Глория

— От силы — сто-сто пятьдесят граммов.

— Верно, верно, — говорит он и умолкает.

Химик молчит, водит пальцами по стакану. Я тоже молчу — такие заумные разговоры наводят на меня сон.

— Некоторые люди согласны отвалить за гелиос бешеные деньги. Двадцати граммов хватит для того, чтобы, например, «Сонора» пятьдесят лет не нуждалась в дополнительных источниках энергии, — говорит Робинсон.

— Ну и что? — спрашиваю я без интереса.

Он наклоняется ко мне и тихо говорит:

— Я знаю, где можно достать три тонны.

На такое заявление даже смеяться не хочется — слишком клоунаду напоминает: «Купите статую Свободы, мистер, всего пять баксов».

— Химик, твоему приятелю надо серьезно лечиться, — говорю я, утрачивая весь свой небольшой интерес к беседе.

— Послушайте меня, Арчер...

— Слушать я люблю еще больше, чем болтать, Джек, — говорю я и подпираю потяжелевшую голову кулаком. — Расскажи мне сказку, мама, чтобы я скорей заснул.

Он не обращает внимания на мою подначку и начинает свой рассказ.

— По профессии я — геолог. Работаю на независимые от Чистильщиков фирмы, ищу ценные металлы на планетах Периферии. Когда фирма, на которую я работаю, находит ценное месторождение, то мы продаем права на разработку Чистильщикам и я получаю свои деньги. Довелось мне как-то работать на Терамениусе — такая себе дыра в рукаве Сивил. Проторчал там три месяца, ничего не нашел, деньги заканчиваются, уже рабочим платить нечем. Чувствую, что придется мне убираться без результатов.

Тут у местных праздник какой-то национальный, то ли день святого какого-то, то ли Новый год, не знаю, в общем — что-то грандиозное по их меркам. Два дня никто не работает, все отдыхают, шествия праздничные, фейерверки, гуляют все. От нечего делать захожу в храм их святого Марка-Пришельца. Огромный такой храмина, высокий, большой. Посередине стоит эта статуя громадная, специальным составом покрытая, чтобы от времени не развалилась. Почитают эту статую на Терамениусе больше, чем на Земле христиане — Гроб Господень или мусульмане — Мекку. По храму люди ходят, молятся. Я у статуи остановился, все пытаюсь определить, из какого же материала она сделана. Что-то мне странным кажется, только не могу понять что. От рабочих местных я услышал легенду о происхождении этой статуи. Говорили, что сделали ее великие мастера из небесного камня. Мне любопытно стало — еще в университете я увлекался метеоритами. Захотелось мне соскоб со статуи сделать. Осматриваюсь я, а вокруг народу много. Только руки к статуе протяну — разорвут меня на части.

И тут освещение отключается — прямо подарок судьбы. Я — к статуе бочком, из кармана вибронож вытаскиваю и аккуратненько на ощупь соскоб делаю. Только-только успел образец вместе с ножом запихнуть в пластиковый пакет, как охрана появляется с фонарями. Извиняются, говорят, что генератор отключился и всех вежливенько из храма выпроваживают.

Побежал я сразу к себе в лабораторию. Проверяю образец в анализаторе и когда ответ увидел, глазам своим не поверил. Поморгал, за руку себя ущипнул — не сплю вроде. Читаю — «Процентное отношение: гелиос — 89%», остальные одиннадцать процентов — примеси посторонние.

Меня как ударило! Прикидываю на глаз, сколько же статуя весит. Прикинул — не меньше, чем три тонны, может больше. Пошел я, из бутылки виски хлебнул пару раз и полегчало мне. Начал я соображать нормально и постепенно образовался у меня план, как эту статую увести.

Он замолчал и я немного протрезвел.

— План, говоришь? — бормочу я.

Он кивает.

— Покажи образец.

Он довольно усмехается, достает из кармана пластиковый пакет, миникомпьютер, осторожно из пакета пинцетом вынимает щепотку белесого порошка и кладет в анализатор. С минуту на экране мигает надпись: «Обрабатываю данные», а потом читаю я те самые строки, о которых мне брюнет говорил.

— Три тонны, говоришь?

— Может быть, больше.

Отодвигаю я от себя бутылку и говорю:

— Слушаю тебя внимательно, Джек.

— Для начала нам потребуется быстрый корабль. Химик говорил, что у тебя имеются денежки.

Я яростно смотрю на Химика, тот смущенно опускает глаза. Трепло!

