Волк за волком (ЛП)

Комнате было не просто тихо, там стояла гробовая тишина. Даже звука столовых приборов не было слышно. Четырнадцать пар глаз (восемь карих и шесть голубых) не спускали глаз с мужчины.

- Вы отправитесь в Ханой на самолете, где вас будет ждать партия из Рикуо типа 98, собранных в Токио. Соревнование продолжится с КПП в Ханое. Ваше время останется неизменным.

Из Нью-Дели до Ханоя. Это более 4800 километров. Четыре тысячи восемьсот километров. Исчезли. Просто так.

Яэль почувствовала, как ее сердце падает, падает, падает. Карри в ее животе забурчало. Катсуо улыбался.

- Ханой? - Лука, занявший не совсем удобное место в самом конце стола, встал. Он явно побывал у сестры Вильгельмины. Голова у него была обмотана абсурдным количеством марли. Как будто он потерял все ухо, а не его кончик. - Вы посылаете нас самолетом в Ханой? Да это почти четверть всей гонки. Это недопустимо!

Он ударил по столу. Четырнадцать тарелок со звоном подскочили. Красные щеки Луки стали рубиновыми, когда он продолжил:

- Почему нельзя привезти мотоциклы сюда? Или хотя бы в Дакку?

Глава КПП остался спокойным, почти как хирург на важной операции.

- Решение было одобрено Императором и Фюрером. Сомневаться в решении значит сомневаться в них.

Ладонь Луки плашмя лежала на столе. Он снова сел.

- Мы находим его очень допустимым, - Катсуо даже не пытался скрыть довольство в голосе. Оно буквально истекало из его пор, расширяло улыбку.

- Это все меняет, - прошептал Феликс у ее уха.

Именно. С тяжелого на невозможное. Из Ханоя до Токио было всего 4433 километра. Из них 3600 на суше на незнакомом новом байке, а 800 на пароме через Восточное китайское море, которые Яэль не могла контролировать. Бессонных ночей и четвертой передачи будет недостаточно. А полагаться на очередное чудо она не могла.

Яэль посмотрела на сидевших за столом. Выражение лица каждого гонщика, за исключением Катсуо, было ошеломленным, измотанным. Ларс, казалось, сейчас расплачется. Глаза Масару чуть не выкатились из орбит, губы превратились в тонкую полоску, толщиной с лист бумаги: вид потерянного человека. Потому что все они понимали: шанса догнать у них нет. Ни у кого из них. Если только...

Глазами она нашла луку. Он смотрел на нее, - безнадежный взгляд сквозь слои повязок - передавая ей что-то. Что-то, отличающееся от поцелуя, но такое же опасное. Такое же значимое.

Союзники?

Яэль кивнула.

Пора играть грязно.

ГЛАВА 27

27 МАРТА, 1956

ПЕРЕЛЕТ ИЗ НЬЮ-ДЕЛИ В ХАНОЙ

Сверху километры выглядели совсем по-другому. Простой интервал нескольких сантиметров: реки растекались между зарослями джунглей, похожие на нервные окончания. Ночи рычащих тигров и воющих приматов.

Яэль смотрела, как все это проносится мимо нее, через окно самолета. Часть ее была благодарна за полет. Тропическая часть тура была исторически самой тяжелой и оставляла за собой самое большое количество участников. Редкий год, когда тринадцать гонщиков добрались до Ханоя. (Ямато выбыл из гонки, его нога была повреждена слишком сильно.) Яэль даже не могла вспомнить, когда такое было в последний раз. Кажется, никогда.

Кабина самолета гремела, как будто каждый болт и шуруп вот-вот выпадет и разрушит всю конструкцию: прыгая и рыча на облака. Даже с ватными шариками, глубоко помещенными в слуховой проход, Яэль слышала звук пропеллеров. Она даже не заметила, как Лука к ней подошел, пока тот не похлопал ее по плечу.

Она подпрыгнула, оглянулась и нашла его, стоящим в проходе. Он наклонился над Феликсом, чтобы добраться поближе к ней. Лицо брата Адель изменилось от нахмуренного до кислого. Он отдернул руку победителя: Убирайся.

