Повесы небес

О'Хара был честен настолько, насколько позволяли ему его таланты. Он сказал лишь часть правды, когда говорил, что «малость» выпивает субботними вечерами. В последующие три с половиной года, единственный трезвый субботний вечер мы провели вместе в тренировочном полете на три парсека в глубь Млечного пути, во время которого О'Хара продемонстрировал, что мастерство космического жокея равно его мастерству пьяницы. Он мог развернуть корабль в Солнечной системе и доставить вас к Плутону или Урану по вашему желанию. На Земле ли, в Космосе — он был одинаково бесстрашен, в самом деле веруя в свою удачу ирландца. Он всегда носил зеленые, с узором в горошек, трусы и поигрывал зеленым брелком в виде эльфа, сделанным из ручки настройки какого-то неисправного прибора. Что ж, я носил в кармане высушенную кроличью лапку, но не полагался на нее.

Наши субботние вылазки в джунгли Мэндэна по временам напоминали набеги дикарей. Ред выбирал дома с ограниченным допуском, охраняемые военной полицией, исходя из теории, что в таких домах стараются получать удовольствие офицеры, которые не хотят, чтобы их узнали курсанты. Возможно, он был прав относительно дома Мадам Чекод — "дрянной Мери" для курсантов. Ее девочки были достаточно воспитанны, чтобы не приклеивать жвачку за ушами, а сама она держала бутылку Джемисона [19] специально для Реда. У каждой девочки в комнате был телевизор и Ред праздно проводил воскресные утра, упиваясь своей второй страстью — мыльными операми. [20]

До нашего выпускного года я и Ред ходили в такие дома свободно, потому что мы держали гражданскую одежду в камере хранения на автобусной станции, а военная полиция никогда не придиралась к гражданским лицам.

Как-то февральским вечером нашего выпускного года Ред и я, в обществе Мадам Чекод, наслаждались предваряющей последующие развлечения выпивкой, как вдруг Реду вздумалось оскорбиться поведением шведа, который предпочел водку ирландскому виски. Ред пытался доказать, что путешествия в космическом пространстве позволяют ему квалифицировать себя как эксперта по напиткам. Его противник логично доказывал, что космические полеты не могут сделать человека специалистом по спиртным напиткам. Ред вознегодовал на вторжение логики в доказательства и решил применить другие методы убеждений.

К несчастью, Ред был слишком мал и пьян, чтобы убедить человека, готового засучить рукава в защиту водки, и я вставил несколько аргументов в пользу бербона [21] с водой. Бербон мог бы стать коронованным королем напитков в Мэндэне, если бы треск мебели, визг женщин и звон бьющихся стекол не привлекли с улицы военную полицию. Мой оппонент указал на О 'Хару:

— Вот этот космический кадет затеял драку, а этот безрогий к нему присоединился.

— Космический кадет? — сержант военной полиции повернулся к О'Харе. — Покажите-ка ваше удостоверение личности, мистер.

— Меня переворачивали, майор, и мой бумажник куда-то подевался, но этот джентльмен, — Ред кивнул на меня, — фермер из Дубьюка, а я работаю у него по найму. Он поручится за меня.

Сержант повернулся ко мне.

— Покажите ваши ладони, мистер.

И когда я поворачивал ладони, я понял, что меня перехитрил солдат, у которого мозгов чуть меньше, чем мускулов. За те три года, что я пробыл курсантом мозоли сошли напрочь.

— Вы тоже лжец, — сказал сержант.

— И ты позволяешь этой собачьей морде называть курсанта лжецом, Адамс? — в гневе промычал О'Хара, удерживаемый двумя полицейскими.

Внезапно я почувствовал, что должен поддержать и защитить честь Флота. Мой кулак ударил в живот сержанта, громкое «вуууффф» привлекло внимание его товарищей; они бросили О'Хару и навалились на меня.

Измена и предательство!

Сквозь заграждение из полицейских дубинок, мелькающих перед глазами, я мельком увидел, как О'Хара ускользает в дверь, тогда как ему следовало атаковать раскрытые фланги и тылы противника. Рыжая крыса оставила меня одного. Гнев замедлил мою реакцию, полицейскому легко удалось зайти сзади и заломить мне руки.

