Синий олень. Трилогия (СИ)

– Плюнуть трудно, это мой родной племянник.

– Ну и что ж, что племянник? У меня, вон, родной отец был сволочь, и мать сволочь. Он ее бросил, так она всю жизнь злость на мне вымещала. Муж ее тоже меня ненавидит, оба так мне и говорили: «Чтоб ты сдохла!».

А мне плевать на них, я себе живу и живу.

Сергей криво усмехнулся.

– Смотрю, вам тоже невесело пришлось, Зоя, но вы правы – надо жить. Расскажите мне лучше, кто такой Самсонов, и чем он занимается.

– Ну, чем – предприниматель. Такой богач, что целый город может купить.

– Так‑таки и целый город?

– Не верите? Короче, в этом селе – ну… где все это было, – раньше там совхоз считался, и местные воду для Самсонова собирали. Теперь никого не осталось, потому что всех убили, и Самсонов договорился, чтобы ему тамошнюю землю в аренду дали. Представляете, сколько нужно было всем «на лапу» дать, чтобы так быстро бумаги на аренду оформили?

– Гм. Если честно, то не знаю, мне еще не приходилось никому «на лапу» давать.

– Ну, может, вам повезло, у вас блат был. У нас ведь или по блату или «на лапу» надо сунуть, у меня знакомый кооператор был – за одной подписью целый год ходил.

– Ладно, допустим. Но для чего ему арендовать землю в заброшенном дагестанском селе?

– Я же говорю: он предприниматель. Ищет, где есть минеральная вода, и потом ее продает. В том селе очень хорошая минералка, Алидэ называется. Есть еще вода Бетти, ее теперь тоже во всем мире пьют, она омолаживает, говорят. Я сама ее все время пила – ничего, нормально.

– И как – омолодились? – с невольной улыбкой спросил Сергей.

Зойка равнодушно пожала плечами.

– Наверное, кто ж его знает! А французы и американцы из этой Алидэ еще и косметику делают. Раньше те, кто там жил, воду вручную собирали, а теперь Самсонов людей привез, они трубы прокладывают, чтобы все было автоматически. Скоро там маленький завод будет, а потом еще французы совместно с нами хотят фирму открыть, чтобы прямо на месте косметику делать – дешевле же, чем через всю Европу к ним воду тащить, правда?

– Гм, наверное, я никогда не имел дела с бизнесом. И много народу там работает?

– Ага, очень много – инженеры, рабочие. Но жить всем место есть – там ведь куча пустых домов стоит, всех местных убили.

– Что значит «пустых»? У погибших есть родственники, они могут вернуться.

– Да никто не вернется, Самсонов уже со всеми договорился, так что все нормально. Теперь там местных нет, одни русские, ну и беженцев много приехало – из Литвы есть, из Баку.

– А девочку эту – Шабну – так и не нашли?

– Ой, сколько искали! Самсонов со своими людьми искал, местные менты приезжали искать, всю пропасть на дне просмотрели – может, думали, сорвалась она. Ничего не нашли, даже следа нет. Решили, что она в лес убежала, и там ее звери сожрали. Жалко, да? Я хотела ее спасти и не смогла.

– Разве звери в той местности нападают на людей?

– Вроде бы нет, но кто ж его знает! Знаете, там земля твердая, глубоко не накопаешь, поэтому рабочие часто взрывают, а звери пугаются и из леса выбегают. Никого не трогают, но есть такие странные – жуть. С тремя хвостами встречаются, лису, говорят, о двух головах кто‑то встретил, синего оленя я сама видела – выходит из леса и прямо по улицам шастает, ничего не боится.

– Синий олень? – переспросил Сергей, и внутри у него все похолодело.

– Ага, как небо синий. А морда у него – смешно, да? – совсем, как человечье лицо. Конечно, не совсем человечье, но похоже. Самсонов не велел животных стрелять, поэтому его никто и не трогает – он по селу, походит‑походит, потом опять куда‑то к себе в лес бежит. Ой, можно мне еще попить?

Зойка побежала на кухню за водой, попила, зашла в туалет, а потом долго мыла руки в ванной, грея их под горячей водой. Сергей в это время размышлял над ее словами.

«Незнакомые науке аномалии – результат эксперимента потомков bacteria sapiens над фауной той местности. Но как же это символично – синий олень. Синий олень с человечьим лицом. Синий олень, несущий гибель всему живому, древняя легенда, рассказанная мне когда‑то Рустэмом Гаджиевым».

