Будущее есть. Горизонты мечты

В дверь заглянули шестиклассники, с нетерпением дожидавшиеся урока.

— Давайте начнем пораньше, — предложили они.

— Входите, ребята, — сказал информатик. — Привет.

— А вы нам сегодня продолжение почитаете? — спросил кто-то из учеников.

— А на чем мы остановились?

— На Фотончике. Как они его номер вспоминали.

— Ну, если решите все задачи, и останется время, тогда почитаем, — согласился информатик.

— Ура! — завопили ученики. — Где задачи?!

— До свидания, — сказал Дин, и, сжав зубы, вышел из класса. Вот заглянет сейчас в класс директор, или историчка, или еще кто-нибудь из «идейных врагов» — а информатик читает ребятам Стругацких. И привет. Тюрьма лет на двадцать пять, то есть, фактически, пожизненно. И, несмотря на это, все-таки есть взрослые, которым не безразлично прошлое человечества.

Когда Дин вернулся в столовку, Сэнди и Крис уже сидели за своим любимым угловым столиком у окна.

— Что-то ты долго, — сказал Сэнди, подвигая Дину дежурный завтрак: серая каша из крупы непонятного генезиса, консервированный корнеплод б/ц, б/в, б/з, то ли свекла, то ли морковка, кусок хлеба с маслом и компот — мутная тепловатая жидкость со вкусом кремниевой кислоты.

— Ненавижу консервы, — заявил Крис, расщепляя вилкой корнеплод на волокна.

Дин принялся за свою кашу и раскрыл «Науку и жизнь» — лучший способ машинально съесть все что угодно, особенно когда есть не хочется, но надо. Неизвестно, получишь ты сегодня еще что-то или нет, скорее всего — нет.

— Пойду куплю какую-нибудь коврижку, — сказал Сэнди с тоской. — Это есть невозможно.

— Да, мне тоже купи, — попросил Крис.

— Дин, а тебе?

Дин, не отрываясь от журнала, помотал головой.

— Убирай журнал, тут Цербер околачивается, — предупредил Крис. — Смотрит в нашу сторону.

Цербером с легкой руки Дина прозвали школьного полицейского, стажера из расположенного в соседнем квартале тридцать девятого участка.

— Ну и черт с ним, — рассеянно отозвался Дин.

Вернулся Сэнди с двумя коржиками.

— Дин, убери журнал, не раздражай Цербера. Он уже сюда идет, — сказал Крис.

Дин сунул «Науку и жизнь» в рюкзак и взял стакан с компотом (или киселем?). Поболтал мутную жидкость в стакане, чуть-чуть отпил. На вкус кисель (или компот?) был хуже, чем обычно, и имел привкус водорослей.

Цербер, как бы невзначай, свернул к столику, за которым сидели ребята.

— Привет, люди, — сказал он. — Дин, что читаешь?

— Физику учу, — с отвращением отодвигая компотокисель, сообщил Дин. — А что?

— Можно посмотреть твой журнальчик? — не купился на его уловку Цербер.

— Пожалуйста, — Дин выудил из ранца учебник физики. — Этот?

— Нет, не этот, — не очень уверенно сказал Цербер. — Тонкий, в синей обложке.

— А-а, — сказал Дин и вытащил помятую «Науку и жизнь».

Ребята тихо ахнули.

Цербер вцепился в журнал мертвой хваткой:

— Та-ак… 2011 год. Интересно. Можно узнать, откуда он у тебя?

— Из библиотеки, — нагло заявил Дин. — А что?

— В детской библиотеке такой литературы точно нет, а во взрослую тебя вряд ли пустили бы.

— У меня там друзья.

— Ах, вот оно что… Вообще-то, я не вижу тут библиотечного штампа…

— Это из довоенного архива, — с готовностью пояснил Дин. — Спецфонд. Хотите, дам почитать? Там классная статья о новых вариантах таблицы Менделеева!

— Нет уж, я этим не интересуюсь, — с достоинством сообщил Цербер, возвращая «Науку и жизнь». — И тебе не советую.

— Все, к директору побежал, — сказал Крис, как только Цербер отошел. — Зачем ты дал ему журнал?

— Ну и что? Он же все равно ничего не понял. Какое ему дело, что я читаю?

— И так полшколы в курсе, что ты сталкер, — сказал Сэнди. — Не хватало еще, чтобы и до Цербера с директором это дошло.

— Ну и что со мной могут сделать, даже если я сталкер? Выгнать из школы меня до совершеннолетия не имеют права.

