Искатели жребия

— Жарко, — сказал он. — Пока дойдем, расплавимся.

Вита расхохоталась. Словно колокольчики зазвенели.

— Новьёк! Ты же ничего не рубишь… Давай парой.

Она взяла его за руку теплой ладошкой, и Калинов содрогнулся. Оказалось, все, что он помнил, он помнил неправильно. Нечто давным-давно забытое, потерянное в череде прожитых лет пронзило его сердце, и оно вдруг споткнулось, заныло от тихой боли, переполнилось сладкой тоской, и внезапно захотелось заплакать, заплакать так, чтобы мир захлебнулся в его слезах. И чтобы из этого соленого безбрежного моря родилось что-то новое, до жути юное, кристально-чистое…

На Калинова обрушился ураганный ветер, промелькнули неясные серые тени, и обнаружил себя стоящим в лесу среди огромных — ствол в три обхвата — деревьев. Вита была рядом и по-прежнему держала его за руку. Изумрудные глазищи ее сияли.

— Труханулся?

— Что произошло? — спросил Калинов.

— Ни фига… Ведь мы с тобой хотели в лес. Смотри, какой хоррорный лес вокруг! Ты в такой хотел?

— Разве он… хоррорный? — удивился Калинов, и его удивление скорее относилось к той легкости, с какой он воспользовался словом из Витиного жаргона. Продолжил он на нормальном языке: — Вполне ухоженный, я бы даже сказал, домашний лес. Как парк…

Вита выпустила его руку из своей.

— Как фуфлово ты спикеришь! — сказала она с отвращением. — Моя матушка таким тоном спикерит, когда мне плешь проедает… Ой! Смотри, какое прикольное дерево! Как дракон, йес?

Калинов оглянулся. Там, где мгновение назад стоял великолепный, рвущийся в небо кедр, извивалось зеленое, непонятное, покрытое странной стеклообразной чешуей. Среди зелени сверкнула ярко-красная пасть и послышалось змеиное шипение.

Вокруг все изменилось. Не было больше привычных глазу кедров, сосен и елей. Повсюду кривыми стрелами лезли из земли незнакомые черные деревья с серой листвой. Словно скелеты доисторических ящеров на раскопанном кладбище под Минусинском… Они окружили Калинова со всех сторон, над ними нависло чернильное небо, и было совершенно непонятно, откуда же берется в лесу этот сумрачный, тоскливо-серый, но все-таки дневной свет.

Мир наполнился оглушительным рычанием и грохотом. В этом невероятном шуме сквозило нечто явно знакомое, и Калинов вдруг понял, что это пропущенный через гигантский усилитель стрекот рекордера, вделанного в пуговицу его рубашки, и испугался, что Вита сейчас тоже поймет это. И тут же грохот исчез. Наступила пронзительная, бьющая по ушам тишина; в тишине этой весело зазвенели хрустальные колокольчики и девичий голос пропел:

— Лови мой хвост, новьёк!

Калинов обернулся. Виты не было, только где-то вдалеке, за этими черными фантасмагорическими деревьями-скелетами, медленно таял ее смех. Калинов бросился туда, где растворился звон колокольчиков, и тут впереди, в пяти шагах от него, со свистом вонзилась в землю полуметровая стрела. Калинов замер и, ничего не понимая, смотрел, как вибрирует ее оперение.

— Стопаньки, шнурик! — произнес справа чей-то тихий голос.

Калинов медленно повернул голову. За огромным дубом стоял парень в джинсах и безрукавке. Это был Игорь, сын Лидии Крыловой. Он двинулся к Калинову, держа наготове заряженный арбалет. Левый глаз парня украшал солидный синяк.

Вокруг снова был обычный земной лес. И голоса птиц, разносившиеся по лесу, были знакомы с детства. Только солнце, лучи которого с трудом пробивались сквозь плотные кроны деревьев, имело густооранжевый цвет. Как апельсин.

Крылов приблизился. Держа арбалет наготове, выдернул из земли стрелу и сунул ее в колчан, висящий за спиной.

— Чего тебе надо? — спросил Калинов.

— Какой прыткий шнурик! — произнес Крылов. В голосе его послышалась издевка. — Не успел джампануться, а уже к метелке прислонился. К чужой, между прочим, метелке!..

Калинов стоял и молчал. Любопытно, подумал он. Метелка, судя по всему, это Вита. А шнурик — я… Ладно, сделаем вид, что мы принимаем ситуацию всерьез. Сделаем вид, что мы испугались… А теперь сделаем вид, будто ждем, пока он подойдет поближе и его можно будет достать одним прыжком.

