Иллюзия

Ей очень нравились звуки путешествия: перестук шагов и размеренное бормотание родителей, разговаривающих о всяких взрослых вещах. Джульетта то дремала, то просыпалась, и голоса родителей звучали то громче, то тише.

Путешествие казалось калейдоскопом туманных воспоминаний. Она вздрогнула от поросячьего визга за приоткрытой дверью, смутно запомнила сад, который они проходили, и окончательно проснулась от запаха чего-то сладкого. Потом был то ли обед, то ли ужин. В тот вечер Джульетта почти мгновенно заснула, выскользнув из отцовских рук в темную кровать. Наутро она проснулась рядом с кузиной, которую прежде не видела, и почти в такой же квартире, в какой жила сама. «Выходной», — поняла она по крикам старших детей, шумно игравших в коридоре, вместо того чтобы идти в школу. После холодного завтрака они с родителями снова очутились на лестнице, и Джульетте опять казалось, что они путешествуют целую вечность, а не один-единственный день. А потом ею вновь овладел сон, мягко стирая ощущение времени.

Еще через день они прибыли на площадку сотого этажа. Последние шаги Джульетта сделала сама, держась за руки родителей, а они объясняли ей значимость этого этажа. Они сказали, что теперь находятся в месте, которое называется «глубина». Нижняя треть бункера. Они поддержали Джульетту, когда ее не совсем проснувшиеся ножки шагнули с последней ступеньки лестницы на площадку сотого этажа. Отец показал наверх, где над распахнутыми дверями был выведен краской большой номер: 100.

Эти два крута очаровали Джульетту. Они были как распахнутые глаза, впервые увидевшие мир. Она сказала папе, что уже умеет считать до ста.

— Знаю, что умеешь, — ответил он. — Потому что ты очень умная.

Джульетта вошла следом за мамой на базар, цепляясь ручонками за сильную и шершавую отцовскую ладонь. Люди тут были повсюду. Стоял шум, но приятный, радостный шум: все повышали голос, чтобы быть услышанными, совсем как в школе, когда из класса выходил учитель.

Джульетта боялась потеряться, поэтому крепко держалась за отцовскую руку. Они подождали, пока мать выменивала кое-что для обеда, обойдя десяток прилавков. Папа уговорил какого-то человека разрешить Джульетте сунуть руку через решетку клетки и погладить кролика. Шерсть у него оказалась очень мягкой. Джульетта испуганно отдернула руку, когда кролик повернул к ней голову, но тот жевал что-то невидимое и лишь со скукой посмотрел на нее.

Базар казался бесконечным, даже когда разноцветные ноги взрослых редели настолько, что Джульетта видела, где его границы. В стороны от главного прохода тянулись более узкие коридоры, забитые прилавками и палатками, сплетающимися в лабиринт цветов и звуков, но Джульетте туда заходить не разрешали. Она шла рядом с родителями, пока они не добрались до прямоугольной лестницы — таких она никогда в жизни не видела.

— Осторожно, — предупредила мама, помогая ей подняться на первую ступеньку.

— Я сама, — упрямо ответила Джульетта, но все же взялась за мамину руку.

— Два взрослых и один детский, — сказал отец кому-то наверху лестницы.

Джульетта услышала позвякивание упавших в коробку читов — судя по звуку, та была полна. Когда отец прошел вперед, Джульетта увидела, что человек возле коробки с читами одет в разноцветную одежду, а на голове у него смешная и очень большая плоская шляпа. Девочке захотелось разглядеть его получше, но мать уже подвела ее к входу, положив руку на спину и шепнув на ухо, чтобы она догоняла папу. Смешной человек посмотрел на Джульетту, звякнул колокольчиками на шляпе и скорчил ей рожицу, высунув набок язык.

Джульетта рассмеялась, но все еще побаивалась странного человека, пока они искали внутри местечко, где можно сесть и поесть. Отец достал из сумки тонкое покрывало и расстелил его на широкой скамье. Мама заставила Джульетту снять туфельки и лишь потом разрешила встать на покрывало. Девочка взялась за отцовское плечо и посмотрела вниз — вдоль склона с рядами скамей и стульев, спускающегося к широкой открытой комнате. Отец пояснил, что эта комната называется «сцена». «На глубине» все называлось иначе.

— Что они делают? — спросила Джульетта отца.