— А вот посадить лет на пять — это запросто, — справедливо заметил Крис. — Так что лучше не рыпаться.

— Не уверен, что у нас в школе намного лучше, чем в тюрьме.

— Это точно… Как подумаю, что здесь еще до двадцати одного года торчать — аж мороз по коже! Дин, а правда, что до войны совершеннолетие наступало в восемнадцать лет?

— Ага, — подтвердил Дин. — Это теперь мы очень медленно растем и быстро стареем.

— Из-за радиации? — спросил Сэнди.

— Да, наверное… Генетические изменения. В двадцать лет ты еще ребенок, а в сорок — уже глубокий старик.

— А что, раньше было не так?

— Ну да, раньше люди жили лет до восьмидесяти… — ехидно ввернул Крис.

— Да говорю тебе! А теперь мы все — мутанты, здоровых практически нет.

— Что значит — нет? Мы тоже больные?

— А то нет. Шесть пальцев на руках, например, или оранжевый цвет глаз — это мутации.

— Во-первых, не переходи на личности, Дин, — сказал Сэнди. — А во вторых, с чего ты взял? Все люди разные, это же нормально.

— Конечно, сейчас это кажется обычным, а до войны нас наверняка испугались бы. А может, и за людей бы не приняли.

— Ладно пугать-то, — буркнул Крис. — И без тебя тошно. Откуда ты только все это знаешь?

— Будешь книжки читать — будешь много знать, — ухмыльнулся Дин, помахав «Наукой и жизнью».

— Интересно, сколько такой журнальчик или дискета стоят у метро?

— А ты что, видел, чтобы они продавались?

— Не видел, но у метро можно купить и продать абсолютно все. Наверняка на этом можно подзаработать.

— Ха-ха, разбежался. Никто не купит. Тем, у кого есть деньги, плевать на журналы и дискеты. Да и не стоят они ничего.

— Дин, скажи, ты каждую неделю мотаешься в Центр, чтобы узнать, как жили люди до войны? — тихо, чтобы не слышали сидящие за соседними столиками, спросил Сэнди.

— Ну да, получается так, — согласился Дин. — Вообще-то… Я вам никогда этого не говорил… Я хочу узнать, из-за чего началась война. Насколько я понял, причин для ее начала тогда почти не было.

— Слушай, Дин, а тебе никогда не приходило в голову, что эти твои журналы могут оказаться сборниками научной фантастики? — спросил Крис.

— Да, откуда ты знаешь, что до войны все было так, как здесь написано? — поддержал его Сэнди. — Может, было так же, как и сейчас.

— Нет.

— Почему? Ведь никаких космических кораблей, суперкомпьютеров, машин на солнечной энергии — ничего этого не осталось. Написанному в этих журналах нет подтверждения. Логично предположить, что чудес не бывает, и это все — выдумка, красивая сказка о счастливом будущем.

— Теоретики! — сказал Дин. — Откуда вам знать, что ничего не осталось? Вы в Центре не были.

— Ну что могло сохраниться в эпицентре сверхмощного ядерного взрыва, Дин? Не смеши нас! — заявил Крис. — И вообще, я сто раз просил тебя принести что-нибудь ценное, за что стоит рисковать.

— Я тоже тебе сто раз говорил, что нет там ничего для вас интересного.

— Все равно, Дин, ты как-нибудь обязательно должен взять нас в Центр, — сказал Сэнди.

— Ага, чтобы попасться, — буркнул Дин. — И не орите вы так, Цербер уже нервничает.

— Забыл, Дин, ты же пообещал нас взять! — заявил Крис.

— Ну да! Не мог я вам такого обещать.

— Сэнди, он не помнит! Ну правильно, он тогда под кайфом был.

— По шее получишь, — серьезно предупредил Дин. — Шутки кончились. Забудьте о Центре. Вам там делать нечего. И вообще, пошли на геометрию — давно пора.

Дин собрал посуду, и ребята вышли из столовой. Между тем новости о сверхновой расползлись по всей школе. И, как назло, из окна кабинета геометрии звезда была видна довольно хорошо. Ясное дело, класс и не думал решать задачки, все пялились то в окно, то на Дина.

Учительница постепенно теряла терпение. А когда она теряла терпение, она вызывала инициатора нездорового веселья в классе и спрашивала у него что-нибудь из курса геометрии прошлого года, что ученик формально обязан знать, но, конечно, уже забыл. Тогда с чистой совестью можно было влепить ему «F».