Памятник (роман)

Судья Фигоун мрачно созерцал Джарнеса.

— Конечно, я понимаю, что вы связаны желаниями клиентов. — Он повернулся к Хорвицу. — Выношу постановление. «Уэмблинг и Кo» обязуются приготовить испрашиваемый подтвержденный список своих инвестиций, а затем я лично выполню пожелания народа Лэнгри и прослежу, чтобы в списке были указаны все инвестиции по заявленным Компанией участкам земли. В соответствии с законной процедурой, конечно. Есть дальнейшие замечания? Нет? Да свершится правосудие!

Его изображение исчезло. Надпись «ИДЕТ СУДЕБНОЕ ЗАСЕДАНИЕ» — тоже. Хорвиц быстро собрал свои диски и ушел, хищно усмехаясь. Джарнес тоже стал собирать свои диски с прецедентами.

Клерк Вайленд наклонился со своего места и сказал:

— Субмастер Джарнес, одно слово, если можно. Как я понимаю, даже один курорт на Лэнгри серьезно подрывает снабжение населения продовольствием?

— Это так, сэр.

— Конечно, народ Лэнгри должен понимать, что «Уэмблинг и Кo» использует этот щедрый земельный дар для строительства множества курортов?

— Я уверен в этом, — спокойно сказал Джарнес. — Фактически, именно к этой стороне вопроса я специально привлек их внимание. Однако они не только потребовали от меня этих действий, они категорически настаивали на них, и у меня не осталось иного выбора, как выполнить требования моих клиентов.

— Но ведь если бы вы объяснили им…

— Я им объяснил, — ответил Джарнес.

— И продемонстрировали бы им…

— Я продемонстрировал.

— И описали неизбежные результаты…

— Я описал неизбежные результаты, и не один раз, а несколько.

— Что ж… — Клерк Вайленд выпрямился и с негодованием взглянул на Джарнеса. — Не хотелось бы мне видеть, что произойдет дальше, так как прекрасно знаю, чем это закончится. Народ Лэнгри скоро заявится сюда и будет требовать помощи. К сожалению, их петиция появится слишком, слишком поздно.

Он ушел, громко и недовольно топая каблуками. Джарнес чувствовал, что еще немного, и он разрыдается. Ему пришлось отвернуться, чтобы потом без помех продолжать собирать свои диски. Соленые капли на дисках адвоката были явным доказательством его молодости.

22

Деревня была мертвенно-тихой. Остановившись на улице возле импровизированной больницы, Талита Варр попробовала вспомнить, когда в последний раз она слышала здесь поющие голоса. Когда-то туземцы каждое изменение своего настроения отмечали подходящей к случаю песней — от нежных любовных мелодий юности до стонущих стансов, которыми сопровождались тяжелые работы и «погребение» колуфов в песке. Сейчас слишком многие туземцы ослабели от голода, так что тяжелые работы оставались незаконченными, а те немногие колуфы, которых удавалось поймать, хоронились в трагической тишине.

Песен больше не было, одни жалобные причитания над мертвыми — как раз сейчас Талита услышала начало этого обряда. Содрогнувшись, она уныло поплелась к пляжу, где должна была встретиться с Эриком Хортом. Он одиноко сидел среди пустого песчаного пространства. Теперь уже не осталось здоровых ребятишек, чтобы плавать и резвиться в воде.

Она спросила:

— Ты слышал?

Он кивнул:

— Туземцы отдали твоему дядюшке все, что он запросил.

Они пошли по песку в направлении медицинского центра. Сначала шли молча, опустив глаза на пустой, покрытый ветровой рябью песок.

— Это была их последняя надежда на помощь суда, — наконец сказал Хорт. — Странно, но Форнри не кажется встревоженным. Он говорит, что это часть Плана.

— У меня на завтра назначена встреча с дядей, — ответила она. — Я снова попробую уговорить его пригласить опытного специалиста по питанию. Должны же мы отыскать что-то пригодное для замены их прежней еды. Ах, если бы они только поверили нам…

— Они не верят нам, — отозвался Хорт. — Если есть что-то, что виновно в той беде, в которой они оказались, больше всего, так это вопрос о доверии. Им нужна помощь, а они никому не верят. Обернись, но только очень медленно, будто случайно, и погляди на кусты на обрыве.

