Путешествие в Завтра

Входной шлюз канала представляет собой грандиозную триумфальную арку.

Монументальные скульптуры, архитектурные ансамбли водных сооружений посвящены замечательным эпизодам величайших сражений.

От Сарептского затона мы плывем уже по трассе канала. Минуем долину разлившейся речки Сарпы. идем вдоль сарпинских озер, а затем по долине реки Солянки.

Искусственный канал, на берегах которого раскинулись молодые леса, цветущие кустарники и луга, иногда вливается в просторные водохранилища. От них отходят водозаборы для орошения прилегающих земель. Скользят рыбачьи лодки, спортивные яхты. Берега канала то далеко расступаются в стороны, почти теряясь у горизонта, то вновь сходятся через некоторое время и выступают перед нами закованными в гранит и бетон.

Так мы подплываем к величайшей водяной лестнице Волго-Дона. Девять ступеней ее должны поднять судно вверх на восемьдесят восемь метров.

Уже давно пассажиры высыпали на палубу. И те, кто впервые видит сооружения шлюзов, полные красоты и гармонии, уже не в силах сдержать возгласы восторга и удивления.

Сквозь раскрытые металлические двери высотою не менее, чем в трехэтажный дом наш глиссер входит в колоссальную бетонную коробку шлюза. Стены его нависают над нами, так что мы видим лишь синее небо над головою да на влажной глади стен цветные картины, нарисованные смелой рукой художника.

Медленно, с необыкновенной торжественностью смыкаются стальные створки шлюзных ворот, закрывая последний выход из этой необыкновенной картинной галереи. Каждое «полотно», созданное на бетоне, в десятки раз превышает размеры нашего далеко не маленького глиссера. Несколько кораблей покрупнее застыли в камере рядом с нами.

Но вот диспетчер, стоящий в стеклянном зале, высоко поднятом над головным сооружением шлюза, дает сигнал к поднятию. Я не замечаю, как врывается вода в нашу камеру, но по тому, как медленно начинают подрезаться светящиеся картины на стене шлюза, я понимаю, что вода прибывает. Мы поднимаемся вверх.

— Водица-то донская, — поясняет мне штурман глиссера, веселый молодой парень, с которым я сдружился в дороге. — Видите ли, вся вода, с помощью которой происходит подъем судов на Волго-Доне, поступает в шлюзы из Дона. Три мощные насосные станции сооружены на канале. Они питаются электроэнергией от Цимлянской гидростанции, и каждая из них в состоянии перекачать в секунду сорок пять кубических метров воды.

— Да, это действительно колоссальное количество, — соглашаюсь я, представив па мгновение, как в каждую секунду насос подает объем воды, который свободно мог бы заполнить мою комнату.

— Сейчас я вам поясню, что здесь происходит, — продолжает штурман. — Трудность создания канала заключалась не только в том, что уровень Дона в зоне соединения с Волгой на сорок четыре метра выше Волги. Дело еще и в том, что между обеими реками находится узкий водораздел, который на восемьдесят восемь метров поднимается над волжской водой и на сорок четыре метра — над водной поверхностью Дона. Четыре десятиметровых шлюза устроены со стороны Дона и девять — со стороны Волги. Естественно, что для того чтобы питать все эти шлюзы водой, ее забирают со стороны Дона, где вода поближе к водоразделу…

— Но ведь почти стокилометровая трасса канала, — перебиваю я штурмана, — пересекается несколькими речками!

— Да, вы правы, но от всех этих речек остались, пожалуй, только одни названия, — шутит штурман. — Сарпа — по эту сторону водораздела, Карповка и Червленная — по ту сторону перевальной точки. Они были так мелководны, что всей их воды нахватало для заполнения действующих шлюзов. Здесь без насосов никак не обойтись. Тремя каскадами накачивают они донскую воду в верхнюю точку канала. Отсюда вода самотеком идет на питание шлюзов.

Разговаривая, мы не заметили, как наша маленькая флотилия медленно поднялась до верхней отметки шлюза. Корабли свободно прошли под каменной аркой следующей камеры. Вновь раскрылись, теперь уже другие, железные ворота, и, словно стайка рыб из садка, корабли нырнули во второй шлюз, опять поднявший над нами свои пятиадцатиметровые стены.