Но Крылов ближе не подходил. Да и арбалет был направлен в грудь Калинова недвусмысленно.

— Откуда ты знаешь, что я недавно джампанулся? — спросил Калинов.

Крылов расхохотался:

— А чего тут зн… рубить?! Иначе бы метелка от тебя не слиняла. Я бы, например, догнал ее в два счета, без фуфла… Да по тебе же сразу видно, что ты новьёк. Как ты башней крутишь по сторонам!.. Крутняк же!

Калинов переступил с ноги на ногу, и Крылов резко дернул арбалетом.

— Стопаньки! — прошипел он. — Сто-о-опань-ки!!! А то могу и…

— Почему же ты ее не догоняешь? — спросил Калинов. — Если это так просто…

— Была нужда… Я гордый! И потом… Хочу въехать, что она в тебе такого нашла. Хлюпик хлюпиком…

Последнюю фразу Крылов произнес спокойно, голос его был бархатист и ровен, как ночное пасмурное небо. Но Калинов чувствовал, что где-то там, за сплошным облачным покровом, где всегда светят звезды и, как правило, сияет луна, уже растет еле сдерживаемое рыдание. Чем-то этот парень напоминал несчастного голодного вислоухого кутенка. И Калинову захотелось ласково погладить кудлатую лобастую головенку. Или хотя бы надрать щенку уши.

Калинов мотнул головой: мысль явно принадлежала Калинову-вчерашнему — члену Совета Планеты и всяческих там комиссий. Но, откровенно говоря, и Калинову-подростку так стоять должно быть очень унизительно.

— По-твоему, это честно? — спросил он. — Ты вооружен, я — с голыми руками…

— То-то и оно, — прошептал Крылов. — Кабы ты не был новьёк, и у тебя было бы оружие. А насчет честности… Разве с ходу клеить чужих метелок — это честно?

Калинов пожал плечами. В последний раз он клеил чужую метелку лет восемьдесят назад.

— Послушай, Игорь, — сказал он. — Я бы…

Он замолк: Крылов мгновенно весь подобрался и стал очень похож на испуганного, съежившегося зверька.

— Откуда ты рубишь мой ник? — шепотом спросил он. — Шпионишь?.. Тебя подослала моя мамочка?

Он быстро оглянулся по сторонам, словно ждал, что мамочка, грозя пальцем, выйдет сейчас из-за ближайшего дерева. Все было тихо. Крылов снова посмотрел на Калинова. В глазах его появился странный блеск.

— Вообще-то у нас здесь не гасят, — сказал он. — Но ведь со шпионами во все века иначе не поступали!

Он поднял арбалет на уровень груди, и Калинов понял, что сейчас, через мгновение, тяжелая стрела пронзит его сердце, и мысль о смерти показалась ему такой нелепой, что он удивился. Неужели это серьезно, подумал он, а в горле уже рождался крик, потому что он увидел, как стрела сходит с ложа арбалета и отправляется в смертоносный полет. Но тут кругом возник серый туман; он не поднялся от земли и не выплыл из-за деревьев, а именно возник, неожиданно и сразу, не клубясь и не сгущаясь, и не успел Калинов обрадоваться ему, потому что в тумане этом было его спасение, как тот исчез, исчез так же внезапно, как и появился. А Калинов обнаружил себя стоящим в джамп-кабине.

На пульте подмигивал красным сигнал Вы ошиблись в наборе индекса. Калинов вывалился из кабины на улицу. На небе светило солнце, и было оно не синее и не оранжевое, а обычное, земное, и небо было земное, и вокруг стояли знакомые питерские дома, и стремился перепрыгнуть через Неву Медный всадник.

— Мальчик! Что с тобой?

Кто-то положил Калинову руку на плечо. Он оглянулся. Рядом стояла Лидия Крылова.

— Н-ничего, — пробормотал Калинов и попятился. Сбросил с плеча ее руку.

— Мальчик, подожди, — умоляюще произнесла она. — Ты не знаком случайно с Игорем Крыловым?

— Н-нет! — Калинов бросился бежать.

— Мальчик, подожди-и-и! — догнал его надрывный крик, но Калинов бежал и бежал, пытаясь уйти от этого крика, и оглянулся только около угла.

Крылова, опустив голову, медленно брела обратно, к дверям джамп-кабины.

— Рад вас видеть, коллега, в добром здравии! — сказал Паркер, усаживаясь в кресло.