Трейлер Старика

-Нет. –не оборачиваясь, ответил офицер на чистейшем русском. –Вас не казнят. По крайней мере, здесь и сейчас. Об Усть-Хамской аномальной Зоне что-нибудь слышали?

Территория бывшего СССР

Уральский протекторат Евросоюза, дистрикт Туринская слобода,

40 км. от китайской границы

Последняя Коммуна

06 часов 10 минут 1 июня 2047 г.

«…Кидать - очень опасная штука. Такого вообще не бывает: кинуть - и потом спокойно спать. Кидалу всегда находят и наказывают. Короче, кидать нельзя. Как бы. Но уж если ты собрался кого-то кинуть, то кидать надо сразу на все. Так, чтоб опрокинутого раздавило, расплющило, окончательно и бесповоротно…, в парашную грязь, до паморок. Если ты не умеешь кидать ТАК - на все, на полную, до кости, до последного гроша - не берись. Убьют, без вариантов.

Мастера никогда не кидали по-другому. Уж кто-кто, а они всегда умели кидать, и всегда делали это даже не оптом, а тотально. И когда они кидали кого-то, упираться было бесполезно, даже если жертва видела все их движения насквозь: при равном мастерстве выигрывает всегда тот, кто тяжелее. Мастера всегда ухитрялись к выходу на ринг весить больше; а что до мастерства… Ничем, кроме кидалова, они не занимались уже много веков. Есть даже мнение, что много тысячелетий, но эту информацию пока не проверить.

…Пришла, пришла пора жатвы, стадо готово. Мозги надежно взболтаны и выхода не найдут, хотя вокруг и нет никакого забора - самые надежные заборы те, что существуют лишь в головах. Мысль о сопротивлении не то что представляется крамолой, а просто не вмещается в скотьи головы - наоборот, чувствуя запах наточенных ножей, стадо с собачьей преданностью лижет руки забойщиков, гневно замекивая недостаточно рьяных.» [5].

Впрочем, проколы бывали и у них. В 1917 году (от рождества одного из Мастеров) на всемирной бойне совершенно неожиданно взбесился уже подготовленная к забою самая крупная овца, до того казавшаяся самой покорной. Она вырвалась из-под ножа и бешено понёслась кругами, угрожающе поворачивая рога во все стороны. Но это еще ладно, самая толстая – не обязательно самая умная, сильная и опасная. А вот когда в 1933 году сорвался с привязи ещё один, невероятно бодливый… О, тот крепкий баран был совсем не дурак насчёт подраться!

Однако Мастера – это… Мастера! Получив пару не ожидаемых ими, но вполне терпимых ударов рогами, отскочили в сторонку, а второе животное с налитыми кровью глазами ринулось на первое. И вот баран с выпущенными кишками уже бьётся в агонии, а над ним, хрипя и шатаясь, стоит израненная полумёртвая «победительница», которую Мастерам и остается-то только что добить. Добивали, правда, почти полвека, но куда им Мастерам торопиться? В их распоряжении – Вечность.

«…Нынешний бросок поначалу тоже развивался четко по графику: жертва, как обычно, велась на щедро раскиданную гнилуху и отождествляла себя с разными «государствами», якобы здорово отличающимися между собой и преследующими «разные интересы». В этот раз получилось даже особенно профессионально: особо продвинутые животные дошли даже до того, что начали отождествлять интересы скота и работников бойни. Высший класс работы. Мастера уверенно загнали стадо в непонятное и нанесли отработанный завершающий удар - по кормушке. Зачем входить в загон с перепуганными животными. Они прекрасно справятся с собственным забоем и сами, и, когда все будет кончено, останется только зайти в вольер и аккуратно перерезать глотки еще шевелящихся подранков: кровь надо спустить на землю - внизу ее ждут те, кто когда-то научил Мастеров этой неторопливой, но безошибочной охоте за себе подобными» [6].

