туда же!»

— Пока не приехала. Разные дела с оформлением документов.

— Я спрашиваю не из праздного любопытства, — хитро улыбнулась Алевтина. — Стогов увольняется.

— Чего это?

— Друга Дрекслера убили. Ему здесь делать нечего. Вот я и решила пригласить на его место твою даму. Судя по статье об оскольском маньяке, стиль изложения у нее хороший, умеет давить на читательские эмоции. И она стала символом борьбы за свободу.

— Как только приедет, передам.

— Только чтобы не затягивала. Мы ведь не можем долго держать свободную вакансию.

— Спасибо за все, Алевтина.

— Тебе спасибо. Твоя история стала настоящей сенсацией в Старом Осколе. Газету рвут из рук, в киосках очереди, увеличиваем тираж.

— Вот как!

— Никогда не думал всерьез заняться литературой? Ты бы мог создать шедевр.

— Не могу тебя подвести. Ведь тогда придется уйти из «Оскольских вестей».

— Не страшно, — вновь улыбнулась Черкасова. — Тебе будет нужен продюсер. А кто продвинет на рынке лучше меня? Так что никуда от своей «мамаши» не денешься.

Вошла Любочка с чаем, обычно такое происходило, когда Алевтина настраивала сотрудников на долгий серьезный разговор. Сделав глоток-другой, она спросила:

— Каковы дальнейшие планы?

Что-то новое. Обычно она вызывала журналиста и сама давала задания, подбирала темы. Самостоятельность не слишком поощрялась. Считалось, что все гениальные идеи рождаются в голове только у одного человека — главного редактора.

— Хотелось бы продолжить материал об оскольском маньяке.

— Ты уже написал про него. Вы с Валей написали. Показали психологический портрет убийцы. Вполне достаточно.

— Однако расследование не завершено. Убийства продолжаются. Ты сама дала мне поручение расследовать дело.

— Да, — согласилась Алевтина. — Но чем дальше, тем оно все более представляется безнадежным.