Владимир Владимирович™

Однажды Владимир Владимирович™ Путин и Константин Львович Эрнст сидели в пустом зале кинотеатра "Пушкинский" и делили деньги. На дощатом полу сцены возвышались три стопки: одна - большая, из чистых, новеньких бумажек, вторая - такая же, но из бумажек погрязнее, и третья - маленькая и совсем грязная.

– Нам с вами по полтора миллиона, - говорил Константин Львович, - А Бекмамбетову полмиллиона. Он и на полмиллиона не наработал!

– А Лукьяненко? - спросил Владимир Владимирович™, в гневе закрывая глаза.

– За что же Лукьяненко? - завизжал Константин Львович, - Это грабеж! Кто такой Лукьяненко, чтобы с ним делиться? Я не знаю никакого Лукьяненко.

– Все? - спросил Владимир Владимирович™.

– Все, - ответил Константин Львович, не отводя глаз от пачки с чистыми бумажками, - Какой может быть в этот момент Лукьяненко?

– А теперь буду делить я, - по-хозяйски сказал Владимир Владимирович™.

Он, не спеша, соединил кучки воедино, сложил деньги в железную коробочку и засунул ее в карман своих президентских брюк.

– Все эти деньги, - заключил Владимир Владимирович™, - будут сейчас же направлены на возрождение российского кинематографа. Вам нравится такой способ дележки?

– Нет, не нравится, - вырвалось у Константина Львовича.

– Бросьте шутить, Владимир Владимирович™, - раздался голос вошедшего в зал Тимура Нуруахитовича Бекмамбетова, - Надо разделить по справедливости.

– Этого не будет, - холодно сказал Владимир Владимирович™, - И вообще в этот полночный час я с вами шутить не собираюсь. Константин Львович всплеснул натруженными лиловатыми ладонями. Он с ужасом посмотрел на президента, отошел в угол и затих. Изредка только сверкал оттуда бриллиант на руке генерального директора.

У Бекмамбетова сразу сделалось мокрое, как бы сварившееся на солнце лицо.

– Зачем же мы работали? - сказал он, отдуваясь, - Так нельзя. Это… объясните.

– Вам, - вежливо сказал Владимир Владимирович™, - любимому кинорежиссеру, я могу повторить только то, что я говорил в своем послании федеральному собранию. Я чту интересы государства. Я не продюсер, а идейный борец за удвоение вэвэпэ. В мои четыреста честных способов пополнения бюджета съемка кино не входит, как-то не укладывается. И потом мы прибыли сюда не за тремя миллионами. Этих миллионов мне лично нужно по крайней мере пятьсот.

– Зачем же вы просили нас? - спросил Бекмамбетов остывая, - Мы старались.

– Иными словами, вы хотите спросить, известно ли достопочтенному президенту, с какой целью он предпринял последнюю операцию? На это отвечу - да, известно. Дело в том…

В эту минуту в углу потух бриллиант. Константин Львович развернулся, опустил голову и с криком: "А ты кто такой? " - вне себя бросился на Владимира Владимировича™. Не переменяя позы и даже не повернув головы, президент толчком каучукового кулака вернул взбесившегося генерального директора на прежнее место и продолжал:

– Дело в том, Тимур, что это была проверка. У кинозрителя с сорокадолларовым жалованьем оказалось в кармане три с половиной миллиона долларов, что несколько странно и дает нам большие шансы, позволяет, как говорят марафоны и беговые жуки, надеяться на куш. Пятьсот миллионов - это, безусловно, куш. И получим мы его так. Я возвращу кинематографу три с половиной миллиона, и он их возьмет. Хотел бы я видеть индустрию, которая не взяла бы назад своих денег. И вот тут-то ей придет конец. Ее погубит жадность. И едва только она сознается в своем богатстве, я возьму её голыми руками. Как люди умные, режиссеры поймут, что часть меньше целого, и отдадут мне эту часть из опасения потерять все. И тут, Тимур, на сцену явится некая тарелочка с каемкой…

– Правильно! - воскликнул Бекмамбетов. В углу плакал Константин Львович.