Светлана Лаптева остановилась. Следовало немного отдохнуть. Всё-таки топать по мокрым от росы лесным буеракам... Последняя Коммуна просуществовала чуть больше трёх лет. Теперь-то Светлана понимала, насколько был наивен её замысел. Но тогда, тысячу сто девяносто пять дней назад, надежда всё-таки была. Казалось, за полвека были успешно выморены все, кто помнили прежнюю жизнь. Даже те, кто просто успел родиться в СССР, то есть до девяносто первого года. Д и как не вымереть, при средней-то продолжительности жизни в протекторате мужчин 45 лет, а женщин – 55. Ха! Сама Светлана появилась на свет в две тысячи семнадцатом. Тем не менее, даже среди её пятого «генерейшн некст» или «поколения пепси и марихуаны» не угасала память о грандиозном прошлом уже не существующей страны. Эта память уже имела довольно смутные очертания и вряд ли правильно отражала историческое прошлое. Прошлое это воплощалось в некоем героическом фэнтези, в мифе, в ностальгической сказке о былом советском величии. Не то, чтобы это беспокоило Мастеров-заготовителей парного мясца, и их подручных, нет… Они великолепно отслеживали сопливых «патриотов-сопротивленцев» с их наивными листовками, ржавыми пистолетиками и самодельной взрывчаткой, не способной контузить и таракана. Любая попытка не только неподчинения, но и «мыслепреступления» пресекалась на корню. Причём пресекалась профессионально, служебно-казённо, равнодушно. Sine ira et studio, так сказать, ничего личного, Ordnung uber alles. А потом, приговаривая сопляков к трудовым воспитательным лагерям (читай – к разборке «воспитуемых» на органы для нуждающихся в пересадке почек и сердец граждан Евросоюза), служба безопасности через проституированное телевидение втолковывала обывателям, что борьба с бандитами ведётся для их же, обывателей, защиты. All for the blessing. И всё-таки подобные враждебные настроения среди молодёжи были для протекторов… Нет, не пугающими, ясное дело, но, несколько дискомфортными, что ли… Чёрт их разберёт, этих всё никак не вымирающих до установленного лимита русских - что у них там такое заложено в генах.

Светлана знала Славу, Володю и Олю давно и хорошо. Окончив обязательную четырёхлетку с её тривиумом (два года - русский язык, арифметика, трудовое воспитание) и квадриумом (два года - английский, обществознание, сексуальная грамотность и закон божий), они попросили заняться их настоящим образованием. Родители одобрили решение ребят, так что Лаптева еще три года по старым учебникам обучала троицу на дому истории, географии, литературе. С физикой, химией и алгеброй возникла некоторая заминка. Светлана чувствовала себя в естественнонаучных дисциплинах неуверенно, а привлекать кого-либо к запрещенному делу не следовало: обучение на дому строжайше преследовалась. Администрация протектората правильно усматривала в этом опасность идеологической диверсии. Но при этом, естественно, наказывала не как за политическое преступление, а как за как «укрываемую от налогов предпринимательскую деятельность». Что каралось всё теми же «трудо-воспитательными лагерями». В феврале сорок четвёртого бывшие ученики Лаптевой пришли не для занятий.

-Светлана Вадимовна, мы решили бороться! –сразу выпалил конопатый Славка. – Так дальше нельзя.

-Как вступить в «Патриотическое Сопротивление»? –спросила Оля без обиняков.

Лаптева сморщилась, словно от зубной боли.

-Знать не знаю и знать не желаю. –отрезала она. –А если бы знала, ни за что не сказала бы.

-Но как же так? –растерялся Володя. –Вы нам рассказывали… «Родина», «Отечество»…

-Плохо усвоил урок, ученик! –жёстко ответила Светлана. –Забыл, как я определяла эти понятия.

-«Существительные прошедшего времени». –вздохнула Оля.

-Вот именно! Родина, Отечество могут быть у народа, а народа нет уже как полвека. Есть русскоязычная популяция, обитающая на утрачиваемых ею территориях… Но, возможно, я не права, может быть и один в поле воин? Вы так считаете? Отлично! Давайте разберёмся. Против кого бороться собрались, воины? И как? Проколоть шину православной авточасовни? Выстрелить в полицая гвоздём из водопроводной трубы, набитой самодельным порохом?