Даймон

, библиотека до шести вечера. А то, что после шести тоска подступает, не в первой.

Пару раз Варе на работу звонил. Один раз не поймал, потом дождался-таки, парой фраз перекинулся. Ничего особого не сказал — и ему не сказали. К тому слышимость никакая, коммутатор старый, чуть ли не довоенный.

Есть ещё, конечно, Интернет. Только зачем? Разве что в чат для судьбой обиженных записаться, к жилетке виртуальной поближе. Писем же Алёше никто не писал, зря только ящик зарегистрирован.

В общем, кисло было Алексею Лебедеву. И повадился он вечерами по улицам гулять. В центре, понятно, потому как чуть подальше враз без очков остаться можно. А на Сумской, где памятник Шевченко, красиво — и снег регулярно убирают. И на Пушкинской тоже, там свой памятник имеется — Ярославу Мудрому. Гуляй, витринами любуйся…

Шёл Алёша по Пушкинской, туда-сюда смотрел. Глядь — улочка в сторону уводит, небольшая, но приметная, вся старинными особняками застроена. Пройдёшь чуть дальше, там домик одноэтажный за литой чугунной оградой, в домике том — клуб «Черчилль»…

Вздохнул Алёша, отвернулся. И дальше двинул. Вот и следующая улица. Вместо особнячков — дома пятиэтажные, серые, эпохи первых пятилеток. И тут бывал. Если налево свернуть, метров через триста — институт, где художников готовят. В том институте Женя учится. Как и он сам, на четвёртом курсе.

Подумал Алексей — и повернул налево. Возле института, помнил он, кафе имеется, так отчего бы чашечку кофе не выпить? Тем паче там не только «Якобс» растворимый, но и настоящий варят, на песке, по-турецки.

Дверь дёрнул, зашёл, огляделся. Стойка, столики, за столиками — студенты, зашли после занятий взбодриться. Дым сигаретный, непонятная музычка, такую в паршивых клубах играют.

…Не в «Черчилле» понятно!

А в самом углу, за столиком дальним — Женя.
* * *

Алёша не поверил сперва, снял очки, протёр, на носу удобнее пристроил… Женя и есть, правда, очень грустная. И одна. Тому причин много найдётся, только все равно странно. Спряталась от всех подальше… Может, уйти? К чему навязываться?

Но тут Женя сама его узнала. Прищурилась, кивнула. Это можно и приглашениям считать. Взял Алёша чашку кофе по-турецки, рядом сел:

— Привет!

Разговорить собеседника не так сложно. Даже шпионом быть не надо, не велика премудрость. Прежде всего тема. Что человеку всего интереснее? Он сам, понятно. Значит, с этого и начать следует. Ещё лучше, если твоему визави выговориться охота. Только не спугни — и все секреты разом узнаешь. Сиди, кивай, поддакивай. За это и тебя после выслушают, чуткость проявят, любую «дезу» проглотят.

А говорят, будто у шпионов работа трудная!
* * *

— С отцом поссорилась… Знаешь, Алексей… Как тебя лучше называть, «Алексей» слишком уж…

— Как угодно. Только не с украинским акцентом.

— Ага. Цепочка ассоциаций? Я, знаешь, тоже. «Женей» меня отец… Профессор зовёт, мне самой это имя не очень. «Иван» в женском роде.

— Тогда… Можно просто «Ева». В честь… Как там её? Ева Коричневая? Которая фрау Шикльгрубер?

—