Эликсир жизни

Дальнейшее время было для Супрамати временем счастья и невыразимого покоя. С согласия Эбрамара он решил провести у него два месяца, чтобы приготовиться в этом уединении к тяжелому испытанию первого посвящения, к которому решил приступить, как только позволят обстоятельства. И действительно, не было более удобного места для сосредоточения, размышления и умственной работы, чем этот маленький затерянный в глуши дворец, где царил чистый горный воздух и где только шум водопада и пение птиц нарушали глубокую тишину.

До этого убежища труда и знания не доходил ни малейший шум снаружи, здесь не было ни одной красивой женщины-искусительницы, чтобы отвлекать от серьезных мыслей. Глубокие проблемы бесконечного и разговоры с Эбрамаром до такой степени интересовали Супрамати и открывали ему такие обширные и неожиданные горизонты, что его восхищение своим учителем увеличивалось день ото дня, принимая размеры страстного обожания.

До обеда индус был невидим, и Супрамати читал или прогуливался по окрестностям; все же время после полудня и вечера было посвящено беседам. В эти-то часы, которых Супрамати так нетерпеливо ждал, Эбрамар с неистощимым терпением отвечал на все вопросы и объяснял все проблемы, понять которые жаждал его слушатель.

Однажды они снова беседовали о готовящейся катастрофе, которую сулит в будущем людская непредусмотрительность, и Супрамати был положительно поражен глубокими познаниями Эбрамара в социальных, религиозных, политических и даже промышленных вопросах, волновавших современное общество.

– Учитель! Не сочти меня нескромным, если я спрошу, каким образом можешь ты знать то, что происходит так далеко от тебя, и чему ты остаешься совершенно чуждым в этом уединении? – спросил он, не будучи в состоянии сдержать свое любопытство.

Эбрамар улыбнулся.

– То, что тебе кажется таким чудесным, в сущности очень просто и основывается на том, что я говорил тебе о спиритуализации чувств. Результатом этой спиритуализации является сила восприятия и способность мнимого, так сказать, духовного перемещения; а тот, кто приобрел эту способность, может быть сознательным зрителем всюду, куда перенесет его мысль. Поэтому я могу видеть на всяком расстоянии, не телесными глазами, а духовным взором, слышать рассуждения людей и понимать мотивы, заставляющие их действовать. Чтобы собрать эти материальные, так сказать, сведения, я изучаю течение звезд и анализирую космические влияния. Ты должен понимать, что беспорядочные эманации планеты и миазмы, которые она отбрасывает, не могут остаться незамеченными для глаза посвященного. И я, и братья мои, маги, мы видим язвы, терзающие человечество и готовящиеся бедствия; но мы бессильны отклонить их. Иначе неужели же мы оставались бы бездеятельными! Нас парализует закон отталкивания, вызванный неверием, нечистыми страстями и всевозможными преступлениями. Попробуй заставить ходить каменную статую; а двигать гранит могучим веянием волн гораздо легче, чем строптивое сердце человека, ослепленного тщеславием и пороками. Как мрак и свет не могут являться одновременно, так мы не можем ни остановить течение событий, ни жить в разлагающейся атмосфере населенных центров, которые вы считаете верхом вашей цивилизации. Поэтому мы избежим их, ищем уединения и учимся в ожидании будущего.

Впрочем, то, что происходит на нашей земле – вещь вовсе не исключительная. На других планетах, подобных нашей, жили такие же жадные и неразумные поколения людей, как и наше человечество. Они тоже злоупотребляли всем, высасывали и истощали свою мать-кормилицу до тех пор, пока возмущенные стихии не производили большой финальный катаклизм и окончательное выделение воспламенившихся газов, улетучившихся в пространство; материальные же распавшиеся на атомы частицы превращались в горсточку пепла в руке Всемогущего, всевластное дыхание Которого создает и разрушает.

Подобные пожары в пространстве часто наблюдались вашими астрономами. Созерцая, как рассеивается горсть пепла, которая заключала в себе столько любви и ненависти, тщеславия и преступлений, жестокости и гордости, и с которой бесследно исчезли столько имен, почитавшихся «бессмертными», и столько

«неувядаемой» славы, становится понятным бессилие пигмея, именующего себя человеком. Если бы люди лучше понимали грозные управляющие ими законы, они не смотрели бы на жизнь, как на сатурналию, единственная цель которой – наслаждение, и не гибли бы так глупо и пошло, поглощенные тьмой.

Подобные разговоры производили глубокое впечатление на Супрамати. Он долго размышлял о них, и эти размышления порождали в его уме массу новых вопросов.

Однажды вечером они сидели на террасе, прилегающей к рабочему кабинету Эбрамара. Супрамати рассказывал о своей прошлой жизни врача и вспоминал свои изыскания по животрепещущим вопросам о сумасшествии.

– Лечение душевных болезней потому представляет столько затруднений, что доктора не хотят обратить внимание на оккультные причины, вызывающие извращение мозговых функций, и ограничиваются лечением одного только тела, – заметил Эбрамар. – Только тогда ты сделаешься истинным доктором-психиатром, когда пройдешь первое посвящение, так ты будешь видеть то, что происходит за завесой, скрывающей невидимый мир профанов.

Не скрою, что тебя ждет тяжелое испытание, что дракон, охраняющий порог, стережет неофита и старается напугать его и прогнать от входа в невидимый мир. Понятно, что легче ходить при свете и гармонии, чем проникать во тьму и побеждать яростных врагов, появляющихся во всех видах и на каждом шагу.

Тем не менее, сын мой, тебе необходимо изучить то, что происходит в первом поясе, окружающем вашу планету, – этом приемнике всех разлагающихся миазмов, которые заражают землю и пространство, отбросами которых питается настоящее адское население. В этой атмосфере, кажущейся твоему неразвитому глазу такой прозрачной и чистой, кишат существа, обуреваемые всеми человеческими страстями, присущими плоти.

Эманации нечистых желаний, пороков, преступлений и излишеств привлекают их и производят в них настоящую бурю. Они всеми силами стараются овладеть человеческим организмом, чтобы при посредстве его органов наслаждаться плотскими чувствами.