Голос в ночи. «Вспомни!»

— Вот видите, — сказал доктор Ренар.

Но Жакоб покачал головой:

— Случай любопытный, но, к сожалению, к нашей ситуации не подходит. Во-первых, слишком невероятно, чтобы он повторился в совершенно иной обстановке: тихий дом в сельской местности, почти никаких бытовых электроприборов. А во-вторых, совсем уже невероятно, чтобы жулики как-то пронюхали об этом и сумели так ловко воспользоваться. Мы же с вами реалисты, коллега, все проверяем строгой логикой.

— Вы правы, — неохотно согласился Ренар. — Но где разгадка? «Чудо так же бессмысленно, недопустимо для разума, как немыслимо, например, деревянное железо или круг без окружности…»

— Вот в этом я с вами совершенно согласен. Золотые слова и вовремя сказаны! — подхватил Жакоб. Глаза его смеялись.

— Это Фейербах, — уточнил милейший старик.

— И с ним я согласен, — кивнул Жакоб. — Будем следовать этому прекрасному девизу и продолжать поиски. Остается одно: повидаться наконец с «небесным голосом».

— Надо его засекать и глушить, — мрачно добавил Вилли.

— Так мы и сделаем…

Охота во тьме

Первым, кого я увидела, придя вечером к доктору Ренару, был полицейский в голубовато-серой форме обер-лейтенанта. Он встретил меня в дверях и вежливо поднес руку к лакированному козырьку высокой фуражки.

— Познакомьтесь, это комиссар Лантье, — сказал подошедший Жакоб. — Мы с ним уже работали вместе, и я попросил его приехать.

Увитая виноградом веранда напоминала нынче военный штаб — или логово заговорщиков?

На столе была расстелена карта, и все, кроме меня, даже старенький доктор Ренар, склонились над ней.

— Готовимся к операции, — не поднимая головы, пояснил Жакоб. — Как тетя?

— Все в порядке.

— Гадать нечего, он будет вот здесь, где шоссе поднимается повыше. Отсюда лучше всего наблюдать за домом и заметить, когда в окнах старухи гаснет свет, — наполеоновским тоном объявил Вилли.

— Пожалуй, ты прав, — согласился Жакоб. — Им непременно нужен такой контроль, чтобы не прозевать лучшее время для внушения. Придется выехать ему навстречу, чтобы успеть засечь и поймать: он будет вести передачу не дольше десяти минут, — добавил он, посмотрев на Вилли.

Тот молча кивнул.

Доктор Ренар проводил нас до фургона. Полицейский комиссар сел за руль, я рядом с ним, а Жакоб и Вилли забрались в кузов.

— Желаю удачи, — сказал Ренар.

— Жалко, что нет места, а то бы вы с нами поехали, — ответила я. — Ведь вам тоже хочется поглядеть наконец на таинственный голос.

— Ничего, вы мне потом расскажете.

Доктор Ренар открыл ворота, и мы тронулись.

Когда мы выехали на шоссе и миновали кафе, Жакоб постучал в окошко и показал знаками комиссару, чтобы тот остановился.

Заглянув через окошко в фургон, я увидела, как Вилли, прижимая обеими руками наушники к стриженой голове, что-то диктовал Жакобу. Тот записал на полях расстеленной перед ним карты несколько цифр и провел с помощью транспортира прямую линию.

Вилли, не снимая наушников, махнул нам рукой, чтобы трогались дальше.

Через некоторое время мы снова остановились, и вся операция повторилась.

— Что они делают? — спросила я у комиссара.

— Пеленгуют передатчик.

Теперь я вспомнила, что уже видела нечто подобное в фильмах о шпионах. Никогда бы не подумала, что сама окажусь в подобной ситуации!

— Все в порядке, засекли, — торопливо проговорил появившийся из темноты Жакоб. — Давайте я сяду за руль, а вы перебирайтесь в фургон.

Комиссар уступил ему место, и мы стремительно ринулись сквозь ночную тьму навстречу притаившемуся где-то в ночи «небесному голосу»…

В темноте все вокруг казалось таинственным и тревожным. Мелькали мимо черные деревья; одинокий, словно притаившийся, домик с темными окнами; скалы, похожие на крадущихся людей, призрачные белые столбики ограждения на повороте.

Впереди за кустами вроде мелькнул слабый огонек…

Я только хотела попросить Жакоба ехать поосторожнее, как он резко затормозил. И тут же выскочил из кабинки и побежал к машине, стоявшей на обочине дороги.

