Порочный круг

Начальник полиции запнулся, поняв, что он уже наговорил лишнего и зря выплеснул наружу свои эмоции.

«Вот зараза! — застучало у меня в висках.— Ведь ты же нас за людей не считаешь». Я на глазах у этого держиморды протянул руку к кнопке боевой тревоги:

— Послушайте, мистер! Если через час незаконно задержанные полицией операторы не будут на линкоре, вам следует приготовиться к крупным неприятностям.

Мой собеседник сощурил глаза и побледнел:

— Это что, бунт?

— Нет, это не бунт, а необходимая самооборона. Ведь в уставе записано, что в случае посягательства на военное имущество, либо же на жизнь и достоинство солдата, мы вправе применить силу, вплоть до вооруженного сопротивления.

Главнокомандующий стукнул у себя перед грудью кулаком об ладонь и скривил губы:

— Вы не посмеете этого сделать!

Я взорвался:

— К вашему сведению, мне еле удалось отговорить ребят от погрома! У вас вообще-то есть мозги или нет? Если что-нибудь случится с Паком и Жаном, то каждый новоприбывший на эту планету экипаж будет в отместку ломать пару-троечку церберов.

Мой оппонент махнул рукой:

— Мы больше не допустим такого промаха и не будем в дальнейшем принимать военные корабли.

Мне надоела затянувшаяся дискуссия:

— Короче. Или через час мои ребята будут на борту, или я сам отправлюсь на их поиски и перепотрошу все отделения полиции одно за другим, пока не найду мальчиков.

Главнокомандующий сделал паузу, затем улыбнулся и примирительно кивнул головой:

— Честно говоря, я не понимаю, почему мы, собственно, ругаемся? Безусловно, что произошел неприятный инцидент, но, я думаю, что этому имеется объяснение. Виновные будут наказаны.

— Меня не волнует, кого вы там накажете. Я просто прошу найти и доставить сюда, заметьте, ни в чем не повинных ребят.

— Хорошо, я сразу организовываю их поиски.

Экран погас. Теперь оставалось только ждать.

В помещение заглянул Дев. Он выглядел немного обиженным, вероятно, из-за того, что я все время выпроваживал его из рубки. Дев доложил, что прибыла канонерка с эсминца, и что сам Март находится на ее борту. Я переместился на абордажную палубу. Увидев меня, Март приветственно помахал рукой, а затем, отведя в сторону, тихо сказал:

— Твои ребята уже все сделали, но у меня есть одно условие.

Я хмыкнул и посмотрел на него:

— Что ты еще придумал?

— Возьми к себе в команду одного моего техника.

— А кто он такой?

Март показал на паренька, стоящего невдалеке и следившего за погрузкой:

— Это Арик, ремонтник катеров. Классный специалист.

Я усмехнулся:

— А что же ты сам не хочешь иметь у себя такого мастера? Что-то ты темнишь.— Я пригрозил пальцем.— К тому же это напоминает прямо работорговлю какую-то: меняешь ремонтника на скафандры.

Март взял меня за рукав и продолжил с насмешливой интонацией:

— В любом случае, Фобос, тебе не приходится выбирать.

Тут уждействительно возразить было нечего. Заметив, что я сдался, Март расцвел в улыбке:

— Ну что, по рукам?

— Но ты мне таки не сказал, почему оставляешь здесь своего парня. Он что, какой-нибудь ненормальный?

— Да нет, нет! — поспешно заверил меня Март.— Понимаешь, просто он...— Мой собеседник замялся и поскреб лоб в поисках подходящего слова.— Ну, он святоша.

Я недоуменно уставился на командира эсминца. Этот термин мне ничего не говорил и мог означать что угодно. Однако поподробнее я не смог что-либо узнать. В ответ на мой следующий вопрос Март махнул рукой и побежал к канонерке — его там уже с нетерпением ждал раздосадованный задержкой экипаж. Когда гости отчалили, и закрылись створки шлюза, я подошел к Арику:

— Ты уж извини, что так получилось.

Он посмотрел на меня карими печальными глазами и улыбнулся:

— Да ничего, мистер, я не возражаю.

