Человек-амфибия(изд. 1977)

Я уверен, что сегодняшние читатели этой книги тоже задумываются над тем, как сложилась судьба Ихтиандра после того, как он навсегда покинул берег. Желание мысленно продолжить законченное автором повествование— это редкий волнующий дар, которым награждает нас только хорошая книга. Навечно погрузился в глубины «Наутилус» капитана Немо, осталась на дне батисфера из уэллсовского рассказа «В бездне», ушел в вольные просторы одинокий, но свободный Ихтиандр. Эти фантастические произведения о тайнах моря много шире своих собственных рамок. И в этом главный секрет их непреходящего очарования.

Исследователь творчества А. Беляева писатель Борис Ляпунов, анализируя роман, писал:

«Оговоримся, что отрицательные герои шаблонны — и злодей Зурита, и его усатая мамаша Долорес, и судья, и епископ. К сожалению, Сальватор играет второстепенную — скорее символическую — роль; в памяти остается лишь его яркая речь на суде, а не другие поступки гениального, по замыслу автора, хирурга. И все же роман читается с неослабевающим интересом — от первой до последней страницы».

И все же… Это-то и удивительно, что очевидные слабости романа не смогли повредить его популярности, не развеяли тонкого и глубокого очарования. За остросюжетной, полной неожиданных перипетий фабулой мы видим нечто большее, чем авантюрную повесть, а неподдельная трагедия любви гонимого, затравленного Ихтиандра и дочери торговца жемчугом Гуттиэре заставляет нас забыть о таком слове, как «мелодрама».

Инверсия вечной легенды о рыбаке, полюбившем русалку.

Жестокая, бесчеловечная травля человека, который не такой, как все.

Вспомним сцены из уэллсовской повести «Человек-невидимка». Как все похоже. Человек-невидимка и человек-рыба. И здесь и там беспощадное преследование. И здесь и там озверелая толпа воинственных мещан, ослепленных нетерпимостью и комплексом страхов, подгоняемая бичом наживы толпа. Смертельная борьба. Не в этом ли секрет успеха беляевского романа? Не только в этом. Просто жил на земле умный талантливый мечтатель, который написал книгу о любви и вечной разлуке, о чести и подлости, о неодолимом стремлении к свободе. Работая над очередной книгой, Александр Беляев, как это свойственно писателям, перевоплощался в своих героев. Он вообще был очень артистичен и часто разыгрывал самые различные роли. Из образа Ихтиандра ему так и не суждено было окончательно выйти. В скованном болезнью теле осталась жажда той безграничной свободы, которую, вопреки желанию, обрел человек с жабрами рыбы.

Трагический образ Ихтиандра раз и навсегда перевесил все те действительные или мнимые недочеты, которые находили в романе придирчивые глаза критиков.

Советская фантастика всегда была проникнута духом интернационализма, яростной верой в человеческое равенство, жаждой справедливости. Эти отличительные черты, нашедшие столь концентрированное выражение в лучших книгах Беляева, тоже наделили эликсиром вечной жизни его замечательную сказку об Ихтиандре. Печальную и мужественную.

И наконец, последнее.

Я видел аквариум, в котором среди водорослей спокойно сидел золотистый хомячок, а вокруг удивленно сновали пестрые меченосцы и золотые рыбки. От воды хомячка отделяла невидимая оболочка из кремнийорга-нической пленки. Пленка эта обладала удивительным свойством пропускать в одном направлении молекулы кислорода, в другом — углекислого газа, благодаря чему золотистый грызун мог дышать. Недавно на основе такой пленки были созданы искусственные жабры, которые позволили человеку несколько часов пробыть под водой.

Таковы пути науки — как правило, неожиданные пути.

Какое отношение это имеет к Ихтиандру?

С одной стороны — никакого, потому что законы искусства отличны от постулатов исследовательской аналитики. Акваланг, который, без преувеличения, явился ключом к царству Нептуна, тоже никакого касательства к роману Беляева не имел. Но это, повторяю, с одной стороны. А вот с другой…

Мощь современного знания, по-моему, способна лишь усилить наше восхищение теми, кто сделал первые шаги. Пусть наивными выглядят ныне старинные картинки, на которых изображены люди, ныряющие с надутыми бурдюками, и водолазы в бочках. Но они были первыми! А венец первенства равно принадлежит всем: исследователям и художникам, потому что всякое творчество начинается с замысла, с мечты.

Как художник, создатель Ихтиандра Александр Романович Беляев был пионером.

Еремей Парнов