На миг голову ему сдавило до боли, но тут же отпустило, и взгляд его вновь уперся в письмо.

– Тихомиров и Щербинин, – сказал он вернувшейся Зойке, – сообщники моего племянника – вы знали этих людей, Зоя?

Зойка пожала плечами, подумала и решила, что ее бывшим приятелям никакая правда уже не повредит.

– Ну… в общем‑то… короче, мы из одного города, и я была с ними. Я их и познакомила с Женей – я его знала… ну… еще раньше. Короче, нам нужны были деньги, а Женька сказал, что знает, где достать. Только я ничего такого не хотела, если б я только думала… Они меня усыпили, а я проснулась и…

При одном воспоминании об ужасной картине убийства у нее застучали зубы. Сергей поспешно сказал:

– Я сейчас не об этом, я просто хотел знать о них более подробно – кто их родители, например.

– Ну, у Васьки родителей вообще не было, его какая‑то тетка воронежская воспитывала, жуткая стерва! А у Коли родители погибли – отец его на голову заболел и газ в доме взорвал. У нас в городе много про это болтали, потому что мать его большим гастрономом заведовала, все ее знали. Наворовала, говорят, много, но у них во время пожара все сгорело, так что у Коли ничего особо и не было.

«Нет сомнения, это он, – думал Сергей, – сын Прокопа и Ирины. А второй – тот самый малыш Васька, ребенок погибших Щербининых, которого Ирина вытащила из падавшего в пропасть автобуса. Оба – носители bacteria sapiens».

– Как они оба вели себя раньше, вы не замечали у них никаких странностей?

– Да нормальные ребята были! Коля в коммуналке жил, а соседка его жутко вредная бабка была. Один раз так его достала, что он в нее чем‑то швырнул – ну и попал в висок. Случайно же, не хотел убивать, надо ему очень было! И с этого все пошло‑поехало, он изменился, а раньше был хороший, такой хороший!

Неожиданно она закрыла лицо руками и заплакала.

– Зоя, детка, в чем дело? – всполошился Сергей.

Огромные заплаканные глаза посмотрели на него с невыразимой грустью.

– Знаете, как я его любила! – тоскливо ответила она, – в том смысле любила, что все для него могла сделать, а не так, чтобы просто трахаться… Ой, извините, пожалуйста! – ее ладошка сконфуженно прикрыла рот.

– Ничего, не извиняйтесь, – усмехнулся он, – я знаком с молодежным лексиконом.

– Просто, когда меня Самсонов к вам отправлял, он предупредил, чтобы я всяких таких слов не употребляла, потому что вы – профессор.

– Ну, профессора тоже кое‑что знают, так что говорите, как вам нравится, Зоя, и не смущайтесь.

– Ну вот, я и говорю, что трахаться всегда могла с кем угодно, мне нравилось, и с вами могла бы, – длинные ресницы взметнулись кверху, послав в сторону Сергея столь откровенно призывной взгляд, что на щеках его выступил легкий румянец смущения.

– Ну, я‑то тебе уже в дедушки, наверное, гожусь, – строго произнес он, переходя на «ты», чтобы поставить зарвавшуюся девчонку на место, – так что данный вариант давай отставим.

– Ладно вам – в дедушки! – острый глаз Зойки отметил краску на лице собеседника, и она, шмыгнув носом, хихикнула. – Все у вас нормально, вы еще нестарый. У меня, знаете, один такой клиент был – вообще сто лет, а всю ночь у него стояло, никак успокоиться не мог.

Чтобы сохранить достоинство Сергей ответил ей тем нейтрально‑равнодушным тоном, каким обсуждал научные проблемы на коллоквиумах.

– Возможно, твой клиент принимал стимуляторы, усилившие эрекцию. А ты, выходит, занимаешься проституцией? Не рано ли тебе?

– Чего там рано – я с двенадцати лет с пацанами трахаюсь, мне нравится! Потом, конечно, мне Жак сказал: «Чего зря себя тратить, нужно за это бабло брать». Но я бы и задаром могла – мне еще и интересно было мужиков узнавать. Знаете, Самсонов, когда я ему о себе рассказывала, обхохотался, а теперь посылает меня за границу учиться. Он сказал: «С твоей головой ты, Зоя, должна окончить университет. Изучишь психологию и делопроизводство, станешь в моей компании топ менеджером».