Мы другие

Увидев Гари и поговорив с ним минут пять, Милена была удивлена спокойствием, исходившим от него. Он разговаривал с ней, словно старый друг, который не видел ее несколько лет и искренне рад встрече. Он не старался «казаться», а просто был таким, какой он есть. Милену подкупило его искреннее желание слушать ее, а не самого себя, как это было на последней их встрече два года назад. Зная, что люди не меняются, Милена почти забыла о Гари, находясь в полной уверенности, что он опустился, сел в тюрьму или по-прежнему живет нечестными заработками.

Сейчас же ожидаемое совершенно не совпадало с тем, что было на самом деле, и это ей нравилось. Если в прошлый раз она разговаривала с ним, как с маленьким «котенком», то сейчас маленьким «котенком» была она сама. Ей сначала было не по себе, она даже растерялась, но потом расслабилась и погрузилась в общение.

Гари, в свою очередь, также ожидал увидеть нечто другое, но то, что он видел, слышал и ощущал, ему тоже очень и очень нравилось. Он осознал, что совершенно не знает глубины Милены, и улыбался своим прошлым мыслям относительно нее. Ему даже было непонятно, почему она сразу не послала его, когда он начал рассуждать о жизни, слушая только себя, а ее рассматривая как очередную девочку на его «великом» пути.

Тем не менее спустя два года и через сутки после встречи они сидели на «афтерпати», поглощенные обществом друг друга, а Милена даже не помнила, где находится ее мотороллер. Позади была сумасшедшая ночь, которая перетекла в утро и день, а перед ней — зеленые глаза и искренняя улыбка. Несмотря на такое длинное приключение, и у Милены, и у Гари сознание оставалось ясным, отчего удовольствие от общения было еще сильнее.

В течение всей ночи Милена пыталась разобраться в своих чувствах к Гари. Она мало кого подпускала близко, особенно физически, а потому сексуальных партнеров у нее было не много. Милена не могла объяснить себе, почему именно, но с некоторыми молодыми людьми она не могла даже рядом находиться. Ей было очень неприятно, когда кто-то из знакомых или коллег, брал ее за руку. Ей было настолько некомфортно, что она могла даже довольно грубо выразить свое отношение к этому человеку, ставя его в неловкое положение.

Когда Гари в начале встречи подал ей руку, выйдя из такси, Милена не почувствовала отвращения, напротив, ей было даже приятно. Позже, ночью, Гари в разных ситуациях не раз оказывался очень близко к Милене, и ей это доставляло все больше и больше удовольствия.

Когда они пошли «на взлет», разгоняемые чем-то, тело Милены предательски вздрагивало от любого прикосновения Гари, а мысль о том, что может быть что-то большее, сводила низ живота. Ей почему-то на память пришли слова девушки из анекдота, говорившей сквозь зубы: «Так трахаться хочется, что зубы сводит». Но в то же время миллион мыслей и постоянная смена впечатлений и клубов, возвращали ее в состояние беззаботного веселья.

Гари казалось, что он чувствует Милену так, как не чувствовал никого прежде. Это доставляло ему дикое удовольствие, а еще большее удовольствие доставляло то, что он мог контролировать свое состояние и все было еще впереди.

Уже днем они оказались в квартире Гари. Кровь пульсировала по молодым телам, а страсть готова была разорвать их изнутри, но они не торопились. Как ни странно для Гари, но именно Милена играла с ним, оттягивая близость, несмотря на то, что он чувствовал, что ее тело уже практически не подчиняется ей, особенно после его прикосновений.

Когда сил держаться больше не осталось, а от каждого прикосновения буквально сводило их тела, Гари и Милена слились в единое целое и через мгновение взорвались в безумном экстазе.

А через несколько минут они все начали снова, наслаждаясь каждой частичкой тела друг друга.

Искушенный в этом деле Гари был удивлен изобретательностью Милены и отсутствием у нее каких-либо комплексов. Милена, в свою очередь, не показывала свой опыт в сексе, а просто расслабилась, полностью доверившись человеку, с которым получала такое удовольствие, как ни с кем до того.

Если бы ей вчера утром сказали, что она встретиться с полузабытым Гари, проведет ночь в клубах, приедет к нему домой и будет заниматься с ним сумасшедшим сексом, то она бы искренне посмеялась над этим. Такими были последние мысли Милены, перед тем как она отключилась в объятиях Гари.