Судя по внешности, в его жилах текла тюркская кровь: кучерявая черная шевелюра и орлиный нос. Хотя, если откинуть все мусульманские народы, он скорее всего был армянином. Впрочем, национальность Арика меня не особо интересовала. Я кивнул в ответ на улыбку паренька, похлопал его по предплечью и направился в свою каюту.

По моему вызову явились главные зачинщики потасовки: Рене и Серый. Первый казался абсолютно невозмутимым, несмотря на то, что я метал гром и молнии. Серый же огрызался в ответ на мои упреки и был на грани нервного срыва. Я отослал Рене и остался с ним наедине. Посмотрев в глаза мальчишке, я спросил:

— Признайся, это ты первый подал мысль атаковать цербера или Рене?

Серый завелся:

— Ну я, я! Что тебе надо! Можешь выдать меня с потрохами этим полицейским сволочам!

— Не надо кричать. Бери пример с Рене.

— Рене?! Да это же непробиваемая стенка! — Серый постучал по переборке.— Это абсолютно лишенное эмоций существо!

Я дал ему еще немного побеситься, повозмущаться, побегать взад-вперед по моей каюте, и когда он выдохся, усадил напротив себя. Серый обхватил голову ладонями и зажмурил глаза. Он зашептал медленным речитативом, желая излить дрожащим голосом все, что накопилось в его еще детской, по-своему глубоко ранимой душе:

— Мне тоскливо, тоскливо в этом мире. Неужели ты не видишь, Фобос, — мы окружены либо презрением, либо обетом молчания. Я же прекрасно чувствую, что многим жалко нас, но они надели маски равнодушия. А те, кто ненавидят — говорят об этом в открытую. Почему это так? За что они отвергли нас? Чем мы хуже обыкновенных детей?

Я погладил его по плечу:

— Понимаешь, Серый, взрослые не должны давать волю эмоциям. Если каждый начнет по-философски оценивать бытие, то человечество может превратиться в цивилизацию тоскующих пессимистов. Это гибельный путь — надо радоваться жизни и принимать ее такой, какой она есть...

Серый поднял на меня влажные глаза:

— Ты всегда любишь говорить мудрено и уходить от ответов. Ты много для себя решил, а вот мне страшно. Иногда я ощущаю себя...— Он застыл на мгновение.— Одержимым... Да, именно одержимым! Мне кажется, что я больше не принадлежу себе, но кто-то непостигаемый дергает меня за ниточки, и я в плену у этой неведомой силы. Что это значит, командир?

— Ты просто взрослеешь. Каждый из нас должен пройти этот этап. Приглядись когда-нибудь к действиям стрелков или штурмовиков: это самые настоящие дети. Они еще не искушены и только играют в войну. Их убивают, воскрешают, бросают в новое пекло, где они опять погибают. Это своего рода этап накопления информации об окружающем мире, практически автоматизм существования. Но приобретаются знания и опыт. Мальчики осваивают квалификации и становятся кто ремонтниками, кто пилотами, кто операторами и, наконец, командирами. Приходит время осознавать свое поведение. Они учатся думать, а не просто нажимать гашетку и пытаться объегорить непосредственных киберов. Сначала ребята осмысливают свои поступки после их совершения...— Я улыбнулся и потрепал макушку Серого.— К примеру, ты ведь сейчас раскаиваешься, что затеял драку. Не правда ли?

Мальчик не поддержал мою попытку развеселить его и продолжал сидеть угрюмым:

— А потом?

— Потом начинают продумывать свои действия на несколько этапов вперед. Именно тогда многие ребята и ощущают потребность вырваться из этого жизненного круга, в который были запущены с самого своего появления на свет.

Серый задумался:

— Но, Фобос, не всех же одолевают сомнения. Например, Рене или мои остальные пилоты: я никогда не слышал от них размышлений о своем месте в нашем мире. Они что, лишены таких проблем?

— Скорее всего, нет. Просто эти вещи обычно творятся в одиночестве и без свидетелей. К тому же каждый из нас боится стать жертвой стереотипной реакции окружающих и быть просто осмеянным.

Паренек встал, подошел к столу и принялся царапать ногтем поверхность пластика, погруженный в свои мысли. Наконец, он продолжил:

— Но ты же опять что-то недоговариваешь. И я догадываюсь, в чем тут дело. Не зря же офицерский полицей...

Я засмеялся: