Посольский город

Кел посмотрел на меня. Бог знает, что он прочёл на моём лице в ту минуту.

— Я ничего не почувствовал, — сказал он. — Я не знал. Я… — Он коснулся рукой своей шеи. Обруча на ней не было. — Он был… но потом мы его включили. Мне следовало знать. Я не знал. Как можно… я не знал.

Казалось, он обезумел от потери.

— Как? — кричал он. — Кто это? — Он протянул руки к своему мёртвому двойнику, к своему брату, такому одинокому в смерти.

Часть шестая

НОВЫЕ КОРОЛИ

16

Я долго держала письмо Скайла в руке, сама этого не замечая. И наедине с Келом осталась тоже я, когда мы привели его в посольство и дали ему таблетку, чтобы он успокоился.

— Вы его сняли? — спросил он.

— Мы о нём позаботились, — ответила я.

— Почему ты здесь? — спросил он меня, пока остальные входили и выходили.

— Скоро придут МагДа, — сказала я, — они пока заняты…

— Я не про то… — Он несколько секунд молчал. — Я не жалуюсь, Ависа. Вина нет… Почему ты здесь, со мной? — Даже теперь трудно было признать то, что давно было известно нам обоим: факт их неравенства. Подумав, я просто пожала плечами.

— Я не знал. — В его словах звучало удивление. — Мне пришлось… теперь мы иногда разделяемся, так надо, ненадолго. И… я просто… они со Скайлом работали, я так думал, и…

Свою записку от брата-двойника он положил рядом, на кровать. И не возражал, когда я взяла её. Люди принесли еду и теперь жалостливо перешёптывались: КелВин ушли в себя, когда другие пытались вернуть миру порядок, но когда-то Кел и вообще КелВин были в центре событий, так что они ещё и теперь пользовались некоторым уважением. КелВин были ведущим послом. Им предлагали возглавить посольство после ухода ХоаКин. Многие в нашем комитете считали их неудачу болезнью, а смерть Вина — её ужасным концом. Я развернула записку.

Возможно, чего-то вроде второй строки я ожидала.

— Видишь, какой у меня приказ? — спросил Кел. — Так что мне сказать тебе? — И, хотя он постарался, чтобы его голос прозвучал как можно более неприятно, надрыв в нём невыносимо было слышать. Я посмотрела на другую бумагу, письмо Скайла.

— По-моему, это было… Вин нашёл его сразу перед тем… — начал Кел. Я не слышала, как вошли МагДа и Брен. Я поняла, что они в комнате, только когда Кел сказал:

— Ависа Беннер Чо и я просто сравниваем наши прощальные напутствия.

«Дражайшая Ависа», — прочитала я.

Тут я остановилась и сложила письмо. Даже Кел смотрел на меня с некоторой симпатией.

— Однажды он был человеком, — сказала я. — Не хочу в этом участвовать. — Он не тот, за кого я вышла замуж, могла бы сказать я, но вместо этого только поразила всех своим бессердечным смехом. Я представила себе, как пылкий энтузиаст, которого я некогда любила, бродит по Послограду в поисках местечка, где бы покончить с собой. Интересно, когда мы его обнаружим.

МагДа взяли у меня записку. Да прочла её, потом передала Маг.

— Ты должна это прочитать, — сказала Да.

— Не буду, — ответила я.

— Тут всё объясняется. Его… теории…

— Господи Иисусе Фаротектон, МагДа, я не буду это читать. — Я смотрела на них в упор. — Он выбрал Оутс-роуд. Его больше нет. И плевать мне на его дурацкую теологию. Я и так знаю, что там написано. Язык — это язык бога. Ариекаи ангелы. Скайл, наверное, мессия. А теперь наступило грехопадение. Их совратила наша ложь?

Лицо Брена застыло. МагДа мялись, но не могли отрицать точности моих слов.

— Думаешь, ты одна страдаешь? — сказали они. — Возьми себя в руки и прочитай это, Ависа.

— Ведь именно прочитав это, — Маг или Да встряхнула письмо Скайла, — Вин покончил с собой, понимаешь?

