Приют (СИ)

– Может, – совсем тихо ответила Настуся, – Но всё равно. Я такого не понимаю.

– Я тоже, – подала голос с кровати Зина, – Моя мать не лучше. Ведь у неё уже был муж, а она спуталась с этим… с иноверцем. Зачем он ей нужен был? Из-за неё я сейчас здесь и вот такая вот!

– Ты очень красивая, – осторожно заметила я.

– Ага! – Зина злобно дёрнула себя за иссиня-чёрную косу, – Знаю, как называют таких как я – ублюдки. Кому я нужна от такого отца?

– Но ведь ты-то нашла себе жениха, – Настуся присела на краешек Зининой кровати.

– Жениха, – горько усмехнулась Зина, – Я просто согласилась на первого, кто предложил, потому что боюсь, что других не будет.

– Тебе хоть кто-то предложил. А мне до сих пор никто…

– Предложит ещё, – попробовала успокоить её я, – Ты же только-только стала невестой, впереди уйма времени.

Настуся слабо улыбнулась, а Яринка тоскливо сказала, ни на кого не глядя:

– Вы злитесь на своих мам, потому что не знали их. Если бы знали… Мама лучше всех, она не может быть плохой… хоть какая.

Я торопливо заморгала, прогоняя непрошенные слезинки. Не надо про маму… Ещё слишком много времени ждать до того момента, когда я смогу выйти отсюда, чтобы начать искать её…

Вечером, после ужина Агафья собрала нас в гостиной, где рассказала о том, что именно произошло. Как я и ожидала, сплетни подтвердились – погибшая девушка была беременна, и уже на том сроке, когда это становится заметно, что наверняка и послужило причиной самоубийства. Об этих подробностях Агафья сообщила, слегка потупив взор и понизив голос, тем самым подчёркивая неприличие сказанного. Девочки тоже опустили глаза. Мне подумалось, что каких-то месяца три назад, когда мы не были "девушками" от нас скрыли бы эту информацию, как постараются сейчас скрыть её от младших групп. А ещё я интуитивно чувствовала, что Агафья, не смотря на свой наигранно траурный вид даже рада, что у её питомиц в самом начале их становления взрослыми, перед глазами оказался такой наглядный пример того, что случается с нарушительницами приличий.

По дортуарам все расходились притихшие и напуганные.

Мы помирились с Настусей и Зиной. Никто не просил друг у друга прощения, не обнимался, и не сцеплял мизинцы, но разногласия были забыты, и когда мы ложились спать, все душевно пожелали друг другу спокойной ночи.

Но я ещё долго не могла уснуть, думая о сестре Нюры и парне, который ушёл из жизни, держа её за руку. Провалиться мне на месте, если это не любовь, о которой написано в двух последних книгах, переданных нам Дэном. Дэн… Опять накатила тоска. Дэн так и не дал о себе знать, Дэн не связывался со мной с момента своего возвращения с учений. Может быть, Яринка права и мне надо подойти к нему? Просто подойти, спросить, и покончить с неизвестностью. Вот только после произошедшего сегодня, не будут ли хватать за шкирку любую девочку осмелившуюся заговорить с мальчиком?

Мысли снова вернулись к погибшим влюблённым. А как общались они? Что делали, чтобы скрыть свою связь? Может быть, когда я думала об очередной вылазке в лес, об очередной переданной записке, в тот самый момент о чём-то похожем думала та девушка и её парень? А сколько ещё воспитанников приюта думают о том же? Не может быть, чтобы только нам да погибшей паре хотелось запретного.

Как выяснилось, Яринка размышляла на ту же тему. Мы завтракали в столовой, лениво обсуждая до чёртиков надоевшее меню, когда она безо всякого перехода спросила:

– Как думаешь, где они встречались? Неужели тоже в лесу?

Я даже не стала уточнять о ком она говорит – погибшие влюблённые со вчерашнего дня словно ходили следом за нами, забыть о них не получалось ни на секунду.

– Вряд ли в лесу. Мы бы тогда наверно с ними столкнулись.

– А может они – ночью?

– Слишком опасно.

Яринка с полминуты сосредоточено смотрела в тарелку, а потом хлопнула себя ладонью по лбу. На нас оглянулись.

– Я догадалась! – зашептала подруга, склонившись к моему уху, – Крыша! Она встречались на крыше!

– На нашей крыше?

