Холодная Стена или "империя" с маленькой буквы

– Ну, кто там еще?

– Соцстрах, откройте! – прокричал Павел в дверь, первое, что пришло на ум.

– Какой, мэ-э, соцстрах? Что надо?

– Опрос проводим по страхованию людей!

– Какой, опрос, вали, мэ-э, отсюда!

– Откройте дверь, пожалуйста, я вам все расскажу.

Послышался щелчок открывающегося замка и перед Павлом возник небритый грузный мужчина средних лет, в засаленной майке и семейных трусах.

– Ну?

– Мы проводим опрос, какое страхование предпочитает население России. Это займет, буквально, несколько минут. Могу я войти?

– А, мэ-э, оно мне нужно? – подуло на Павла перегаром через приоткрытую дверь.

Павел полез в карман куртки и вытащил бутылку водки.

– Всем опрашиваемым мы дарим ценные дефицитные призы!

Глаза у толстяка пришли в движение.

– Ну, раз так, заходи, парень.

Паша быстро вошел в квартиру и захлопнул дверь. Не разуваясь, прошел в кухню, поставил бутылку на стол и вытащил из наплечной сумки ручку и блокнот.

Хозяин квартиры примостился на стуле и, глотая слюну, не спускал глаз с бутылки. Паша тянул время. Он огляделся по сторонам. Обычная неухоженная кухня. Закопченный потолок, отставшие обои по углам стен, грязная посуда на столе и в раковине.

– Ну? – дыхнул перегаром хозяин.

Тянуть время – вот что нужно было Павлу, тянуть время как можно дольше.

– Где у вас туалет?

– Зачем тебе? Давай, мэ-э, задавай свои вопросы и сваливай.

Павел раскрыл блокнот и взял ручку.

– Ваше имя?

– Саня.

– А полное имя?

– Мэ-э… Александр.

– Полное, в смысле, фамилия, имя, отчество.

– Муравьев-Амурский Александр Евстафьевич.

Паша сделал вид, что старательно записывает в блокнот.

– У вас редкая и благородная фамилия. В 19-м веке жил граф Николай Муравьев-Амурский, губернатор Восточной Сибири. Вы случайно, не его потомок?

– Чего?

– Так, ладно, извините.

Где-то в соседней комнате бубнил телевизор.

– Каким телевизором пользуетесь?

– А что? Я его купил за свои, кровно заработанные! – напрягся хозяин.

– Вы не волнуйтесь! Если сгорит ваш телевизор, соцстрах заменит вам на новый. Поэтому мне и нужно знать модель.

– Мэ-э… Рубин. А можно написать, что у меня Электроника ВЛ-150?

– Можно.

– Пиши! Электроника ВЛ-150, две штуки!

­– Ага, так и записал, две штуки.

– Парень, а ты мне все больше нравишься!

– Спасибо, работа у нас такая, нравиться людям.

– Может по сто грамм?

– На работе нельзя, Александр Евстафьевич, начальство ругает.

– А давай, я соседа приглашу, и ему задашь свои вопросы. У тебя для него водка будет?

– Не положено. Следующий вопрос – где и кем работаете?

– В ЖЭКе сантехником.

– Кем хотите работать?

– А что, соцстрах, мэ-э, и работу мне может подогнать?

– Конечно! Любую должность!

– Мэ-эээ… – он почесал затылок, – начальником ЖЭКа хочу!

– Отлично, так и запишу. Как только место освободится, будете начальником.

– Офигеть!

– Семейное положение?

– Чего?

– Жена, дети есть?

– А-а… Не, нету. Холостяк.

– Жену хотите?

– Чего?

– Ну, в смысле, соцстрах может подобрать для вас жену.

– А, мэ-э, она мне нужна?

Вдруг в дверь настойчиво позвонили. Павел побледнел. Хозяин встрепенулся и поднялся со стула.

– Кого еще несет?

– Александр Евстафьевич, не нужно открывать, давайте лучше закончим опрос!

Но хозяин что-то буркнул нечленораздельное в ответ и пошел к двери.

– Кто там?

Павел быстро закинул блокнот и ручку в сумку, напялил шапку и бросился к балкону. По пути схватил со стола бутылку водки. Открыл балконную дверь, выскочил и посмотрел вниз. Балкон выходил на противоположную сторону от центрального подъезда. К счастью для себя, Павел заметил под балконом снежный сугроб, заботливо сооруженный дворником. Не раздумывая ни секунды, он перемахнул через перила и приземлился в сугроб. Вылез и сломя голову пустился бегом в темноту переулка. Уже находясь, практически за углом соседнего дома услышал благородный крик выскочившего на балкон графского потомка Муравьева-Амурского Александр Евстафьевича.

