Безальтернативная история

— А теперь этими баранами будет управлять хитрый Бурлаков с фюрером Малыгиным! — кричал в ответ Виктор. — Эти два перекроят весь мир по-своему. И тогда даже твой олух-профессор не догадается, каков реальный мир на самом деле! Эй, боги! — обратился к небу Холодов, вспомнив предыдущую гипотезу Воздвиженского об мемориумах отрицательных порядков, — сделайте что-нибудь! Тьфу на вас! Я ваш трон шатал!

Фатумист задрал голову и плюнул в небо. И, словно в ответ на «молитву», в голове раздался голос Бурлакова.

— Эй, вы, уроды! — визгливо завопил полковник. — Вы чего наделали?!

Услышав визг ироничного и сдержанного Бурлакова, Виктор оторопел и моментально успокоился.

— Вы же весь реал обрушили!! — надрывался полковник. — Вы на кой леший финитум кромсать начали, умники?!

Ассистент, поняв по выражению лица Виктора, что тот разговаривает по мемсвязи, насторожился и начал прислушиваться к ответам напарника.

— Это я тебя хочу кое-что спросить, Саша-бей… — ответил Виктор. — Что, карьерист, не вышло нас угробить?! Хоть в кого нас преврати, всё равно выпутаемся. Понял, гад?! Чихал я на твой реал, да!

— Что, что там с реалом? — встревожился ассистент и затряс Виктора за рукав.

— Вас кто просил хистусилителем размахивать?! — не слушая Холодова кричал полковник так, что у абонента начала болеть голова.

— Ты-то что орёшь, сын ишака? — хмыкнул фатумист. — Это нам с Юшечкиным орать надо…

— А потому, что вы, идиоты, таких дел натворили… — убито проговорил Бурлаков. — Если бы ты знал…

— Что ты кудахчешь, интриган! — начал сердиться Виктор. — Толком объясни, дорогой!

— Юшечкин с тобой рядом?

— Да.

— Возьми его тогда за шиворот, — посоветовал полковник, — стукни по башке хорошенько и объясни, что, разрушив идеальный мир националистов, он параллельно разрушил и либеральный рай, и патриотический. Плохо профессор ассистента готовил! Не объяснил элементарных вещей.

— А причём тут другие пропосы? — удивился Холодов.

— А потому, двоечник, что патриоты-державники, либералы-демократы и националисты — три стороны одного общества! Нашего общества! Убери одних, и вся система разваливается. И в финитуме они взаимосвязаны — сломай один, в разнос пойдут все остальные! И на реале это отражается. А ассистент, видать, мимо ушей это пропустил. Я и то понял!!

Виктор побледнел:

— Так что, всё у вас развалилось, что ли?

Бурлаков всхлипнул:

— Поглядел бы сам!.. Одни коммуняки и прочая левая сволочь по улицам разгуливает!.. Конец всему реалу! Из-за твоего напарника-дегенерата! И профессора! Сволочи! Сволочи!! Ну что теперь делать прикажешь, а?!

Неожиданно связь прервалась. То ли Бурлаков больше не захотел разговаривать, то ли его расстреляли коммунисты. Виктор, чуть не спятивший от услышанного, испугался не того, что они с Юшечкиным теперь могут навсегда остаться в финитуме. Ничего, через месяц сработает аварийная разбуда, и они проснутся в своих мемкапсулах. Но это — такая мелочь, по сравнению с гибелью мира.

По совету Бурлакова Холодов сграбастал умника-ассистента за шиворот и от души встряхнул. Юшечкин из ответов Виктора понял, что случилось там, в реале, и только бормотал:

— Я ведь не знал, Витя! Не знал, мамой кл… Думал, хрен с ним, с нацистским пропосом. Я же не думал, что весь финитум в разнос пойдёт…

— Не весь, дебил, не весь! — Холодов ещё раз встряхнул растерянного напарника. — Коммунячий пропос остался, где мы с тобой не побывали в этот раз! А все остальные разрушились.

— От этого в реале потеряли цели в жизни и либералы, и патриоты… — убито прошептал Юшечкин. — Им и в реале конец наступит скоро… Одни коммунисты и прочая левая шушера останется…

— Именно, гад! И что теперь прикажешь делать? В реал возвращаться, чтобы в лагерь коммунячий загреметь? Чтобы расстреляли без суда и следствия?

Пряча глаза, ассистент успокаивающе бормотал:

— Да ладно… При коммуняках тоже жить можно…

Нервы Виктора, и так расстроенные за последние бурные два дня, окончательно сдали. Он отшвырнул от себя ассистента, сбил на землю, наклонился над ним и закричал:

— Жить при коммуняках?! Ходить строем? Носить хламиды вместо нормальной одежды? Жратву получать по талонам? Я чем заниматься буду при красных, а?!

— У них наука вроде ничего… — оправдывался Юшечкин. — Ты ведь кандидат наук…

— Наука, да?! Писать докторскую о значении мемориума для народного хозяйства? Горбатиться в НИИ за копейки, да? Я не хочу гнить от зарплаты до зарплаты и получать талоны на сахар! Я хочу зарабатывать, сколько смогу, и тратить от души, а не как велит партия! И жрать хочу в ресторанах, а не давиться в очередях за гнилой селёдкой!

— Ты ведь сам общество потребления ругал, дорогой… — мямлил ассистент.

— И что?! Это моё общество было, имел право и поругать! Это не значит, что его надо рушить! Я не большевик, чтобы «до основанья, а затем…» Я свободу люблю, Андрюша: хочу — потребляю, хочу — нет. Это был мой мир, мой!!

Фатумист, резко повернувшись, пошёл прочь от нашкодившего Юшечкина, который остался валяться на улице. Вокруг Виктора пробегали, задевая, аборигены, продолжающие выяснять, чьё племя ариистее. Пропос рушился на глазах. В уютном городке полыхали дома, на тротуарах стонали раненые, по финитуму покатывали волны диссонансов. Холодов с ужасом думал о том, что и в других пропосах, в которых он сегодня побывал, творится подобный хаос. Ведь без национализма не могут существовать ни патриоты, ни либералы. Не зря ведь их объединяют одним словом — правые. И он, фатумист, тёртый и опытный мемач, не смог догадаться до такой простой вещи! Теперь к прежней жизни не вернёшься.

Боясь, что от таких мыслей сойдёт с ума, Виктор рванул с места и побежал на своих кривых волосатых ногах. Он без мыслей и чувств нёсся по идущему в разнос пропосу. По тому будущему, которое уже никогда не наступит.