– Ну да! Это же так просто, как мы не додумались? Они по ночам сбегали из корпусов, и залезали на крышу. Там нет камер и снизу не ничего не видно, хоть всю ночь сиди.

Я прокрутила в уме такую возможность. И то верно – крыша идеальный вариант для тайных встреч. Тут самое сложное – забраться по пожарной лестнице никем не замеченными. А учитывая, что лестница располагается не со стороны подъездов, а с торца здания, то это вполне возможно.

– Надо подкинуть идею Дэну, – продолжала искрить энтузиазмом Яринка, – Это лучше, чем писать записки.

– Если Дэн ещё захочет иметь с нами дело, – грустно напомнила я.

– Захочет. А если нет, мы можем слазить на крышу и сами. Хоть разок. Посидим, посмотрим на звёзды, как той ночью, помнишь?

Конечно, я помнила. Тёмный лес, звездопад на фоне сосновых крон, наше обещание друг другу всегда быть вместе…

Это воспоминание придало мне уверенности. Как бы там не получилось с Дэном, но Яринку у меня никто не отнимет. Я кивнула ей.

– Давай, слазим. Вот чуть-чуть всё утихнет, и слазим.

Мы незаметно сжали друг другу ладони под столом, и продолжили завтрак.

А уже к обеду наш план пошёл прахом. Потому что в приют приехали хмурые дядьки в оранжевых комбинезонах, и принялись возиться с камерами видеонаблюдения, протягивая к ним провода и меняя какие-то детали.

Мы наблюдали за работающими дядьками, сидя на одной из скамеек возле школы.

– Вот сволочи, – безнадёжно протянула я, – Если теперь все камеры будут работать, то, как мы летом в лес?

– Если днём, то не проблема, – мрачно буркнула Яринка, – У забора камер нет. А вот как ночью?

Но и это было ещё не всё. Закончив с камерами, дядьки вооружились какими-то громко и противно визжащими инструментами, которыми подрезали пожарные лестницы на всех корпусах. Теперь дотянуться до них не представлялось возможным.

– Надеюсь, когда будет пожар, идиоты пожалеют об этом, – прошипела Яринка, беспомощно стискивая кулаки, – свернут шеи.

Я впала в минутное замешательство, подумав, что Яринка имеет в виду рабочих, подрезающих лестницы, но потом сообразила, что речь о взрослых нашего приюта, придумавших такую подлость.

– Не свернут, – я прикинула расстояние от земли до нижней ступеньки лестницы, – Если слезая вниз, повиснуть на руках, то до земли совсем недалеко.

– Взрослому недалеко, – поправила Яринка, – А совсем маленьким?

– Ну, наверно их больше заботит, чтобы девочки не встречались с мальчиками, чем переломанные ноги какой-то мелюзги.

– Когда я только попала сюда, – Яринка зачерпнула со спинки скамьи горсть снега и стала катать снежок, – Рассказывали, как одна девочка повесилась в раздевалке. Её арестованных родителей казнили, и она узнала об этом. Потом в раздевалку все боялись ходить поодиночке, говорили, что она может опять оказаться там. Висеть среди одежды.

Мне стало зябко. Но о таком случае я слышала впервые.

– Когда это было?

– Точно никто не говорил. Когда-то.

– Так может это не правда? Ну, вроде той истории про гроб на колёсиках.

– Гроб на колёсиках – детская страшилка. А это…

Яринка не договорила, но я и так поняла. Даже если случай с повесившейся девочкой был одной из приютских легенд, но такое легко могло и может случиться. И никакие камеры или обрезанные лестницы не помогут, если кто-то из детей не захочет больше оставаться здесь.

– Люду и Сашу завтра хоронить будут, – сказала Яринка и запустила полурастаявший снежок в сторону школьного крыльца.

– Кого? – спросила я, прежде чем догадалась, что так звали погибших девушку и парня.

– Семнадцатые группы поедут на похороны. И Нюра, – сообщила подруга, – А отпевать не будут.

– Ну и пошли они, – я вспомнила растерянного батюшку Афанасия и разозлилась, – Святоши, тоже мне. Мне кажется, мёртвым вообще по фиг, отпевают их или нет.

– Мёртвым конечно по фиг, – мудро рассудила Яринка, – Но это делается не для мёртвых. Или не делается. Они думают, что другие не станут вешаться и прыгать с крыш, если будут знать, что их потом не отпоют. Такие дураки.