— Что они тогда делали? — спросила я. — О чём думал Вин? Значит, Скайл объясняет почему?.. — Я пожалела, что спросила.

— Только что он не может выносить этого больше, — сказал Брен. — Поэтому он и ушёл. И причины. Те, которые ты назвала.

Бескрылые, изувечившие себя ариекаи продолжали убивать других. Брен посылал на их поиски осокамеры. Он следовал неясным указаниям, которые наверняка получал от ИллСиб и других контактов в городе. Мы наблюдали набеги глухих ариекаев, вместе с роями осокамер входили в трупы домов и посещали котлованы, оставшиеся на месте выкорчеванных или вознёсшихся жилищ. Не знаю, что мы искали тогда. Он не сказал нам, в каком направлении он пошёл умирать, и я всё представляла, как в линзах осокамер вот-вот отразится тело Скайла. Но его не было.

Когда камерам удавалось напасть на след новой породы бескрылых ариекаев, те неизменно оказывались среди развалин, где они сидели, касаясь кожи друг друга, а увидев камеру, тут же начинали её ловить. Пойманные камеры они уничтожали. Они охотились на оратеев.

Среди ариекаев были такие, которые не настолько далеко зашли в своей зависимости, чтобы превратиться в ходячих мертвецов, и не ожесточились, как бескрылые: эти собирались в яслях для биомашин или в их развалинах и говорили на Языке так быстро, что Брен их не понимал.

— Никогда такого не слышал, — сказал он. — Что-то меняется.

Они пытались жить. Они кричали, чтобы им дали голос ЭзРа, и возводили укрепления вокруг громкоговорителей, которые молчали уже много дней. Они начищали их до блеска, словно тотемы. Они ухаживали за оставшимся молодняком и присматривали за впавшими в детство стариками, тоже зависимыми, хотя и не знавшими этого. Мы наблюдали стычку между небольшой группкой этих, сохранивших остатки цивилизованности, ариекаев, и живыми трупами, которые при виде утративших разум стариков делали голодные движения ртами.

В одиночку я искала кое-что другое. Просматривая записи, сделанные приграничными камерами в ту ночь, когда мы нашли Вина — никто не знал, что я этим занимаюсь, — я нашла одну, на которой несколько секунд был виден мой муж, уходящий из Послограда. Кадр резко поменялся, и я увидела, как он спускается с одной из самых маленьких баррикад.

Он поднял голову и, наверное, взглянул в объектив какой-то другой камеры, записи с которой я так и не нашла, так что я не смогла увидеть его лицо. Но я точно знала, что это Скайл. Он шёл, шагая довольно быстро и без видимого уныния. На опасные улицы он вступал как исследователь, и это было последнее, что я увидела прежде, чем сигнал на мгновение прервался, и этот кадр сменился другим, на котором улица была пуста.

Просидев несколько недель в одиночке, Уайат, безработный бременский представитель, стал требовать встречи с нами. Поначалу, повинуясь неопределённому чувству долга, комитет согласился. Но он только орал на нас, паникуя, и поносил нас на чём свет стоит. Больше мы к нему не ходили.

Некоторые полагали, что ему удалось послать сигнал тревоги на Бремен: даже если так, то пройдут месяцы, прежде чем сообщение дойдёт до адресата — при условии, что оно хорошо запрограммировано, — и ещё месяцы, прежде чем через иммер до нас дойдёт ответ. Слишком поздно для нашего спасения, даже в качестве бунтовщиков.

Я не придала большого значения словам МагДа о том, что Уайат опять хочет нас видеть. Мы держали его в одиночке, опасаясь воображаемых бременских шпионов, которые могут оказаться в Послограде и которым он может передать приказ.

— Он, наконец, услышал про Ра, — сказала Маг. — Узнал о его смерти. — Даже зная о его изоляции, я всё равно удивилась тому, как долго шла до него эта весть. — Вообще-то, тебе тоже надо это послушать. — И мы стали смотреть запись из камеры Уайата.