– Сука, мэ-э, водку верни!!!

На фоне светлого окна помимо хозяина квартиры на балконе Павел успел заметить еще два темных силуэта.

Он бежал долго, петляя по переулкам, гаражным кооперативам и недостроям, и очутился в другом конце города. До комендантского часа оставалось совсем немного. Нужно было где-то укрыться и обдумать ситуацию. В этом районе жил его коллега по работе Виталий Соловьев, тоже технолог, но другого цеха. Они не были друзьями, но иногда, по-приятельски общались на разные темы. Павел решил пойти к нему.

Виталий был старше Павла на пять лет. Жил с женой и двумя детьми в двухкомнатной малогабаритной квартире. И, в принципе, был счастлив, все его в жизни устраивало. Меланхоличный, вялый, любил играть в шахматы и любил свою семью. Работая на ликероводочном, он совершенно не употреблял алкоголя.

Дверь открыла жена, Светлана, миловидная миниатюрная женщина, похожая чем-то на самого Виталия.

– Здравствуйте, Павел. Да, Виталий дома, проходите.

Виталий был в синем халате, встретил Павла, протянул ему руку.

– Виталий, можно ли мне у тебя переночевать?

– Вот как? Ну почему бы нет. Постелим тебе в зале на полу, ты не против?

– Конечно, не против. Спасибо!

– Есть будешь?

– Не откажусь.

После ужина дети и Светлана ушли спать, а Виталий и Павел остались на кухне. Павел вкратце рассказал ему ситуацию, в которой оказался.

– И что ты теперь собираешься делать?

– Не знаю еще.

– Ты собираешься в бега? И что потом, всю оставшуюся жизнь бегать? Может лучше явиться с повинной?

– Нет. И в городе мне теперь нельзя оставаться, если поймают, то, как минимум, лет пять трудовой повинности.

– Ты же ничего не сделал. Или все-таки что-то натворил?

– Нет, просто общался с некоторыми людьми…

Они еще поговорили некоторое время, и Виталий пошел спать. Ему завтра нужно было идти на работу. Павлу тоже, но на завод он завтра не пойдет, это однозначно. Павел продолжал сидеть на кухне и думать. Что же все-таки произошло? Павел предполагал, что это связано с Аркадием Ивановичем. Видимо, за дедом Аркашей следили и отрабатывали всех, кто с ним контактировал.

Было бы все намного проще, если бы не склад, который Павел организовал у себя дома. Водка в кладовке – это серьезно. Но еще страшней – это импортные вещи. Павел ненавидел отечественный ширпотреб. Он любил качественные заграничные вещи. И за годы работы на ликероводочном он сумел приобрести, за водку конечно, у местных барыг немало отличных вещей. Спекулянты, зная Пашину страсть к импортным шмоткам, снабжали его по мере возможности. В основном это была одежда и обувь мировых брендов. Так у Павла было несколько пар кроссовок Адидас, несколько толстовок Рибок и Пума, ветровка Коламбиа и самая большая ценность – теплая куртка Норд Фейс, практически новая, которая обошлась ему аж в ящик водки. И еще теплые ботинки Даннер, которые Паша очень берег и носил только во время сильных морозов, снегопадов и в слякоть. Так вот, десять лет назад после запрета ношения вещей импортного производства, люди стали избавляться от своих «Адидасов», «Найков» и прочих брендов загнивающего Запада. Даже устраивались показные сожжения ненавистных вещей под лозунгами «Возродим отечественную легкую промышленность!». Но не все это делали. Кто-то просто повесил куртки в шифоньер и поставил ботинки на полку до лучших времен… Лучшие времена не настали, и люди потихоньку начали распродавать свои вещи. Но запрет на ношение заграничных вещей до сих пор действовал. На улице никто бы не обратил внимания на фирменную куртку, тем более, что ярлыки и эмблемы были срезаны. А вот хранение в одном месте стольких заграничных вещей спокойно тянуло на статью «спекуляция», что влекло за собой десять лет трудовой повинности. Обидно было, что свою куртку и любимые Даннеры Павел сегодня как раз и не одел…