Иные

«Хорошо».

Товаби понял, конечно, что дело здесь не в братстве по господину, а в личном любопытстве Андрея и известной страсти homo passionaris всюду совать свой нос. Понял, но не упрекнул.

В ярко освещенной палатке на полу лежал Петр Бекетов и тяжело дышал. Рядом сидел Иной Алексей Лиммерман и грел нож над пламенем таблетки сухого спирта. Андрей всегда немного побаивался этого Иного. Стройный, среднего роста, с овальным правильным лицом и тонким носом, Алексей, наверное, не производил бы на него такого неприятного впечатления, если бы не глаза. Жесткий взгляд пронзительных серых глаз, слишком холодный даже для Иного. Если бы товаби вздумалось передать Андрея этому Иному, несчастный сервент осмелился бы попросить его не делать этого, несмотря на то, что дери не имеет права оспаривать подобные решения. Господин может передать своего дери кому угодно и когда угодно.

— Что случилось? — вслух спросил товаби.

Иной кивнул в сторону раненого и, наверное, мысленно что-то объяснил.

Товаби опустился на колени рядом с Петром и обнажил ему плечо. Там торчал тонкий шип длиной сантиметров пять, кожа вокруг него потемнела и воспалилась. Господин смотрел на своего дери. Между ними происходил мысленный диалог.

— Петр, что с тобой произошло? — спросил Андрей и напоролся на гневный взгляд товаби.

— Потом, дери!

Сервент пробормотал извинения.

— Алексей, давай! — обратился господин к Иному. Тот протянул нож.

— Ну, Петя, терпи!

Он быстро взял нож и вырезал шип вместе с куском почерневшей плоти. Петр не смог сдержать крик. Товаби спокойно положил шип в полиэтиленовый пакет. Пока господин перевязывал рану, Андрей ошарашенно смотрел на него.

— Товаби! — наконец выпалил он. — Почему вы не обезболили операцию? Разве Петр в чем-нибудь провинился?

Реакция товаби была на редкость сдержанной. Совершенно неадекватной наглости дери.

— Нет, Андрей. Твой брат ни в чем не провинился. Даже наоборот, он прекрасно выполнил свой долг. Эти штуки, — он указал глазами на шип, — вылетели из зарослей, как стрелы из сарбакана. Очень похоже. Еще несколько вонзились в деревья и в землю. Сначала Петя даже не почувствовал, что ранен, и выстрелил в направлении леса из ГЛД. Потом повел отряд низших исследовать окрестности, но они ничего не нашли и решили отложить дальнейшие поиски до утра. Только вернувшись, Петя почувствовал, что у него немеют рука и плечо, и обнаружил этот шип. Вероятно, он был смазан каким-то обезболивающим.

— Здесь есть разумная жизнь?

— Еще рано делать такие выводы. Надо исследовать эту штуку, — товаби приподнял пакет с шипом и протянул его Лиммерману. — Алексей, займись.

— Да, ваби.

— По крайней мере, очевидно, что шип отравлен. Надо составить противоядие.

— Товаби, — вновь вмешался Андрей, — но все же, почему операция была без обезболивания?

— Пойдем, Андрей. Ты сейчас все поймешь. Прошу тебя только не болтать о том, что увидишь.

В палатке риалсвязи сидел один из homo naturalis Георга и крутил настройки.

— Готово, товаби, — доложил он, и на экране появилось взволнованное лицо Марии Андросовой.

— В чем дело, Серж? У вас проблемы?

— Да. У нас вышла из строя функция биологического контроля.

— У всех?

— Да. И не так, как это начиналось на орбите. Не сбои. Полностью. Нам нужен аварийный запас медикаментов. Да, традиционной химической медицины. И медицинская аппаратура, какая есть. У нас раненый. И, возможно, не последний.

Глаза Марии стали печальными.

— У нас те же проблемы. Вероятно, дело не в близости поверхности планеты. Это вопрос времени. Магнитное поле или радиационные пояса… И это не самое страшное. Наш пилот не уверен, что сможет вести корабль через гиперпространство. У него сбои функции предвидения.

— О черт! У него не паранойя?

— Если бы. Мы его проверили.

—. Тогда безопаснее остаться здесь.

