Год потопа

43

Тоби. Праздник Змеиной мудрости

Год двадцать пятый

«День Змеиной мудрости. Луна в последней четверти». Тоби записывает название дня и фазу луны в розовый блокнот с подмигивающими глазами и губками, сложенными для поцелуя. Вертоградари говорили, что в этой фазе луны надо обрезать растения. Сажать при растущей луне, обрезать при убывающей. В это время и себе хорошо отрезать что-нибудь лишнее. Голову, например.

— Шутка, — вслух произносит Тоби; надо запретить себе такие мрачные мысли.

Сегодня она подстрижет ногти. На руках и на ногах. Нельзя, чтобы они росли как попало. Можно и маникюр сделать: в салоне осталось огромное количество всяких припасов, целые полки. Скраб для лица «НоваТы — Роскошная гладкость». Питательная маска для лица «НоваТы — Сочная слива». Полная полировка тела «НоваТы — Источник юности». «Сбрось старую кожу и омолодись!» Но какой смысл покрывать себя лаком, питать лицо, омолаживаться? Никакого смысла нет. Но в том, чтобы этого не делать, тоже нет никакого смысла.

«Потому что ты этого достойна, — провозглашал когда-то девиз салона „НоваТы“, — Новая Ты».

Я могу завести себе целую новую себя, думает Тоби. Еще одну. Свеженькую, как змея. Сколько же разных меня получится в общей сложности?

Она взбирается по лестнице на крышу, подносит бинокль к глазам и озирает свои видимые владения. В сорняках на опушке леса кто-то шевелится — может, свиньи? Если и так, то они маскируются. Вокруг дохлого кабана все еще толкутся грифы. Над кабаном трудятся мириады нанобиоформ; должно быть, он уже хорошо дозрел.

Вот что-то новое. Чуть ближе к зданию пасется стадо овец. Их пять: три париковцы — зеленая, розовая и ярко-лиловая — и две на вид обыкновенные. Длинные пряди париковец явно в плохом состоянии — свалялись в колтуны, в них запутались веточки и сухие листья. В рекламе эти волосы были гладкими и блестящими — овца встряхивала ими, а потом показывали красивую девушку, которая встряхивала такими же волосами. «Натуральные волосы от париковец!» Но, судя по всему, без парикмахера эти волосы не могут.

Овцы, сбившись в кучку, поднимают головы. Тоби видит почему: в сорняках припали к земле два львагнца, готовые к прыжку. Должно быть, овцы их чуют, но запах сбивает с толку: немного от овцы, немного от льва.

Лиловая париковца самая нервная. Тоби посылает ей телепатическое сообщение: «Нельзя выглядеть жертвой!» И правда, львагнцы выбирают лиловую. Они отрезают ее от стада, и погоня оказывается недолгой. Бедной овце мешают бежать волосы — она похожа на фиолетовый клоунский парик на ножках, — и львагнцы ее быстро настигают. Им не сразу удается найти горло под этой массой волос, и париковца несколько раз поднимается на ноги. Наконец львагнцы приканчивают ее и устраиваются обедать. Другие овцы, беспорядочно блея, неловко отбежали прочь, но теперь опять пасутся.

Тоби хотела сегодня поработать в огороде и нарвать зелени: запас консервов и сухих продуктов убывает, подобно луне. Но Тоби не идет, из-за львагнцев. Все кошки устраивают засады: одна скачет на виду, отвлекая жертву, а другая бесшумно подбирается к ней сзади.

После обеда Тоби ложится отдыхать. Старая луна притягивает прошлое, говорила Пилар: все, что придет из теней, нужно приветствовать как благословение. И прошлое действительно приходит к Тоби: белый каркасный домик ее детства, обычные деревья, лес вдалеке, в голубой дымке, словно в мареве пожара. На фоне леса виден силуэт оленя — он стоит неподвижно, как садовое украшение, навострив уши. Отец копает землю у кучи штакетника; мать мелькает в окне кухни. Может, суп варит. Все спокойно и словно бы вечно. Только где же Тоби? Ее нет на картинке. Потому что это картинка. Она плоская, как те картины, что висят на стене. И Тоби в ней нет.

Тоби открывает глаза. На щеках у нее слезы. Меня не было на картине, потому что я — ее рамка, думает она. Это на самом деле не прошлое. Это лишь я. Я удерживаю все вместе. Лишь горстка гаснущих возбуждений в цепочках синапсов. Мираж.

Конечно, я тогда была оптимисткой, думает она. Тогда и там. Насвистывала, просыпаясь. Я знала, что в мире не все гладко, об этом упоминали, об этом говорили в новостях. Но все плохое творилось где-то в другом месте.

Ко времени поступления Тоби в академию плохое придвинулось ближе. Она помнит ощущение удушья, когда все время будто ждешь тяжелых каменных шагов, стука в дверь. Все знали. Но никто не признавался, что знает. Если другие начинали об этом говорить, надо было делать вид, что не слышишь, потому что они говорили одновременно очевидное и немыслимое.

«Мы пожираем Землю. Ее уже почти не осталось». Нельзя жить с таким страхом и все так же насвистывать. Ожидание нарастает, словно прилив. Уже начинаешь хотеть, чтобы все кончилось поскорее. Ловишь себя на том, что обращаешься к небу со словами: «Ну давай уже. Покажи весь ужас, на который способен. Только пусть уже все кончится». Рокот близился, и Тоби во сне и наяву ощущала, как от него вибрирует позвоночник. Рокот никогда не утихал, даже когда Тоби жила среди вертоградарей. Особенно когда она жила среди вертоградарей.

44

Воскресенье после Дня Змеиной мудрости — День святого Жака Ива Кусто. Это был восемнадцатый год, год разрыва — хотя тогда Тоби этого еще не знала. Она помнит, как пробиралась по улицам Сточной Ямы в «Велнесс-клинику», на очередное заседание совета Адамов и Ев. Заседания проходили в воскресенье вечером. Тоби не слишком радовалась предстоящей встрече — в последнее время они все чаще перерастали в ссоры.

На прошлом заседании они весь вечер убили на теологические вопросы. В частности, про зубы Адама.

— Зубы Адама? — выпалила Тоби.

И подумала, что нужно научиться себя контролировать: подобные удивленные восклицания могут быть восприняты как критика.

Адам Первый объяснил: некоторые дети расстроились, когда Зеб указал на разницу между кусающими, рвущими зубами хищников и перетирающими, жующими — травоядных. Дети потребовали объяснений: если Господь создал Адама вегетарианцем, в чем нет сомнения, почему у человека зубы смешанного типа?

— Не стоило об этом упоминать, — пробормотал Стюарт.

— Человек изменился после Падения, — радостно заявила Нуэла. — Эволюционировал. Как только он стал есть мясо, так сразу, конечно, и…

Говорить так — все равно что ставить телегу впереди лошади, сказал Адам Первый. Вертоградари стремятся примирить результаты научного познания со священными тайнами Жизни, а этого нельзя добиться, просто игнорируя законы Науки. Он попросил Адамов и Ев поразмыслить и предложить свои решения.

Затем они обратились к одеждам из шкур животных, которые Бог сделал для Адама и Евы в конце главы третьей Книги Бытия. [16]Эти «одежды кожаные» тоже стали источником смущения.

— Дети очень переживают, — сказала Нуэла.

Тоби могла их понять. Неужели Господь мог убить и ободрать кого-то из Своих возлюбленных Творений, чтобы одеть человека? Если так, Он подал Человеку очень плохой пример. А если нет, то откуда же взялись эти кожи?

— Может, эти животные умерли своей смертью, — сказала Ребекка. — И Господь не хотел, чтобы их тела пропали даром.

Ребекка, заведующая кухней, всегда зорко следила, чтобы все недоеденные остатки шли в дело.

— Может, какие-нибудь мелкие зверьки, — предположил Катуро. — Короткий жизненный цикл.

— Это одна из возможностей, — сказал Адам Первый. — Примем ее как рабочую гипотезу, пока не будет найдено более вероятное объяснение.

Как-то, только став Евой, Тоби спросила, неужели теологические тонкости действительно важны. Адам Первый сказал, что да.

— По правде говоря, — объяснил он, — большинство людей не заботятся о других Видах, особенно в трудные времена. Людей больше интересует, что они будут есть завтра, и это вполне естественно; если человек не ест, он умирает. Но что, если Господь заботится? Человечество в своем развитии пришло к вере в богов, а это значит, что у веры есть какие-то эволюционные преимущества. Строго материалистическая точка зрения — то, что мы являемся результатом эксперимента белковой массы над самой собой, — для большинства людей оборачивается холодом и пустотой и ведет к нигилизму. Мы должны воспользоваться этим и стараться сместить настроения публики в направлении, дружелюбном к биосфере. С этой целью мы указываем на то, как опасно прогневить Бога, не оправдав Его доверия, после того как он вручил нам бразды правления.