Но справедливость восторжествовала. Слишком пьяный, чтобы благополучно преодолеть обледеневшие ступеньки, О'Хара поскользнулся и упал на тротуар. Когда полицейские выволокли меня наружу, Ред храпел в непосредственной близости от прибывшего тюремного фургона.

В воскресенье я проснулся перед полуднем в вытрезвителе военной полиции, предназначенном для военнослужащих, и, встав, зашатался от похмелья, побоев и возмущения при воспоминании о дешевой попытке О'Хары принести меня в жертву и спасти свою шкуру. На этот раз он спал на верхней койке, куда его, ввиду легкого веса, было легче забросить, чем меня, а на его лице из-под веснушек едва проглядывал большой синяк. Подобравшись к его уху, я просвистел "Битву в море Бойна". [22]

Он проснулся и повернулся лицом к краю койки.

— Ты — жалкий Мик, [23] - сказал я, — ты втравил меня в драку с полицейскими, чтобы спасти собственную шкуру.

— Джек, парень, ты наносишь мне серьезное оскорбление. Я намеревался убежать, чтобы достать для тебя предписание о habeas corpus. [24]

— Хабеас корпус? При воинском слушании дела?.. Слезай с койки. Я сейчас покажу тебе хабеас из кусков твоего корпуса…

К чести 'О'Хары, зная, что истина и сила были на моей стороне, он не стал увиливать от драки. Прежде, чем надзиратели разняли нас, синяков у нас стало поровну.

Я рассказываю об этом инциденте для того, чтобы показать, что О'Хара научился уважать мои кулаки, и я уверовал, что обладал единственной парой кулаков на всем континенте, к которой он относился с почтительностью. А кроме того, я хочу продемонстрировать, каким изворотливым был его ум, что даже любые непродуманные интриги всегда оставляли ему путь для отступления.

После вынесения приговора мы сели на нижней койке и провели самую короткую в истории флота стратегическую конференцию. Мы были под охраной, не в военной форме, истерзанные и покрытые синяками. Нас арестовали в зоне ограниченного допуска за нарушение спокойствия. Мы сопротивлялись аресту и мне вменялось обвинение в нападении на полицейского. К этому времени полный рапорт об инциденте уже должен быть в училище на столе у офицера по режиму.

Мы решили говорить правду, но Ред казался настроенным до странности оптимистично.

— Предоставь это дело мне, Джек.

В полдень Береговой патруль отвез нас в училище с предписанием о заключении под домашний арест. В понедельник утром за нами пришел матрос от Командующего Омубу. Командующий был родом из Ганы и в качестве официального диалекта употреблял местный английский язык афро-американцев. Поэтому он потратил около двадцати минут на то, чтобы громко прочесть рапорт военной полиции, затем откинулся на спинку стула и с недоверием, отвращением и печалью посмотрел сначала на меня, а потом на Реда.

— Джентльмены, из этого рапорта явствует, что вы оба непригодны для нашей службы. После того, как вы будете отчислены, Адамс, я полагаю, вы перейдете в Десантный корпус. Там ваша буйная удаль будет принята с радостью. Вам же, О'Хара, следовало бы стать испытателем матрацев в департаменте домашних приспособлений… Как вы оба ответите на эти обвинения? Виновны или невиновны?

— Виновны, — ответили мы.

— И что вы скажете на эти обвинения? О'Хара сделал шаг вперед.

— Командующий, — воскликнул он, — я всего лишь глупый ирландец, и единственным извинением является мое невежество, ноя хотел бы сказать пару слов в защиту курсанта Адамса.

— Вольно, О'Хара, и рассказывайте все как было.

— Сэр, курсантам Объединенного Космического Флота полагается вести себя как офицерам и джентльменам. Прежде, чем офицер станет джентльменом, сэр, он должен стать человеком. Оскорбление, нанесенное одному курсанту, пятнает честь всего Флота, сэр, Вашего Флота и моего, сэр, и эта честь была поставлена на карту, когда военный-полицейский обозвал курсанта Адамса лжецом, сэр.