РЕВАНШ ЭЛЬХАНА

   —  Ты — зло...

   —  Нет, зла не существует.

   —  Существует, я живу среди зла.

   —  Зло — это отсутствие добра. Ты можешь выбрать сторону, в которой отсутствует добро.

   —  Ты меня толкаешь на выбор этой стороны.

   —  Нет. Есть святое право выбора и никто не может его отнять. Выбираешь ты.

   —  Ты делаешь все, чтобы я выбрал сторону зла.

   —  Опять неправда. Твоя гордыня, а не я, делает все, чтобы ты выбрал ту сторону.

   —  Я должен делать зло.

   —  Ты никому ничего не должен. Если ты выбираешь делать зло, то ты делаешь его. Зло делают по незнанию, либо те, кто выбрал ту сторону. Дураки и демоны. Ты — не дурак, а остальное — это твой выбор.

   —  Я часто делаю плохо.

   —  Ты честен, ты не хочешь делать зло. Воин не может делать зло, если выбрал этот путь. Твое Я может убить в тебе воина. Как только ты выберешь делать зло, ты перестанешь быть воином, и окажешься на другой стороне.

   —  Я боюсь не заметить, как перейду черту.

   —  Не бойся, мы встретимся, если примешь решение...

* * *

— Что ты придумал, Эльхан? Ты понимаешь, что цена ошибки слишком велика и что твоя жизнь не стоит возможной неудачи? — спросил Рустам, глядя в глаза Эльхану.

   —  Да, понимаю. Но я должен исправить свои ошибки, — ответил Эльхан.

Он приехал к Рустаму через несколько дней с идеей отмщения за свою неудачу в Казани. Эта идея заключались в пленении или устранении обидчика — так Эльхан хотел искупить свою вину. Рустам спокойно выслушал его, а потом сказал:

   —  Там не было твоей вины, Эльхан, ситуация оказалась намного сложнее, чем ты себе представляешь.

   —  Все равно, ты надеялся на меня, а я тебя подвел. Я пойду и приведу этого Ивори, вместе с его наставником. Если не живыми, то мертвыми... Я должен сделать это, — не унимался Эльхан.

   —  Теперь послушай, что я тебе скажу, — спокойно заговорил Рустам, выдержав паузу. — В тебе сейчас много эмоций, а это твой главный враг. Многие плохие решения принимались на эмоциях, тем более на негативных. К сожалению, в тебе сейчас говорят гордыня, чувство собственной значимости и обида от проигрыша. Ты в ярости, потому что считаешь своего противника хуже и слабее себя. Тебя разозлило, что кто-то там смог тебя обставить! Скажи, если бы ты мне проиграл в тактике, ты бы злился?

   —  Ну... нет. Ты же наш... — неуверенно начал Эльхан.

   —  Дело не в этом, я просто один из немногих, кого ты считаешь сильнее тебя, поэтому проиграть мне не так обидно. А того Ивори ты не считал сильным, ты ценишь только физическую силу, поэтому он в твоих глазах — ничтожество. Если станешь считать себя лучше во всем, то тебя будет очень злить, когда кто-то тебя в чем-то обойдет. Например, у тебя машина хорошая, и если тебя обогнал или подрезал кто-то на худшей, чем твоя, то априори считая его хуже себя, ты начнешь злиться и наказывать его. Когда самомнение совсем зашкаливает, то неважно, какая машина, ты будешь стараться наказать обидчика, или даже убить... — сказал Рустам, остановив свой взгляд на черных глазах Эльхана.

От этих слов Эльхан вздрогнул, так как увидел, словно наяву, ту ночную гонку по Москве, когда после маленького инцидента на дороге его «переклинило», и он действительно был готов убить обидчика, что, впрочем, косвенно и сделал, спровоцировав аварию. Рустам же продолжил:

   —  В аварии погиб один из рода Ханотов, ни ты и ни он не знали, что вы одного рода, а гордыня уничтожила одного из вас. Его звали Загир. Кстати, его двоюродный дядя Ахмет со мной работает, — проговорил Рустам, продолжая смотреть на Эльхана, который съежился, обхватив колени руками, и молчал. — Настоящий воин, настоящий Ханот — это прежде всего горячее сердце и холодный разум, а не наоборот! Запомни это, Эльхан.