Она послушалась и увидела двух туземных ребятишек, которые подглядывали за ними из-за кустов.

— Просто парочка ребятишек, — сказала она.

— Каждый раз, как ты видишь двух, там есть еще десяток, которых ты не заметила. Слабые и голодные, они неотрывно следят за каждым иностранцем на Лэнгри, который почему-то покинул стройплощадку. Они регистрируют все наши движения и регулярно доставляют свои отчеты в секретный штаб туземцев. Занимаются они этим с тех самых пор, как твой дядюшка основал посольство. И, несмотря на недоедание, они продолжают делать то же самое и сейчас. Можно было бы предположить, что они к этому времени уже должны верить тебе и мне, но они не верят. За нами следят, куда бы мы ни пошли. Ты этого не знала?

Она покачала головой.

— Впрочем, я не удивлена. Они имеют полное право…

Он отпустил ее руку. Оба остановились и поглядели в глаза друг другу.

— Хочешь присоединиться ко мне в одном эксперименте? — спросил он. — Есть нечто, что я уже давно намереваюсь исследовать, но я знаю, что туземцы немедленно остановят меня, если поймают. И существует только один известный мне способ, с помощью которого можно стряхнуть этот «хвост».

Талита с трудом подавила желание оглянуться на ребятишек.

— А что за способ?

— Пойдем, я покажу тебе.

Они повернули обратно, покинули пляж, пересекли прибрежную лужайку и по тропе углубились в лес. Тут тропка раздваивалась. Одна ветвь круто ушла вверх по склону, и когда они свернули на нее, Талита увидела далеко впереди юную туземную пару. Они шли в том же направлении, нежно обнимая друг друга за талию.

— Где мы? — спросила она.

Хорт махнул рукой в сторону вершины холма.

— Это Холм Приюта.

— Холм Приюта? — как эхо повторила она. — Никогда не слыхала о таком. — Она огляделась. — Нет, никогда тут не была.

— Надеюсь, что это так, — сказал Хорт, слегка усмехнувшись.

— Что ты хочешь этим сказать?

Он покачал головой и очень осторожно, почти незаметно, оглянулся назад.

— Мы привели за собой целый выводок, — сказал он недовольно.

— Это и был эксперимент? Ты думал, что они сюда не придут?

— Надеялся, что здесь они не будут следить за нами, хотя, возможно, они просто решили убедиться, что мы идем именно туда.

— А куда мы идем?

— На Холм Приюта.

Когда они вышли наверх, она поняла, как возникло это название. Вдоль тропы с обеих сторон открывались ходы в маленькие лесные прогалинки. На одной из них она увидела ту юную пару, которая шла впереди. Теперь они лежали, крепко сжимая друг друга в объятиях. Талита стыдливо отвела глаза, а затем удивленно поглядела на Хорта. Он снова оглянулся назад, и они молча пошли дальше. Затем, прежде чем она поняла, что происходит, Хорт увлек ее на прогалинку на противоположной стороне тропы.

Талита яростно боролась, когда он попытался обнять ее.

— Вот, значит, что у тебя называется экспериментом! — яростно кричала она. В тщетном желании освободиться Талита стала бить его по лицу.

— Тихо, — шепнул он ей. — Это единственная возможность отделаться от нашего эскорта.

Но она продолжала вырываться.

— С такими, как ты, эскорт просто необходим!

— Да тихо ты! Если мы будем действовать не по привычному для них сценарию, они никогда от нас не отстанут!

Затем его губы отыскали ее, и она прекратила сопротивление.

Мгновение, час, вечность лежала она в его объятиях на мягком, но упругом покрове папоротников, пока наконец не открыла глаз, еще не веря случившемуся. Хорт разжал руки и приподнялся.

— Думаю, они ушли, — сказал он.

— Так им и надо, они многое потеряли, — прошептала Талита, привлекая его к себе. Его борода щекотала ее лицо, закрывала глаза, его губы снова прижались к ее губам, и она вновь услышала слова, которые он шептал в угаре счастья:

— Если бы нам можно было думать только о себе… Они называют это место Раем, но для меня он стал таким, только когда в нем появилась ты… Но туземцы…