Дьявол среди людей

могу представить себе, как он сидит у стола, потягивая водку, прикрыв глаз тяжелым синеватым веком, и даже слегка ухмыляется зловещей бесовской ухмылкой…

Жена монтера замолкла на полуслове и потеряла сознание, а очнулась через несколько минут хрестоматийным кретином, утратившим вдобавок память и речь. Час спустя кто-то догадался вызвать «скорую», и ее увезли. Потом след ее затерялся.

Весть об этом новом злодеянии (а в том, что это именно злодеяние, никто в городе уже не сомневался) обычным чудом облетела нашу публику той же ночью. Во всяком случае, когда я в девять утра пришел в больницу, о случившемся знали все больные, все сестры и няньки. Я связался с Моисеем Наумовичем. Он тоже уже все знал. Я предложил выйти потолковать под открытым небом: в больнице было полно народа и лишних ушей. Мы сошлись на середине двора и закурили.

16

И в тумане табачного дыма
Слово вымолвил старый стрелок,
Что для воина все достижимо,
Лишь бы только варил котелок!

Я решительно сказал:

– Надо что-то делать, Моисей Наумович.

Он зябко повел плечами под накинутой шубейкой. Лицо у него было измученное.

– Надо бы, – пробормотал он.

– Написать в облздрав? В министерство?

– Даже не смешно…

– Может быть, у вас в Москве кто-нибудь есть? Старые связи какие-нибудь… Нет?

Он безнадежно махнул рукой. Я сказал с раздражением:

– Люди же гибнут, Моисей Наумович! Может, в ГБ обратиться?

– Послушайте, Алексей Андреевич. Если верить этому вашему лейтенантику из милиции, в КГБ все и без нас известно… И потом…

Он замолчал и вдруг пугливо поглядел на небо, серое пасмурное небо, откуда сыпал на нас в безветрии мелкий снежок. Словно бы он ждал, что вот-вот на нас спикируют какие-нибудь «мессеры».

– Что – потом? – рявкнул я, чтобы подавить в душе страх. – Что – потом, Моисей Наумович? Говорите же, мы здесь не шутки шутим!

– Все, что мы с вами знаем, они знают и без нас. А вот с кем они дело имеют, этого они не знают…

– А вы знаете?

Он поник головой и едва ли не шепотом произнес:

– А я знаю. Но они не поверят. Не готовы они.

– Но хоть мне-то вы можете сказать? – закричал я. – Я-то уж, кажется, ко всему готов! Да говорите же, черт подери, право!..

И он заговорил, а я стал слушать, выпучив глаза и раскрыв рот. Нет, к этому не был готов и я.

Ким Волошин, объяснил Моисей Наумович, не живой человек в полном смысле этого слова. Возможно, он не человек вообще. Ким давным-давно умер, был ввергнут в ад, осужденный на вечные муки, но ему удалось бежать. Бежать совершенно так же, как в нашем мире бегут из тюрем, колоний и прочих мест, куда менее отдаленных. А беглецу из ада, как и заурядному беглецу с каторги, требуется как можно скорее смешаться с массой, затеряться в толпе. Ведь адские слуги, упустившие его, рыщут в поисках по всему миру, чтобы нагнать, схватить и вновь ввергнуть в пучину немыслимых мучений! Но тут возникает закавыка. Никто не может представить себе, какие травмы и увечья получает иномирская плоть от разных там сковородок,