- Не возражаешь... займу... место, фрейл..., - сдвинутые брови Луки заполняли пробелы в его предложении. Он хотел обсуждать план действий тут? Им придется кричать на весь самолет, чтобы друг друга услышать. Катсуо сидел всего лишь на два ряда впереди, улыбка впечатана ему в лицо.

Лука наклонился ниже, так что его солдатский жетон поравнялся с носом Феликса, и протянул ей блокнот с ручкой.

Феликс посмотрел на Яэль, а она кивнула. Ей не нужны были десятилетия с братом, чтоб прочитать в его глазах предупреждение: Не делай этого, не доверяй ему. Она продолжила кивать, пока Феликс, наконец, не закатил глаза и не встал с места.

Когда лука разместился в кресле, Яэль сразу почувствовала его близость. Их локти соприкасались на общем подлокотнике. Коричневая кожа прислонилась к черной. Когда он положил блокнот на колени и начал писать, его локоть начал толкаться. Каждая буква, которую он писал, отзывалась прикосновением к ее волкам.

Почерк был хороший: стойкий, но не слишком грубый. Сильный, но не суровый. чтобы выиграть тур, мы должны позаботиться о Катсуо

Яэль кивнула и посмотрела на Катсуо. Парень все еще витал в облаках, выглядывая в окно. Он не обращал внимание на гонщиков, сидящих сзади.

Лука продолжил писать. Помнишь, что случилось за Ханоем в прошлом году?

Он передал ей блокнот. Яэль постаралась выглядеть спокойной, поместив принадлежности для письма на коленях. Сотни страниц газет и файлов проносились у нее в голове со скоростью света.

Ханой. Ханой. Ханой.

Что случилось за Ханоем?

Семнадцатилетний немецкий гонщик свалился с трассы в рисовое поле. Мотоцикл был разрешен полностью, а ногу пришлось ампутировать. Но Лука не мог говорить об этом случае. Он и Адель были далеко впереди, когда это произошло. Было что-то, что-то другое, может о драке на пароме? В новостях того дня этому уделили совсем маленький промежуток времени, зажатый между репортажами об ампутации ноги немецкого гонщика и "Интервью в Канцелярии", в котором Фюрер восхвалял свою великую жертву бессмертному величию Родины и Третьего Рейха.

Должно быть, он о пароме. Яэль взяла ручку с такой силой, что чернила начали вытекать, прежде чем девушка начала писать, копируя почерк Адель. Паром?

Лука перевернул страницу, когда она передала обратно блокнот.

Мы должны сесть Катсуо на хвост, тогда Ли пересечем на одном пароме. Напомним ему о прошлом. Но в этот раз доведем дело до конца.

Эти слова не помогли Яэль справиться с подступающей тошнотой. Что случилось на пароме через реку Ли? Чего ожидал от нее Лука? Сбросить Катсуо? Выкрасть байк?

Что бы это ни было, ей придется импровизировать.

Лука продолжил писать. В любом случае надо оставаться вместе. Будем гнать рядом.

Гнать рядом. Яэль снова кивнула (она начала походить на болванчика: прыг, кивок, прыг, кивок), но пальцы на ногах с силой сжались. Постоянно быть с Феликсом было опасно, он все время следил. Но брат Адель был заинтересован в одной вещи: безопасности своей сестры. Союз с ним давал ей дополнительную защиту, но агрессия... это специальность Луки. В победителе был огонь, а еще план, не дающий Катсуо добраться до финиша.

Им лишь придется расстаться, пока он не направит этот огонь на нее.

Она забрала блокнот из рук Луки. Как далеко мы будем ехать вместе?

Прочитав это, он заулыбался. Показались белые ровные зубы, скрывающиеся за иссохшими губами. Странно, подумала Яэль, они не казались ей такими жесткими, когда прикоснулись к ней в ту ночь на поезде. Они были больше похожи на шелк. И покалывание зимнего сухого воздуха.

Яэль поймала себя на этих мыслях и отвернулась. Пальцы Луки соприкоснулись с ее - медленно, очень медленно - он взял блокнот из хватки Яэль.

Пальцы на ногах сдались так сильно, что парочка из них все же хрустнула.

Это всего лишь прикосновение. Все лишь поцелуй. Просто химическая реакция, как та, что протекает у нее под кожей и все меняет. Она ничего не значила. Не сейчас, когда Яэль не Яэль, а мир гибнет, к тому же он один из них.(Ведь так?)