У Вечной реки.

— Завтра турнир… Неужели исход поединка повлияет на ваше решение? — и покраснел, понимая, как глупо выглядит в ее глазах.

Но Элиана будто ждала подобного вопроса.

— Вы отлично знаете, что нет, — сказала серьезно. — Оно зависит только от чувств — моих и ваших.

— Вы все еще сомневаетесь во мне? — печально улыбнулся король.

— В себе гораздо больше, — тихо призналась девушка. — Вы не подумайте только, что я хочу вас помучить. Я в самом деле не знаю, подходим ли мы друг другу. Не будет ли это ошибкой — на всю жизнь…

— Элиана… — голос его дрогнул. — Я тоже не думал, что это серьезно. Все началось с игры, но жизнь вмешалась в нее, а мы не заметили, что это уже не игра… Я и сам лишь недавно понял, что судьба моя решилась в ту минуту, когда маленькая девочка пожалела пленного врага и встала между ним и своим отцом. Пленнику ничто не грозило, но она не знала об этом и заслонила его от казни, пытки, тюрьмы, — всех ужасов, нарисованных детским воображением, но от того не менее реальных — для нее. Великий дипломат, она не сознавала, что заключает мирный договор…

— Мирный, но не брачный, — мягко подчеркнула принцесса.

— Но разве вечный мир не может быть скреплен брачными узами?

— Может… Если других гарантий недостаточно, — казалось, она снова пытается все обратить в шутку.

Эжен принял вызов:

— Право же, я почти готов опять объявить войну, чтобы завоевать ваше сердце, — сказал с невеселой улыбкой и услышал в ответ:

— Не шутите так, Эжен. Война — не повод для шуток.

— Любовь тоже, моя принцесса, — грустно заметил король.

— Хорошо, — помолчав немного, тихо сказала девушка. — Я перебила вас — продолжайте. Вы говорили о той минуте, когда решилась ваша судьба…

— Я имел несчастье влюбиться в ребенка, который отвечал мне взаимностью. Но ребенок вырос и больше не любит меня, — печально закончил Эжен.

— А вы уверены в том, что все еще любите ту, что уже не ребенок? — неожиданно ласково спросила принцесса.

— Люблю… И тысячу раз готов повторить это! — рука Элианы как-то сама собой оказалась в его руке.

— Достаточно одного, если это правда, — слабо сопротивлялась она.

— Разве глаза мои лгут? Загляните в них… — голос короля снизился до страстного шепота, лицо приблизилось к самому лицу девушки.

— Боюсь утонуть, — прошептала она чуть слышно, оказавшись у той черты, когда поцелуй неизбежен, но не желая признать своего поражения. Губы их сомкнулись, но уже в следующее мгновение Элиана выскользнула из объятий короля.

— Завтра турнир, — сказала спокойно, искусно скрывая волнение, и с особым выражением добавила: — Постарайтесь его выиграть.

Восторженный и смущенный, Эжен понял, какая награда ждет победителя. Если, конечно, победителем станет он.

И настало утро. И затрубили герольды, возвещая о начале праздника. И рыцари в сверкающих латах съехались к месту турнира.

Арену устроили на поляне под стенами замка. Невысокие, за три дня сооруженные трибуны были заполнены до отказа. В центре, на почетных местах, сидели Бернар с дочерью. Элиана глаз не сводила с молодого короля, гарцующего прямо перед ними на вороном скакуне, и невольное ее волнение было заметно всякому.

Но вот закончен обмен приветствиями, брошен жребий, участники турнира разделились по двое, и «сражение» началось. Победитель первого поединка получал право на следующий, побежденный выбывал из борьбы. К концу дня должны были остаться сильнейшие, один из которых получит награду из рук принцессы и сможет выбрать королеву турнира.

…Никогда Эжен не чувствовал в себе такого азарта. Одного за другим выбивал он противников из седла. И хоть каждый поединок был труднее предыдущего, и усталость брала свое, он несся вперед неудержимо, как метеор, стиснув до боли зубы, яростно нанося удар турнирным копьем. Он знал, что глаза Элианы следят за каждым движением, и плащ превращался в крылья у него за спиной.

И вот осталась одна, последняя схватка. И король, взглянув на соперника, вздрогнул и обомлел. В пылу поединков, занятый собственными успехами, он потерял из виду Робера. И представить не мог, что тот, как и он сам, уверенно идет к победе.

