Чушь собачья

, мама! Трех лет не дожила, не увидела своего Ратьку призером «Кинокефала»… Вот бы радости было старушке! Всегда и во всем шла навстречу, отцу не побоялась возразить, когда Ратмир, будучи еще передержанным щенком, объявил о своем намерении подать заявление в Госпитомник. Отец был на вздым против. Работяга прежнего закала, старый брокер, он до самого конца жизни так, кажется, и не понял, за что его сын получает деньги и кому вообще нужна такая служба…

Естественно, что подобная мерихлюндия накрывала Ратмира исключительно во внерабочее время.

«Приду домой, – угрюмо думал он, – завалюсь спать, а завтра с утра на работу. Пробежался на четырех – и никаких тебе проблем…»

Но тут он вспомнил некстати, что завтра у него отгул, – и таким зияющим провалом представился ему грядущий день, что Ратмир чуть было впрямь не опустился на четвереньки посреди бетонной набережной и не завыл, запрокинув морду в темное, выложенное пухлыми тучами небо.

Утро, впрочем, началось неплохо. Разбуженный собственным гулким всхрапом, Ратмир на всякий случай подобрал лапы, заплямкал губами, затем приоткрыл глаза и, убедившись, что лежит не на коврике у дверей кабинета и не под столом для заседаний, а по-человечески, в собственной постели, укрытый простыней, перестал осторожничать, открыто перевернулся на спину и, прислушиваясь к ощущениям, потянулся. Нет, ничего нигде не хрустнуло, не щелкнуло, и водоворотики перед глазами не поплыли.

Судя по голосам в прихожей, Лада собиралась в клуб первоначальной натаски «Тузик». Ратмир бы, разумеется, предпочел, чтобы дочь посещала музыкальную школу или, скажем, курсы информатики, но супруга месяца полтора назад, когда речь зашла о клубе, по обыкновению приняла сторону Лады, а двух женщин не переспоришь даже теоретически.

Хлопнула входная дверь, и Регина вернулась в комнату – утренняя, свежая, улыбчивая.

– Проснулся? – приветливо осведомилась она. – Добытчик ты наш! Денежку выдай…

– Сколько?

Регина возвела глаза к потолку и принялась считать, загибая пальцы.

– Майонез… – бормотала она как бы в забытьи. – Куриные грудки… для оливье… Два апельсина… Сыру, само собой… – Очнулась, взглянула непонимающе. – А в чем дело? Ну, хочешь, я на бумажке всё распишу…

– Короче, – сказал он. – Сколько надо? Примерно.

– Примерно – сто… – Вспыхнула, сверкнула глазами. – А как ты думал? Цены-то – кусаются!

М-да… Что верно, то верно. Кусаются, срываются с цепи, хватают за пятки… А после вчерашнего приобретения простыни и вина в кошельке наверняка осталось всего-навсего несколько сусловских центов. Хочешь не хочешь, а придется залезть в трофейное портмоне. Забавно будет, если окажется, что в нем одни визитки.

– О! – сказала Регина, глядя во все глаза на извлеченное из-под подушки изделие из натуральной кожи. – Бумажник у него новый! Когда это ты?..

– Новый! – фыркнул Ратмир, доставая сотенную. – Вторую неделю ношу, а тебе всё новый…

На красивом лице Регины проступило смятение. С памятью у нее в последнее время и впрямь становилось