— Допустим, но на серьезный корабль их не хватит.

Робинсон кивает:

— У меня есть деньги, Химик тоже подберет свою долю. Мы объединяем наши капиталы и создаем компанию по нашему личному обогащению. По тонне гелиоса на каждого — этого хватит, чтобы до конца жизни не знать ни в чем нужды и ни в чем себе не отказывать, хватит даже детям и внукам, если такие имеются.

— Рассказывай план, — говорю я.

— Сначала — купить корабль и все необходимое оборудование. Я прикинул, что нам нужен вездеход с бурильной установкой и два серва с лазерами, чтобы статую распилить. Потом мы летим на Терамениус, корабль ведешь ты, корабль, кстати, нужно будет закамуфлировать, придать ему вид разбитой вусмерть колымаги, Алекс, и вездеход на планете тоже придется вести тебе. Справишься?

— Без проблем. Дальше.

— Дальше мы объявляемся на Терамениусе под видом поисковой геологической партии. Просим у властей разрешения на геологическую разведку района, непосредственно примыкающего к храму. Через месяц у них будет еще один большой праздник — любят там люди отдохнуть. Во время этого праздника все их религиозные места будут закрыты. В храме останется только охрана.

— В храме есть сигнализация? — встревает Химик.

Робинсон улыбается:

— Есть, и не одна. Но это не проблема — я достал схемы сигнализации и все необходимые документы. Ты, Андрей, изготовишь усыпляющий газ, который мы пустим в помещение охраны. Мы нейтрализуем охрану без кровопролития, отключим сигнализацию и энергоснабжение. Потом пробиваем стену, входим внутрь, разрезаем статую, переносим груз в вездеход и быстренько сматываемся на корабль, после чего улетаем, не сказав «прощай».

— Ты не говоришь самого главного, Джек, — улыбаюсь я, — как мы сбудем товар?

Он улыбается, это улыбка превосходства типа: «Я все предусмотрел».

— С Терамениуса мы сразу летим на встречу с покупателем. Его личность пока останется неизвестной, как и координаты места встречи. Вам не стоит волноваться — мы толкнем товар, не успев выпачкать рук.

Мы молчим, я и Химик раздумываем, Джек спокойно отпивает из стакана. Потом я говорю:

— Насчет моей стороны дела мне все понятно. Я — пилот и водитель, привез, погрузил, разгрузил, улетел — тут все понятно. Мне нравится, что если, — я стучу по столу, — все пойдет по плану, нам не придется никого убивать. Но мне не нравится насчет покупателя. Мне не нравится, что я не знаю подробностей.

— Покупатель хочет оставаться в тени, — говорит Джек, нахмурившись.

— Это мне не нравится, — повторяю я.

Джек пожимает плечами:

— Твое дело.

Я думаю. Такой шанс выпадает раз в жизни. С такой кучей денег я смогу перерыть пространство и найти свою звезду. Я смогу купить все, что мне нужно для возвращения домой. Упустить такой шанс — значит плюнуть судьбе в лицо. Мне нечего терять.

— Хорошо, я согласен, — говорю я, — но я должен сказать вам двоим кое-что. Не пытайтесь меня наколоть, — я поочередно пристально смотрю им в глаза, — не пытайтесь меня нае...ть. Я убью того, кто задумает обмануть меня, богом клянусь, я не шучу.

Робинсон улыбается, но посмотрев на вытянувшуюся физиономию Химика, становится серьезным. Химик знает, что на такие темы со мной шутить не стоит, что я способен на многое, особенно, в случае предательства со стороны моих возможных компаньонов.

— Хорошо, буду иметь это в виду, — Джек протягивает мне руку, я крепко жму ее и он отвечает мне таким же крепким пожатием.

Мне нравятся люди с крепким рукопожатием, не люблю, когда чужая ладонь в твоей руке — безвольная, как протухшая устрица, не люблю пожимать руки тем, кто не сжимает твою руку в ответ. Робинсон начинает мне нравиться.

— Чудненько, теперь насчет корабля, — мой хмель сдуло, как свежим утренним ветром, — вчера я слышал, что пограничники накрыли караван контрабандистов. Два корабля — так себе, а третий переделан из прогулочной яхты, не серийной, такие образцы делаются только под заказ. Вид у нее страшненький, но нам это на руку. Скорость у нее приличная, пограничники за ней никогда бы жизни не угнались, поэтому им пришлось сбивать ее парализующим лучом.