— Ты сошел с ума! — гневно прошептал Эжен, воспользовавшись короткой передышкой, чтобы выразить брату свое возмущение. — Я не буду с тобой драться!

Но тот, казалось, ничуть не смутился и не выказал сожаления или раскаяния. Скорее, наоборот…

— Разве я хуже других? — криво усмехнулся граф. — Вы еще никому не отказывали в чести сразиться с вами, Ваше Величество, — он давно не обращался к Эжену столь официально. Даже во время последней ссоры.

— Не придуривайся! Ты все понимаешь… Я не подниму руки на брата, — оборвал его король.

— Но это всего лишь турнир, — нежданный соперник пожал плечами, строя из себя простака.

Эжен взглянул ему в глаза с плохо скрываемым бешенством.

— Всего лишь турнир, — мрачно повторил он. — Но победителем станет один, а второй вылетит из седла!

— Уж не боитесь ли вы, государь, упасть с коня в присутствии принцессы? — Робер сказал, как ударил, — резко, наотмашь, и сам поразился собственной дерзости.

— А как будешь выглядеть ты в глазах Ирис, когда шлепнешься на арену? — холодно заметил Эжен, скользнув взглядом по его щиту. Впервые он позволил себе отплатить нахалу той же монетой.

Граф побледнел от злости и унижения.

— Я уверен в победе и не уступлю ее никому! — воскликнул он, теряя самообладание. И услышал в ответ ровный, спокойный голос:

— Это будет поражением, Робер, — печально сказал король. — Проигравший не простит другому, кто бы он ни был. Мне жаль нашу дружбу, но боюсь, что сегодня ей в самом деле придет конец… Схватка не должна состояться! Одно из двух — или кто-то уступит, или мы возненавидим друг друга!

— Так уступите мне — первый и единственный раз! — с неожиданной страстью крикнул Робер. — Всю жизнь я уступал вам, брату и королю. Но сегодня мы равны на этой арене…

Эжен почувствовал, как кровь бросилась в голову.

— О чем ты просишь?! Как смеешь просить?! — сдавленным голосом вымолвил он. — Уступить тебе право выбрать королеву турнира? Ты же знаешь, как нужна мне эта победа!

— Значит, кто-то — это опять я, — горькая усмешка искривила губы графа. — Заносчивый фаворит, забывший свое место… Но нет, мой государь, надо мной вы теперь не властны. Вы можете приказать — и я уйду. Но что скажут зрители? Что подумает Элиана? Что вы испугались сражаться со мной!

— Довольно! Ни слова больше! Я буду драться и собью с тебя спесь! Но запомни, получше запомни, братец: с первым ударом копья мы станем врагами!

И, сказав так, ужаснулся своей ярости и тому, что они сейчас наговорили друг другу, как быстро забыли все доброе, связавшее их с детства — радости и тревоги, ссоры и примирения. Неужели он, Эжен, не может ему простить? Ведь не будь того признания, все было бы иначе…

— Иначе? — спросил он себя вслух и с горькой неизбежностью понял, какое принять решение.

Два всадника выехали на арену. Публика приготовилась к захватывающему зрелищу. Впрочем, в исходе поединка никто не сомневался. И тут, не дождавшись сигнала к его началу, один из соперников снял с себя шлем и поднял правую руку, призывая всех к вниманию. Эжен (а это был он) отыскал глазами Элиану, печально улыбнулся и… обратился к зрителям — уверенно и спокойно, повергнув их своей речью в глубокое изумление:

— Нас здесь двое — сильнейших. Мы друзья и братья. Но я король, а он — мой вассал. И если мы будем драться, и я одолею, вы решите, что он уступил, как подобает вассалу. А если одолеет он — осудите его за дерзость. Кто бы ни победил, это не будет победой. И потому я ухожу, признавая свое поражение. Граф Робер доказал сегодня, что достоин высшей награды. Пусть она по праву принадлежит ему.

Единый вздох вырвался у сотен людей — и все стихло. Тишина казалась неестественной. Все ждали, что скажет Бернар. Но король не произнес ни слова. Подумал только: «Каков мальчик! Счастлив, кто друга такого имеет. А ведь верная была победа! Граф уже выдохся, на одном нахальстве держался. Ну, да не мое это дело. Элиана затеяла, ей и решать…» И легонько подтолкнул ошеломленную подобной развязкой принцессу.