Шли минуты, часы… Непрерывно повторялись одни и те же операции. И с каждым разом все выше и выше поднимались мы по десятиметровым ступеням этой необычной водяной лестницы.

— Ну вот, наконец-то мы на высшей точке водораздела, — пояснил мне штурман, когда я вышел из уютной столовой глиссера. — Сейчас пойдем на спуск, теперь уже в сторону Дона. Здесь только четыре ступени шлюзования — и прекрасный путь по каналу. Мы поплывем по бывшим долинам рек Червленной и Карповки — это уже притоки Дона. Отсюда недалек путь в Донское море — Цимлянское водохранилище. Держитесь, там нас и закачать может, на морской-то волне…

Перед нами новое море, созданное советскими людьми.

Я молча гляжу на чудесные сооружения, оросительные каналы, леса, пашни, луга и думаю о великой созидательной мощи нашего трудолюбивого народа. Вот уже шесть замечательных арочных мостов проплыли у нас над головами. Как чудесное стальное кружево, переброшенное с одного берега канала на другое, повисли они в воздухе. По ним проносятся автомашины, проходят электрические поезда. Но не этот вид транспорта представляется мне сейчас значительным и самым важным. На ровной глади канала я вижу тяжелые грузовые пароходы. Они буксируются навстречу мне по каналу с помощью специальных электробуксиров, питаемых от электросети. Вот они, сухогрузные баржи, — речные колоссы, нагруженные углем. Из молодого, но уже огромного порта, раскинувшегося в месте впадения Северного Донца в Дон, они идут в Волгу и в поднятое плотинами нижнее течение Дона.

Отсюда на предприятия и химические комбинаты идет основная масса угля, добываемого в Донбассе. Самоходные баржи плывут через Цимлянское водохранилище на Волгу, а по ней — почти во все промышленные районы Европейской части страны. Сюда же, в район «всесоюзной кочегарки», спускаются через

Каму и Волгу большие потоки северного леса, необходимого угольным шахтам.

Наш быстроходный глиссер на просторных водохранилищах легко обгоняет медленно ползущие по воде громады плотов дальнего следования. Они имеют обтекаемую форму и плывут за буксирами, подобно колоссальным сигарам, связанным стальными цепями.

«Куда пойдет их дальнейший путь? — думаю я. — К берегам ли Крыма или же к Черноморскому побережью Кавказа? А может быть, они идут еще дальше, через Азовское и Черное моря, в страны народной демократии, так же, как и мы строящие новую жизнь? Где, в каких верховьях Камы или Чусовой валили лесорубы эти строевые сосны и ели? Чьи смелые руки провели эти плоты через излучины многих рек, через шлюзы и плотины на простор Донского моря? Кто построил эти ослепительные белые пассажирские электроходы, которые проплывают по каналу со скоростью курьерского поезда?»

Я задаю себе эти вопросы и не жду на них ответа. Я знаю, что эти комфортабельные суда, которые уже не раз попадались на нашем пути, были созданы рабочим коллективом знаменитого Сормовского завода в городе Горьком на Волге.

И для того чтобы улыбающиеся, счастливые люди, плывущие из Ленинграда в Сочи, могли спокойно жить, отдыхать на борту прекрасного белого корабля, десятки конструкторов думали о них. Они проектировали комфортабельные каюты, прохладные гостиные и кинозалы, бассейны для плаванья и спортивные площадки на палубе электроходов.

С борта глиссера, следующего через великий водный путь, особенно ясно чувствуешь его грандиозное значение. Ощущаешь его коммунистическую основу, которая заключается в первую очередь в комплексном решении всех задач — энергетики, орошения, судоходности.

Полный незабываемых впечатлений о новой жизни, созданной на Дону, о потрясающих преобразованиях земли, природы и климата, я возвращаюсь к Сталинграду.

Попрощавшись в порту Донского моря с милым ихтиологом Николаем Павловичем Путяниным, я возвращаюсь назад. Мне предстоит продолжить путь вверх по Волге.