Четвертая Беты

— Значит, Ила, Ган и другие?.. — дрогнувшим голосом сказал Поэт и замолчал.

Он вылил в свою чашку остаток тийну, но уже не выпил залпом, а стал медленно, сосредоточенно потягивать. Потом поставил чашку на стол и посмотрел на Марана пытливо.

— Ладно! Допустим, у тебя все вышло бы. Собрание согласилось бы с тобой. Проголосовало бы за тебя как Главу Лиги, распустило Правление и… И что дальше? Кого ты собирался предложить в его новый состав?

Маран не ответил.

— Неужели ты думал, что они позволят тебе привести туда людей… с улицы? Приличных людей?

Маран вздохнул.

— Наверно, я поспешил. Забежал вперед. Может, позднее, через десяток-два лет, когда к власти придет наше поколение…

— Не обольщайся, — прервал его Поэт. — Пока наше поколение доберется до власти, оно пропитается тем же ядом. Ведь новых людей отбирают они же. И они же воспитывают. Это самовоспроизводящаяся система. Что ни делай, все равно их будет большинство.

— Так что же, выхода нет? — Маран вдруг повернул голову к Дану, за ним и Поэт… Впервые за весь этот долгий год Дан осознал, что он представитель старшей и более мудрой цивилизации… Старшей и мудрой? Он? Да, теперь он уже не тот, что год назад, он прошел подготовку в Разведке, прочел массу книг, провел много часов под гипнопедом, теперь он знал земную историю, но что толку, какая польза от его познаний, кроме, разве что, навешивания ярлыков, то бишь употребления терминов, а для того, чтобы давать советы, нужно что-то еще… Да и какие тут могут быть советы? Конечно, он понимал Марана… После неудачной попытки провести земельную реформу… Да и выборы Главы Лиги Большим Собранием наверняка задумывались как первый шаг, недавно он все-таки не удержался и рассказал Марану, как формируется власть на Земле… Да, он понимал, почему… Однако выудить вотум доверия в этой ситуации, у этих людей?.. Поэт прав, абсолютное донкихотство! Но что тогда? Насилие? Разогнать Собрание, арестовать членов Правления, расстрелять самых упорных? Абсурд! Где же выход? Неужели его нет? Должен же он быть. Должен! Пусть он его не знает, но не единственный же он человек на Земле…

— Выход есть, — заговорил он, волнуясь. — Конечно, есть, мы же нашли его. Мы полетим на Землю, вы все увидите своими глазами и…

Маран накрыл ладонью его руку.

— Нет, Дан, — сказал он просто, но твердо. — Я не полечу на Землю.

— Почему?!

— Не могу. Вот, возьмешь с собой Поэта.

— Маран, я опять тебя не понимаю.

— Да что это с тобой сегодня, Поэт? Не понимаешь? Они выбрали из нас двоих Лайву, а стало быть, выбрали Изия. Они закрыли глаза на преступления и тем самым дали разрешение на новые. Они начнут убивать. Убивать людей, которые доверились мне, пошли за мной.

— А что ты можешь сделать? Тебя же уберут первым. Что ты можешь сделать?

— Умереть по-человечески.

— Зачем? Что это даст? — вмешался Дан, видя, что Поэт молчит. — Не лучше ли увидеть, научиться, обдумать, а потом вернуться и попробовать еще раз?

— Попробовать? Прекрасно! Наделать ошибок, оставить погибать тех, кто вверил тебе свою судьбу, самому отправиться отдыхать в другой, лучше устроенный мир, а потом вернуться, собрать уцелевших, буде таковые окажутся, и попробовать еще раз… А не получится — так еще? И ты подашь мне руку, если я так поступлю? Да я сам себе руки не подам!

— Верно, брат! — почти весело сказал Поэт, снова стукнув кулаком по столу. — Совершать поступки — полдела, надо уметь еще и отвечать за них.

— Ты что, тоже?.. — спросил Дан со страхом.

— Ты же знаешь, я всегда мечтал умереть красиво. Не могу же я пропустить такой случай.

— Боюсь, что красивого в этом будет мало, — заметил Маран. — Когда сядет твой орбитолет, Дан? Давай, Поэт, проводим Дана до старта и вернемся к тому, что нам положено судьбой.

— Я остаюсь, — сказал Дан сухо.

— Да что ты, Даниель? У тебя своя дорога, у нас своя. За тебя уже уплачено по счету. Сотню или две лет назад.

Не отвечая, Дан нажал на шарик передатчика и услышал:

— Прием. Бакна, я — орбита. Прием.

— Орбита, я — Бакна, — сказал он громко. — Орбита, я — Бакна. Вызов отменяется.