Несколько человек на сцене, одетых столь же пестро, как и привратник, подбрасывали невероятное количество мячиков, не давая им упасть.

— Жонглируют, — рассмеялся отец. — Они будут нас развлекать, пока не начнется пьеса.

Джульетта даже не знала, хочется ли ей, чтобы пьеса началась, — настолько ей понравились жонглеры. Они перебрасывались мячиками и обручами с таким азартом, что Джульетта сама непроизвольно завертела руками. Она попыталась сосчитать обручи, но ничего не получилось — те мелькали слишком быстро.

— Ешь, — напомнила мама, передав ей фруктовый сэндвич.

Джульетта была очарована. Когда жонглеры отложили мячи и обручи и принялись гоняться друг за другом, падая и вытворяя всякие глупости, она смеялась так же громко, как и остальные дети. Она все время поглядывала на родителей, проверяя, смотрят ли они на жонглеров. Джульетта дергала их за рукава, но родители лишь кивали и продолжали разговаривать, есть и пить. Когда неподалеку уселась другая семья и мальчик постарше тоже стал смеяться над жонглерами, Джульетта вдруг поняла, что у нее есть сообщник, и принялась вопить еще громче. Ничего веселее этих жонглеров она в жизни не видела. Она могла бы смотреть на них вечно.

Но потом свет приглушили, и началась пьеса — очень скучная по сравнению с жонглерами. Вначале было захватывающее фехтование на шпагах, но потом Джульетта услышала много странных слов, и мужчина и женщина смотрели друг на друга так, как смотрят родители, разговаривая на каком-то забавном языке.

Джульетта заснула. Ей приснилось, что она летит через весь бункер, окруженная облаком из сотни разноцветных шаров и обручей, до которых никак не может дотянуться. Обручи были круглые, как цифры перед входом на базарный этаж… а потом она проснулась от свиста и аплодисментов.

Родители стояли и что-то кричали. Люди на сцене в смешных костюмах несколько раз поклонились. Джульетта зевнула и посмотрела на мальчика, лежащего на соседней скамье. Тот спал с открытым ртом, положив голову на колени матери, и плечи у него тряслись, когда его мать аплодировала.

Родители сложили и убрали покрывало, и отец отнес Джульетту к сцене, где люди со шпагами и те, кто странно говорил, общались со зрителями и пожимали руки. Джульетте захотелось поговорить с жонглерами, узнать, как научиться подбрасывать обручи так, чтобы они не падали. Но родители ждали, пока смогут поговорить с одной из женщин — с той, у которой волосы были заплетены в косы и уложены по бокам свисающими петлями.

— Джульетта, — начал отец, поднимая ее на сцену. — Хочу тебя познакомить с… Джульеттой. — Он указал на женщину в пышном платье и со странной прической.

— Это твое настоящее имя? — спросила женщина, опускаясь на колени и протягивая Джульетте руку.

Джульетта отдернула руку, как будто женщина была еще одним кроликом, собравшимся ее укусить, но кивнула.

— Вы чудесно играли, — сказала мама женщине.

Они пожали руки и представились.

— Тебе понравилась пьеса? — спросила актриса.

Джульетта кивнула. Она почувствовала, что от нее ждут согласия, и поэтому можно чуточку соврать.

— Мы с ее отцом пришли на эту пьесу много лет назад, когда только начали встречаться, — призналась мама и погладила Джульетту по голове. — И решили назвать нашего первого ребенка или Ромео, или Джульеттой.

— Что ж, тогда радуйтесь, что у вас дочка, — улыбнулась актриса.

Родители засмеялись, а Джульетта стала меньше бояться женщины с таким же именем, как у нее.

— А вы не могли бы дать нам автограф? — Отец отпустил плечо Джульетты и стал копаться в рюкзаке. — У меня тут где-то есть программка.

— Почему бы не подарить юной Джульетте пьесу? — Актриса улыбнулась ей. — Ты уже знаешь буквы?

— Я умею считать до ста, — гордо заявила девочка.

Женщина помолчала, затем улыбнулась. Она встала и пошла за сцену. Платье у нее колыхалось так, как никогда не смогут комбинезоны. Вскоре она вернулась с книжечкой из листков, скрепленных бронзовыми скобками, взяла у отца Джульетты угольный карандаш и большими красивыми буквами написала ее имя на обложке.