Метро 2034

заторопился вперед.

Посреди платформы, распрямившись, стоял Хантер, а у него в ногах корячилась смутная фигура, сникшая, жалкая. Будто сложенная из коробок и лохмотьев, она мало чем напоминала человека, но все же им являлась. Безвозрастный и бесполый, такой грязный, что на его лице были хорошо различимы только глаза, он нечленораздельно скулил и пытался отползти от возвышающегося над ним бригадира. Судя по всему, обе ноги у него были прострелены.

– Где люди? Почему здесь никого нет? – Хантер поставил сапог на шлейф вонючих рваных тряпок, волочившийся за бродягой.

– Все ушли… Меня бросили. Один остался, – просипел тот, гребя ладонями по скользкому граниту, но не сдвигаясь с места.

– Куда ушли?

– На Тульскую…

– Что там творится? – встрял подоспевший Гомер.

– Откуда мне знать? – скривился бездомный. – Кто туда ушел, там и сгинул. У них и спрашивай. А у меня нет сил по туннелям шататься. Я тут помру.

– Почему уходили? – не отступал бригадир.

– Страшно им было, начальник. Станция пустеет. Решили прорываться. Никто не вернулся.

– Совсем? – Хантер поднял ствол.

– Совсем. Один только, – поправился бродяга, замечая наведенное дуло и съеживаясь, как муравей под линзой. – На Нагорную шел. Я спал. Может, показалось.

– Когда?

– У меня часов нет, – тот замотал головой. – Может, вчера, а может, неделю назад.

– Больше вопросов не имею, – и, прежде чем Гомер успел сообразить, что происходит, бригадир дважды спустил курок.

Черная кровь из простреленного лба залила распахнутые глаза бездомного, и, прибитый пулями к земле, он вновь превратился в груду тряпья и картона. Не поднимая глаз, Хантер пополнил обойму стечкина четырьми патронами и спрыгнул на пути.

– Скоро все сами узнаем, – крикнул он старику.

Гомер наклонился над телом, забыв о брезгливости, взял кусок ткани и прикрыл им расколотую голову бомжа. Его руки все еще дрожали.

– Зачем ты его убил? – слабо выговорил он.

– Я его усыпил, – недобрым голосом отозвался Хантер.

Старик разогнулся, внимательно глядя на своего спутника, обдумывая его странный ответ, и, вдруг догадываясь, что – и кого – тот мог иметь в виду, чуть слышно спросил у него:

– Надолго ли?
* * *

Теперь, даже собрав всю волю в в кулак, он мог только опустить и поднять веки. Странно, что он вообще очнулся… За тот час, пока он находился в забытьи, онемение ледяной коркой покрыло все его тело. На языке повисла пудовая гиря, вторая такая же придавила ему грудь. Он даже не мог попрощаться с дочерью, а ведь это было единственным, для чего стоило приходить в себя, так и не доведя до конца тот давний бой.

Саша больше не улыбалась. Теперь ей снилось что-то тревожное, она свернулась клубком на своей лежанке, обняв себя руками, нахмурившись. С детских лет отец будил ее, если видел, что дочь мучают кошмары, но сейчас его сил хватало только на то, чтобы медленно моргать.

Потом и это стало слишком утомительно.

Чтобы дождаться, пока Саша проснется, ему нужно было продолжать бороться. Он