— Можете снова зажечь огонь, зачем таиться! — крикнул он, распахивая ее дверцу.

В машине зажглось освещение. Не этот ли огонек я видела?

Я тоже выбралась из кабинки и поспешила к машине вместе с комиссаром и Вилли.

— Прошу познакомиться, господа, — громко сказал Жакоб. — Перед вами — «глас небесный». Как видите, он имеет вполне земное обличье и в миру известен под именем Мишеля Горана.

В машине — теперь я разглядела, что это был роскошный «кадиллак», — находился лишь один человек — «космический» проповедник…

В черном костюме, без своего причудливого одеяния, он выглядел буднично и деловито. Солидный, преуспевающий бизнесмен, едущий по своим почтенным делам, которыми он не ленится заниматься даже ночью.

Он сидел, положив руки на руль, и смотрел на нас без всякого испуга.

— Ваши документы, — сказал комиссар.

— Разве я нарушил дорожные правила? — лениво спросил проповедник. — Ах да… Стоял на обочине дороги с потушенными огнями. Каюсь, штрафуйте.

— Ваши документы! — повторил комиссар, протягивая руку.

Проповедник пожал плечами и полез в карман.

— Пожалуйста, хотя вам ведь уже назвали мое имя, — все так же лениво проговорил он, вынимая из пухлого бумажника и протягивая полицейскому документы. — Прошу, господин обер-лейтенант.

Комиссар начал внимательно изучать бумажки, а нетерпеливый Жакоб попытался открыть заднюю дверцу машины.

Она не подалась. Тогда Морис заглянул в машину, посветив фонариком, и присвистнул:

— Ого! Какой прекрасный магнитофон! Японский? И, кажется, передатчик? Разрешите его посмотреть поближе.

— Я протестую, господин обер-лейтенант, — негромко сказал проповедник. — Я не знаю, правда, что за люди с вами Возможно, они тоже служат в полиции. Но все равно никто не имеет права обыскивать мою машину без ордера федерального прокурора. Слава богу, законность строго соблюдается в нашей стране. Или я ошибаюсь? И вообще хотелось бы знать, почему вы задерживаете меня так долго? Мне нужно ехать. Я устал, остановился, чтобы передохнуть в тишине и покое этой чудной ночи, а теперь мне пора ехать дальше. Если вы разрешите… — закончил он с легким поклоном.

Он упорно не смотрел ни на кого из нас, только на комиссара, словно тот был один на дороге.

Комиссар молча вернул ему документы и заглянул на заднее сиденье. Жакоб светил ему фонариком.

— А зачем вам ночью понадобился магнитофон? — подал голос Вилли.

Проповедник будто не слышал его вопроса.

— Зачем вам магнитофон, в самом деле? — повторил тот же вопрос комиссар.

Ему проповедник ответил:

— Люблю во время отдыха послушать церковную музыку. Очень успокаивает нервы. А порой работаю над проповедью: ведь, как уверяют психологи, лучший отдых — в перемене занятий. Разве ездить с магнитофоном по нашим дорогам запрещено? Не знал. Но ведь вы же возите вот целую лабораторию на колесах.

— А с чего вы взяли, что у нас «целая лаборатория»? — насмешливо спросил Жакоб.

Проповедник ему не ответил.

Он упорно не замечал Жакоба.

И Морис, конечно, не выдержал:

— Слушайте, Горан, я взялся за это дело и доведу его до конца, ясно? Я не отступлюсь и посажу вас на этот раз за решетку.

Проповедник слушал его, прикрыв глаза тяжелыми, набухшими веками. Лицо его решительно ничего не выражало.

— Анри мне все рассказал о ваших планах, — продолжал Жакоб. — Старик еще не пропил совести окончательно. Вы от нас не уйдете.

Что-то вроде дрогнуло в каменном лице проповедника. Подняв тяжелый взгляд на полицейского, он глухо спросил:

— Могу я наконец ехать?

Комиссар, отступая на шаг, молча козырнул.

Черный «кадиллак» взревел и рванулся вперед. Мы отскочили в стороны и молча смотрели, как, плавно покачиваясь, убегает все дальше рубиновый огонек. Вот он скрылся за поворотом…

— Н-да, конечно, глупая была затея, — смущенно пробормотал Жакоб. — Его голыми руками не возьмешь… Но хоть повидались. Ладно, поехали домой.