— У меня другое предложение. Владислав со своими дери, медикаментами и медицинским оборудованием спустится к вам. Большинство моих дери я тоже отправлю с ним. Я хочу, чтобы ты их принял. А я с пилотом и минимальным экипажем уведу корабль с орбиты. Возможно, на большом расстоянии от планеты функции восстановятся. Тогда я сообщу об этом. Если же нет, мы все равно рискнем. Так есть надежда привести помощь.

— Но вы все можете погибнуть!

— Почему же все? Только я и несколько моих дери. По-моему, это разумное решение. Коэффициент ценности у меня минимальный из нас троих. Наиболее ценных дери я отправлю к вам. Правда, остается пилот. Иной, способный вести корабль, конечно, очень ценен, но без него, к сожалению, не обойтись.

— Да, это разумно.

— Серж, тебе еще что-нибудь нужно?

— Желательно небольшую силовую установку для защиты лагеря. У нас тут странноватые вещи творятся.

— Будет.

«Товаби, а что такое функция биологического контроля?» — мысленно спросил Андрей, когда они вышли из палатки.

«Способность Иных и Высших изменять состояние организма дери при помощи мысли. В частности, обезболивать».

«Товаби, извините, я посмел упрекать вас».

«Ничего».

«Товаби… Можно задать еще один вопрос?»

«Да?»

«А убивать вы тоже теперь не можете?»

«Почему это тебя так интересует? Разве ты подчиняешься мне только из страха?»

«Нет, конечно. Это мой долг, естественная линия поведения, проявление закона гармонии, и потом, я испытываю от этого очень большое удовольствие».

«Значит, ты продолжаешь чувствовать радость от послушания и после нашей высадки на планету?»

«Конечно, товаби».

«Ну, хоть что-то в порядке!»

Возвращаясь к себе, Андрей заглянул в палатку, где лежал Петр. Рядом с ним сидел Алекс Аиммерман, и сервент встретил его холодный взгляд.

— Он без сознания, дери.

— А как же противоядие? Вы его составили?

— Да. Но у нас пока нет компонентов. Ждем катера. К сожалению, операция была сделана слишком поздно, и яд проник в кровь. Я думаю… тебе следует с ним попрощаться.

Андрей опустился на корточки рядом с сервентом и слегка пожал его безжизненную руку. Тот слабо и неровно дышал. Вдруг его рука дернулась и сжалась, глаза открылись и уставились куда-то мимо Андрея. Петр вздрогнул и судорожно сел. Андрей отпрянул от неожиданности.

— Петр, как ты? — взяв себя в руки, спросил он.

На него уставились абсолютно пустые, ничего не выражающие глаза.

— Бесполезно, дери, — сказал Алексей. — Он ничего не понимает из того, что ты говоришь. И никого не узнает.

— Как? Почему?

— Постепенное угасание сознания. Яд поражает мозг.

Андрей с ужасом посмотрел на Иного.

— Нет. Он не мучается, — успокоил тот, отложил магнитную карточку, куда скрупулезно записывал течение болезни, и почти ласково заставил Петра лечь. Тот не сопротивлялся.

— Долго ему еще? — шепотом спросил Андрей.

— Думаю, несколько часов. Он не доживет до противоядия.

Близился рассвет. Небо уже приобрело бледно-бирюзовый оттенок, подул холодный предутренний ветер. Палатка Петра стояла совсем рядом с лесом, оказавшимся таким враждебным. Там, у начала зарослей, Андрей заметил крупные ярко-лимонные цветы и подошел поближе.

Цветы росли из лилового с серебром холмика высотой около полуметра. Холмик был покрыт сиреневыми отростками длиной сантиметров тридцать каждый, похожими на прямые полые стебли какого-то растения. «Как стрелки лука!» — нашел Андрей подходящее земное сравнение. Сходство усиливалось тем, что на некоторых из этих «стрелок» и распустились те самые желтые цветы. Андрей вдохнул сладкий пьянящий аромат. Голова слегка закружилась. Он был готов поклясться, что не видел этого растения раньше. Может быть, оно только расцвело? Лилово-серебряное в сиренево-серебряном лесу практически невозможно заметить. «Надо бы сказать о нем Алексу. Он рядом. Его заинтересует, — мысли ворочались крайне медленно и неуклюже. — Или товаби?» Он сделал шаг вперед. С удовольствием вдохнул полной грудью. Ощущение было, как от легкого вина. Он подошел еще ближе…